Бар на окраине (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 17

…Дурная слава идет об этом баре… — мысли начали носиться в мозгу, как угорелые, перебивая одна другую.

… — Арина! — кто-то потряс меня за плечо.

Я медленно обернулась. Передо мной стояла черноглазая, черноволосая Полина, похожая на цыганку.

Что она здесь делает? Она никогда не заходила ко мне в подсобки! Она пришла специально, что бы помешать мне уйти!..

— Меня Лидия Никитична за тобой послала. Таня сказала, ты сейчас придешь, а тебя все нет и нет… Ой, а что это с тобой? Ты такая бледная!

— Бледная?.. — язык едва ворочался. — Не знаю… Сердце что-то щемит…

— Ой, батюшки! — всплеснула руками помощница по кухне. — Сейчас!

И она гибко, бочком, выскользнула в полуоткрытую дверь.

Я выглянула в полумрак узкого коридора. Никого. Кинула взгляд налево, в сторону стойки и зала, откуда пробивался более яркий поток света. Какое-то чувство, не поддающееся осознанию, неумолимо тащило меня прочь из этого места.

Скорее к выходу!

Но прокрасться надо так, что бы не заметили Вовка и Лилька, и еще старик Прохор…

Я осторожно вышла из комнатки, еще раз оглянулась по сторонам. Сделала решительный шаг и столкнулась с Полиной, державшей в руке стакан с водой.

— На таблетку, — сунула она мне что-то в руку, — и запей. Это от сердца.

Я вдруг вспомнила старинную английскую сказку про царство душ, где живому человеку нельзя было съесть ни кусочка и выпить ни глотка, иначе он навсегда останется там…

Но ведь я же здесь постоянно что-нибудь перекусываю, и ничего, каждое утро живая выбираюсь наверх…

Чувствуя, что в голове опять наступает уже привычный за последние дни сумбур, я уставилась на Полину. Девушка тревожно смотрела на меня черными как ночь глазами.

— Мне уже лучше, — заверила я ее. — Таблетку возьми назад. Просто попью водички.

И я хлебнула из стакана. Вода показалась мне солоноватой.

— Точно лучше?.. — усомнилась Полина.

— Ага, — кивнула я, немного приходя в себя.

Может, этот человек — просто сумасшедший?..

…А не много ли сумасшедших за каких-то три дня?..

— Ты убрала уже? — спросила Полина.

Несмотря на то, что страх постепенно разжал свои клещи, мне почему-то не захотелось возвращаться в комнату с темными зловещими углами. Ничего страшного не случится, если сегодня я не вымою в ней пол. Там все равно только старый хлам, и туда почти никто не заходит…

Кроме какой-то приблудной кошки.

— Да, убрала, — уверенно подтвердила я.

— Тогда пойдем пожуем, — оживилась Полина. — Любишь творожную запеканку со сливовым вареньем?..

Да ну его, этого мужика в шляпе! Ей-богу, как можно было воспринять всерьез такую околесицу?!

— Конечно, люблю! — сказала я, повеселев.

И, влекомая черноокой цыганкой, начала спускаться в кухню.

Лидия Никитична, увидев нас, широко улыбнулась.

— Ну, наконец-то! Совсем ты заработалась, девочка моя, перекусить некогда. Я уж Полинке говорю, сходи за Ариной, а то вся еда простынет!..

И она повернулась к плите, доставая угощение.

Не успела я усесться за стол, как передо мной очутилась тарелка с изумительно пахнущей запеканкой.

— Вот, кушай на здоровье!

— Ей плохо было, — тихо сообщила Полина кухарке.

— Плохо?.. — обернулась та на меня. — Так тебе, милая, отпроситься надо у Ивана Ильича. Ишь, и впрямь белая какая, ни кровинки в лице…

— Сейчас получше уже, — покачала головой Полина, ставя передо мной чашку с ароматным чаем.

— Правда, намного лучше, — согласилась я и даже улыбнулась, — с такими хорошими людьми все болезни сразу излечиваются!..

Людьми?.. А кто тут люди-то?.. — опять всплыла на поверхность странная фраза.

Разговор однозначно произвел на меня неизгладимое впечатление.

