Не прикасайся! (СИ) - Веммер Анна - Страница 15

 Когда папа уходит, я с нетерпением кидаюсь к коробке на кровати. Ксюха знает, чем можно меня порадовать, а еще она знает язык Брайля и всегда описывает свои подарки сама. В очередной коробке из Лондона зеленая мягкая игрушка-антистресс в виде авокадо, набор шоколада, печенье, перо из музея Гарри Поттера и куча мелких сладостей. Все это можно купить и здесь, шоколад в Англии не сказать чтобы уникальный, а уж игрушек полно и в Москве, но такие посылки  -  это не про уникальность и цену, это напоминание, что еще есть на свете люди, которым я не безразлична. Даже если в двух шагах от нашей калитки поставят сувенирный киоск из Вестминстерского аббатства, Ксюха не прекратит каждый месяц собирать для меня посылки.

 Лежа на постели и обнимая плюшевое авокадо, я чувствую себя почти счастливой. Нет, и вправду: это был хороший день. Такие случаются нечасто.

Мышцы приятно ноют, а мокрые волосы спадают на лицо. Я всего лишь сорок минут прыгала под музыку, восстанавливая в памяти упражнения, и двадцать минут растягивалась, а чувствую себя так, словно все тело разобрали на части, каждую смазали и поставили обратно. Но мне нравится эта абсолютная усталость. Не нравится только что ОФП назначили на утро и теперь остаток дня я буду мечтать свернуться клубочком под одеялом и немного поспать.

 Но папа параноик, он снова выкупил зал, как и тренера, поэтому «Элит» выделили единственные свободные часы. У меня еще есть немного времени в запасе до приема у врача, поэтому я решаю принять душ здесь и пообедать в итальянском ресторанчике в центре. В ранний час посетителей немного, в основном мужчины. Специфика «Элит» такова, что утро и вечер в залах заняты преимущественно мужчинами: они стараются успеть до или после работы. А днем подтягиваются их жены и дети, которые, как правило, не работают.

 Я с наслаждением смываю усталость, долго стою под горячими струями, и с явным сожалением выхожу в прохладу раздевалки. По шебуршанию где-то вдалеке понимаю, что в раздевалке не одна, и слегка напрягаюсь, вспоминая встречу с Гавриловой. Но Света сейчас на шоу в Швейцарии, я специально погуглила ее расписание. Значит, поводов для беспокойства нет, и в раздевалке просто посетительница...

 Которая плачет. Я хмурюсь. Часть меня не хочет лезть в чужие проблемы. Другая ругает первую за черствость и в итоге побеждает.

 - У вас все в порядке?  -  спрашиваю я.  -  Вам нужна помощь?

 - Нет.  -  Голос совсем детский.  -  Нет, извините, я вам помешала.

 - Уверена? Те, у кого все в порядке, не рыдают в раздевалках.

  - Да. Сложная тренировка.

 - Чем ты занимаешься?

 - Фигурным катанием.

 - Никак у Крестовского?

 - Да, а откуда вы...

 - Я тоже часто рыдала после тренировок.

 - Вы тренировались у Александра Олеговича?

 - Да, до травмы. Так что случилось, расскажешь? Довел? Не получается?

 - Да нет. Все в порядке, вроде бы... - вздыхает девчонка.  -  Просто я из Москвы приехала, и живу у родственников. Родители хотели, чтобы я тренировалась. Взяли кредит...

 - Боишься разочаровать?

 В ответ мне тишина, но в этой тишине тысяча смыслов.

 - Устала. В пять просыпаешься, в шесть на автобус, потому что следующий в семь и это поздно. Тренировка в восемь, следующая в три, домой ехать нет смысла. Потом хореография в шесть, и в восемь я несусь на последний автобус. Если не успеваю, здравствуй, такси.

 - Обедать дорого, поэтому ты берешь из дома, а иногда не ешь вовсе.

 - Вы тоже тренировались без денег?

 - Нет. Но я знала таких девчонок. Это сложно.

 - Просто... - Она снова вздыхает.  -  Я бы бросила. Вы не подумайте, я люблю фигурку, выступать на главных стартах  -  моя мечта, и Александра Олеговича я очень уважаю. Просто мама с папой уже не молоды. Мне не нравится, что из-за меня они работают на износ. И ведь это еще не все траты! Надо позвонить им и рассказать о платье... а я боюсь.

 - О платье?

