Не прикасайся! (СИ) - Веммер Анна - Страница 43

 Когда он кладет руки на мои колени, разводя ноги в сторону, я хватаюсь за спинку кровати, сжимаю ее до боли, а потом чувствую медленное, будто время для меня сейчас течет иначе, проникновение.

 Он не близко, не накрывает меня своим телом, не впивается в губы поцелуем. Только размеренными движениями подводит к черте. Как я ни стараюсь сдерживаться, стоны все равно вырываются из плотно сомкнутых губ.

 - Настя-я-я… - Его голос словно звучит издалека.

 Мне хочется причинить ему боль, чтобы заставить вытащить меня из омута болезненной неудовлетворенности, но я не умею ровным счетом ничего, и когда тело накрывает первой волной наслаждения, притягиваю Алекса ближе, вцепляясь острыми когтями в его спину. Каждая сладкая судорога – новая царапина. А в конце, когда темнота взрывается яркими красками, кажется, что я кричу, и чтобы этот крик заглушить, кусаю его плечо.

 Я впервые после аварии вижу что-то кроме черной плотной тьмы. Всего на пару секунд, но их хватает, чтобы остатки гордости и сопротивления рассыпались в прах. Я цепляюсь за Алекса в поисках защиты и уверенности. Кажется, будто во всем мире у меня никого нет, кроме него.

 И если завтра он снова поставит игрушку на полку, она окончательно сломается.  

 Пора уже признать, что меня скрутило в бараний рог. И эта девчонка не выходит из головы. Я привел ее в дом, познакомил с семьей, от напряжения в конце вечера заболела башка – следить за ней оказалось непросто, каждую минуту проверять, что Настасья в зоне видимости – адская работенка. Я почти проникся страданиями ее охранника. Хотя он все равно бесит.

 Мысль о том, что она останется одна ночью, показалась кощунственной, едва появилась в голове. Оставалось только придумать удобоваримый предлог, чтобы остаться у нее, но мне стало лень. И я просто остался.

 Она засыпает под утро, измученная и уставшая, а я не могу уснуть. У меня перед глазами ее пустой взгляд, застывший в одной точке. Она обнимает или отвечает на поцелуй, а смотрит куда-то в пустоту. Или в себя? Сильная девчонка, я бы не смог жить без глаз. А она не только живет и дышит, но и меня сводит с ума.

 Ей, наверное, жарко в бутерброде между мной и одеялом, но я не хочу отпускать сладко спящую, в кои то веки не сопротивляющуюся мне, Настасью. Я запомню, как она стонала и кричала в моих руках, на всю жизнь.

 Надо как-то объяснить ее присутствие в моей жизни. Невозможно играть в пиар-кампанию шоу и таскать ее на дачу, в рестораны или на море. А я, черт возьми, хочу взять ее на море. И на пляже. И в отеле, и на балконе, а еще можно в машине – эта фантазия мучает с самого утра.

 И на катке. Едва я думаю о ней в платье, в коньках на худеньких изящных ножках, член снова каменеет, хотя мы трахались всю ночь, и в каких только позах я ее не брал. Картинка обессилевшей от оргазмов девчонки, лежащей у меня на груди, дрожащей от пережитого удовольствия.

 Она моя. Видит или нет. Беременна или нет. Трезвая и пьяная, здоровая и больная. Моя.

 Я жду, когда она проснется, чтобы сообщить интересную новость, а пока рассвет не начался, перебираю мягкие русые волосы. Маленькая, глупая, влюбленная дурочка, разрушившая свою жизнь из-за того, кто не способен быть принцем из ее мечты. Мое наваждение, фантазия. Самая запретная из всех безумных.

 Настасье крупно не повезло: я не привык к ограничениям. Обычно получаю то, что хочу, а сейчас я хочу ее. Не знаю, только, трахать или просто смотреть, как она спит в ожидании момента, который поразил в прошлый раз. Когда первый миг осознания привычной темноты вырвался жалобным всхлипом.

 Я хочу его снова услышать. И на этот раз поймать, превратить в стон наслаждения.

 Но Настасья все спит и спит, и я не решаюсь ее разбудить. Только когда дом оживает и Марина приносит поднос с завтраком в комнату, я поднимаюсь.

 - Александр Олегович, - шепотом говорит экономка, - я принесла перекусить на всякий случай, сок и кекс. Если хотите кофе – позвоните.