— Нет, все ж-таки надо Ивану Ильичу-то сообщить… — стояла на своем Лидия Никитична, тщательно моя руки и вытирая их жестким полотенцем.

— Сейчас сообщу, — кивнула Полина, и не успела я возразить, как она стремглав метнулась из кухни.

Загадочная витая лестница, вопреки ожиданиям, оказалась не очень длинной — три пролета, но небольших: первый в десять ступеней, второй — в семь, а последний и вовсе в четыре ступени. Я стою на последней ступени и упираюсь во что-то. По-моему, это дверь… Сейчас освещу ее фонарем…

На всякий случай, если кто-нибудь вернется и обнаружит меня, я в качестве алиби притащила наверх ведро и швабру.

Да, это точно дверь — высокая, из темной породы дерева. Похоже на орех. Я поддала ее плечом — заперто. Потом навалилась на нее изо всей силы. Дверь оказалась еще и на редкость крепкой — и под моим грубым ударом, и под тяжестью тела она даже не шевельнулась.

Огорчившись неудачей, я немного отступила и тщательно ее осмотрела.

Дверь была покрыта густым слоем пыли. Тяжелая ручка, похоже, из меди, заросла паутиной. Нечасто сию потайную комнату отпирают…

А вот, кстати, скважина. Какая-то она необычная — просто узкая поперечная прорезь…

Будто для игрушечного ключика…

Того самого, что приклеен под столом!

Кусочки мозаики сложились, и результат опалил как огнем. Я еще раз навалилась на дверь — ни на что не надеясь, скорее, для профилактики.

Неожиданно ступенька под ногой заскользила, и я вместе с ведром, полным воды, кубарем скатилась с лестницы вниз и упала прямо под ноги Ивану Ильичу.

Швабра вылетела следом и копьем приземлилась на пол.

Ноги управляющего грозно стояли передо мной. Что-то слишком часто я вижу его в этом ракурсе, — мелькнула глупая мысль.

Я наивно надеялась, что он поможет мне встать, но ноги даже не двинулись с места.

Я медленно поднялась с пола, ожидая утешения и легкой взбучки. Выглядеть, по моему представлению, это должно было примерно так:

— Больно ушиблась? Я же говорил тебе — не лезь наверх! Там темно, и лестница крутая, опасная… А ты прямо как маленькая…

Но взгляд оказавшихся передо мной темных глаз был столь жуток, что я даже на мгновение забыла о боли. В них плескалась черная ярость, а пальцы сжимались так, словно он готов был схватить меня ими за горло. Он стоял передо мной, расставив ноги, и эти ноги внезапно показались мне огромными, как колонны, а голова его уходила под самый потолок, и из прорезей глаз летели ледяные искры.

Я высоко задрала голову, соприкасаясь с ними.

«Кровавица… удушенька…»

Будто ожили и вдруг придвинулись ближе мрачные стены — вернее, лишь их смутные тени…

Я хотела что-то пролепетать, но от ужаса слова застряли в горле, и глаза расширились сами собой.

— Ариша, — вдруг раздался ласковый голос, и я почувствовала прикосновение руки — Иван Ильич взял меня под локоть. Оторвавшись от качающихся теней, я перевела на него взгляд и опять увидела простоватого мужичка ниже себя почти на полголовы.

Странно, несколько секунд назад он показался мне чуть ли не гигантом…

В это мгновение пространство разорвала какая-то резкая песня.

В тот же миг я открыла глаза и увидела, что лежу в своей кровати в васильковой пижаме, а мобильный телефон на тумбочке надрывается противным писком: «Просыпайся, мой хозяин…»

Уф, так это был всего лишь сон!..

Я сладко потянулась в постели, вспоминая, как вчера, сразу после ухода Полины, в кухню явился встревоженный директор и, невзирая на мои протесты, вызвал своего личного водителя и отправил меня домой.

Я и представить себе не могла такое обращение в библиотеке!.. Наоборот, живая или мертвая, я была обязана явиться на работу, а единственный за шесть лет больничный по причине ожога руки был принят с некоторым недоверием.

Нет, что ни говори, работа у меня нормальная и коллектив отличный.

Сделав этот вывод, я потянулась к телефону, прервала, наконец, отвратительный писклявый голос и включила стоящий рядом приемник.