 - Скоро ставить программы, к ним нужны платья. Тренер из группы дала мне контакты швеи, я посмотрела в инстаграме... они такие дорогие! Ой, извините, я что-то вас загрузила. Не обращайте внимание. Мне просто одиноко в чужом городе.

 - Мне тоже, - улыбаюсь я.  -  Хоть город и мой. А какие у тебя программы?

 - Космические. Что-то там про большой взрыв и про зарождение жизни. Красивые, я видела наработки.

 - Знаешь, я могу попробовать помочь. У меня много платьев, некоторые из них ни разу не надевались. Какого ты размера? Подшить и чуть изменить будет дешевле, чем сшить новое. Есть очень красивые модели.

 - Нет, извините, я так не могу!

 - Как тебя зовут?

 - Лена.

 - А меня Настя. Может, хотя бы посмотришь? Мне они уже не пригодятся. А ты сэкономишь... для показательного что-то подберешь или хотя бы сократишь свой план до одного платья.

 - А Александр Олегович одобрит?  -  в ее голосе звучит неуверенность, но помимо нее я отчетливо слышу надежду.

 И, кажется, понимаю эту робкую веру в то, что судьба вдруг улыбнулась, а не оскалилась.

 - Мы его убедим. К тому же у меня есть очень дорогие платья, идеально встающие в космическую тему. К последним сезонам я шила по два-три наряда на программу, выбирая идеальное.

 Тогда мои капризы оплачивали отец с братом, и Крестовскому было плевать. Он обозначил направление, образ, его команда поставила программы и лишь давала советы по костюмам, а вот модельеров и фасоны я выбирала сама, благо мироздание не обделило определенным вкусом.

 Спустя полгода после аварии я совершенно случайно, разыскивая в шкафу ветровку, наткнулась на костюм с произвольной программы, и тогда же надежно заперла все, что связано с фигурным катанием, в дальней кладовке. Коньки, костюмы, чемодан, с которым ездила на соревнования. Закрыла и не вспоминала, пока папа не заставил достать коньки.

 А теперь придется достать и наряды. Плачущей девочке Лене невозможно не помочь. То ли потому что я все еще цепляюсь за ниточки, ведущие к делу всей жизни, которое вдруг сама у себя забрала. То ли потому что вникая в чужие проблемы, немного забываешь о своих.

 - Давай встретимся здесь завтра в это же время?  -  предлагаю я.  -  Привезу тебе платья, посмотришь.

 - Мне не хочется вас напрягать, Настя. Нельзя клянчить у других... мама с папой не одобрят.

 - Лен... посмотри на меня, - грустно улыбаюсь, - я не выйду больше на лед. У меня в шкафу есть куча платьев, и некоторых из них даже тренеры не успели оценить. Мне не хочется отдавать их по объявлению, какой-нибудь предприимчивой мамочке, желающей сэкономить. Но я бы с удовольствием отдала их тем, кто может дать второй шанс. Я оказалась слишком плохой хозяйкой.

- Тогда я у вас куплю платья, если они мне подойдут, - твердо говорит Лена.

- Договоримся.

Деньги мне совсем не нужны. А вот помощь кому-то не помешает. 

 - Мертвая невеста Кудрявцева, Кармен Иванова, Белль Петухова, призрак оперы Марьянова, отожравшаяся бабочка Самойлова, ангел Липатова, циркачка Сереброва и начинающая бактерия Азарова. Никого не забыл?

 Марина покатывается со смеху.

 - Бактерия... ну что вы ее так, Александр Олегович, музыкальная же девочка.

 - Да музыкальная, кто ж спорит? Но катает что? Зарождение жизни в космосе. Значит, бактерия.

 - А Самойлову за что?

 - За два лишних килограмма после отпуска!

 - Сбросит поди?

 - Вот пойди да сбрось сиськи. Потом расскажешь. Самойлову можешь списывать, у нее пубертат. Если переживет, может, вернет просранное, но у нее мать высокая и полная, маловероятно, что ей светит что-то вне группы здоровья. За Ивановой проследи повнимательнее, чтобы ей не сшили костюм малолетней шлюхи. А Сереброву не нарядили в шута, иначе заставлю переделывать.

 - Делаете ставку на Элину?

 - Посмотрим. У нее сейчас больше шансов на какие-то медали. И мать у нее тощая, есть шанс, что выкатает еще на пару сезонов перед спадом.