 - Марина! Давай так: мы не хотим кофе и тебя не тревожим, а ты делаешь вид, что меня здесь не было.

 Она смеется, но я почти уверен: о том, что мы с Настасьей спали вместе, скоро узнает вся семья. Конечно, добрая Анька велела принести Насте завтрак, чтобы она не голодала, если вдруг проснется раньше всех. И конечно Марина не предполагала, что в ее комнате кто-то есть, когда тенью проскальзывала в комнату по своему обыкновению, чтобы не разбудить гостью.

 Вот проблема и решилась. Больше не нужно ломать голову над тем, как выйти из идиотской лжи и кривоватом прикрытии одержимости Никольской.

 - Настя-я-я, - наконец не выдерживаю я. – Вставай. Работать пора.

 - М-м-м… - она хмурится, выбирается из моих рук и сладко зевает. – Который час? Алиса, сколько времени?

 Механический голос смартфона услужливо отвечает:

 - Время девять часов сорок две минуты.

 - Почему ты спрашиваешь время у бездушной машины, а не у мужчины, который лежит рядом и трахал тебя всю ночь?

 - Потому что у бездушной машины самомнение меньше и она не умеет врать.

 - Зачем мне врать о времени?

 - А зачем ты меня разбудил? Какая еще работа?

 - А такая. У тебя теперь обязанности, Анастасия Борисовна. Вставай, умывайся, кушай кексик и поехали в клуб. Азарова травмировалась. Будем смотреть, как эта звезда умудрилась, что теперь делать и для чего жить.

 - Лена? – Она вскакивает на постели. – Все нормально? Жива?</p>

 - Жива, - отмахиваюсь я, - куда денется. Лонгету наложили, за пару недель очухается. Но прыжки под запретом. Если отец выгонит тебя из дома за бесцельную растрату денег, ты могла бы снимать у меня комнату.

 - Снимать?!

 Настасья хватает подушку и отвешивает мне хорошую затрещину, с такой неожиданной силой, что я чуть не падаю с кровати.

 - Я тебе еще и денег должна?!

 - Ладно, - фыркаю, поднимаюсь и подхватываю легкую, как пушинку, Настю, на руки, - возьму натурой.

 - Я еще у тебя ничего не снимаю!

 - Да с меня уже нечего снимать.

 - Пломбы в зубах есть?

 - Господи, до чего же кровожадная женщина. Сделай одолжение, помолчи две минуты.

 - Крестовский, поставь меня на пол! Так нельзя! Я должна знать, куда иду, я не смогу вернуться…

 Она, кажется, немного паникует, будто я всерьез могу отнести ее в какую-нибудь задницу этого дома и там оставить. Но я направляюсь в душ, горячая вода – то, что мне сейчас нужно. И ей тоже, а раз нас двое, а горячая вода только одна, почему бы не совместить приятное с неизбежным?

 Настасья чуть успокаивается, услышав шум воды и ощутив жар от влажного пара, но теперь она хоть и не боится потеряться в доме, нервничает от того, что я рядом. Странно, учитывая прошедшую ночь, но я уже ничему не удивляюсь с этой девчонкой.

 - Здесь тесно! Давай я…

 Затыкаю ей рот поцелуем. Воистину, когда эта девушка целуется, я готов подарить ей половину царства, а когда открывает рот – запереть ее в самой высокой башне дворца и трахать, пока сил на возражения не останется.

 Под душем и поцелуем она расслабляется так, что мне приходится ее поддерживать. Остается только догадываться, как все это ощущается девочкой, которая живет в темноте. К двум тактильным наслаждениям добавляется третье, когда я подхватываю ее ножку под коленкой, чтобы войти. Она снова острыми коготками вцепляется мне в спину, проходясь по едва зажившим царапинам, но боль в том состоянии, в котором я сейчас, только добавляет удовольствия.

 Она безумно влажная, горячая и узкая, моя хрупкая девочка. Просунув руки под ее ягодицы, я подхватываю Настю на руки, продолжая медленные размеренные движения внутри нее. Она кажется совсем невесомой, но обхватывает мои бедра с удивительной силой, впрочем, логичной для фигуристки, пусть и бывшей.

 Покрываю поцелуями грудь, слизывая капельки воды с напряженных твердых сосков, прикусываю один зубами, с удовлетворением слыша протяжный стон.