Влюблённая ведьма (СИ) - Джейн Анна - Страница 17

Наверное, это был самый долгожданный поцелуй в моей жизни. И я упивалась его горячим дыханием словно своим. И казалось, что кроме его губ и рук ничего больше нет.

— Олег, — прошептала я, касаясь губами его скулы. — Я скучала.

— Знаю, — прошептал он и вдруг подхватил меня на руки и усадил на стол.

Это было какое-то безумие. А может быть, чудо.

Зимний вечер, университет, пустая потоковая аудитория, преподавательский стол у доски и мы. Я и мой Олег, по которому я так сильно скучала. Мурашки по коже, сменяющиеся горячими волнами, оборванное дыхание, дрожь по слабым рукам. Огонь на губах, по венам — до самого сердца. В душе. Особый огонь, волшебный, наполненный нашими чувствами, и сгорать в нем было легко и приятно. Правильно.

Я сидела на столе, закинув руки Олегу за шею и плотно прижав колени к его бедрам, а он запускал пальцы в мои волосы, гладил меня по спине и плечам и оставлял на шее чуть влажные следы от своих настойчивых губ.

Мы целовались безудержно, словно от этого зависело будущее всего мира. С упоением — так сильно хотели увидеть друг друга. С надеждой понять друг друга и принять такими, какие мы есть. К этому примешивался адреналин — преподаватель и его студентка уединились в стенах своей альма матер. Хотя на самом деле сейчас я чувствовала себя не просто студенткой, а взрослой девушкой, которая хотела быть со своим мужчиной и которая чувствовала себя рядом с ним защищенной и нужной.

Он — мой, и я не отпущу его. Никто не посмеет забрать его.

Кончики моих ресниц дрожали, и мне казалось, что на них искрится нежность. Та самая нежность, которая вдруг стала моей слабостью. Которая стала моим бесконечным светом. Которая делала меня хрупкой и в это же время защищала.

Возможно, мне хотелось называть любовь нежностью, потому что я все еще боялась говорить о любви напрямую. Но я знала, что это она.

Та, которую в исступлении проклинают, та, которую так долго ждут, та, за которую умирают и дарят целые жизни. Любовь. Слово, которое может ничего не значить, и которое может значить абсолютно все. И когда любовь есть, все становится так сложно, и так просто одновременно. Это и подвиг, и боль, и сомнение, и вдохновение, и усталость, и победа. Даже ненависть — тоже любовь. Искалеченная, искаженная, испорченная. Больная. Но я не хочу думать о ней. Я хочу и телом, и мыслями быть только с Олегом.

— Правда скучал? — выдохнула я ему в губы. Он склонился и наши лбы соприкасались.

— Правда, — прошептал он.

Я перехватила инициативу, заставила Олега крепче прижаться ко мне и, обхватив его лицо ладонями, стала целовать вновь, мысленно повторяя, словно безумная: «Мой, мой, мой».

Его губы стали уже привычными, но я так и не могла насладиться поцелуями досыта, словно не могла напиться живой воды из источника, что нашла сама.

Его запах заставлял меня терять голову.

Его руки скользили вдоль моего натянутого как стрела тела — от плеч до запястий, от талии до колен, обтянутых плотными джинсами. И в какой-то момент меня охватила досада — зачем на нас вся эта одежда? Я потянулась к его рубашке и расстегнула несколько первых пуговиц, и он, повторяя мои жесты, расстегнул пуговицы на свободной блузке с полосатым черно-белым принтом, в которую я была одета. Поцелуй в шею заставил меня откинуть голову назад, и его горячие губы стали спускаться от шеи вниз, к ключицам, еще ниже, заставляя меня кусать в нетерпении губы и стискивать край стола, за который я держалась, но вернулся, чтобы поцеловать впадинку между ключицами. Там, где только что были его губы, оказалась его рука. Простые касания, а огонь во мне взметнулся еще выше. Стал еще ярче и горячее.

Олег уронил меня спиной на стол. Блузка задралась, и я кожей чувствовала приятную прохладу, которая так контрастировала с жаром внутри. Олег склонился надо мной, упираясь кулаками о деревянную поверхность, и с напором продолжал наш поцелуй.

Не знаю, как так вышло, что моя блузка оказалась полностью расстегнутой, и мои руки тянулись к его ремню. Не знаю, почему я так хотела быть сейчас с ним. Почему перестала сдерживать себя. Почему наслаждалась каждым мгновением, проведенным с ним рядом — телом к телу, сердцем к сердцу.

Возможно, я бы позволила Олегу гораздо большее — ему стоило только дать мне это понять, и необязательно словами. Но он сдерживал себя от чего-то более откровенного и дерзкого, чем просто поцелуи и страстные объятия. В какой-то момент мы оказались на самом краю. Когда либо бросаешься с головой вниз и летишь, не зная, что ждет впереди, либо делаешь шаг назад и делаешь передышку.

Мы оба понимали, что должны были либо продолжить, либо остановиться, и нам обоим было тяжело решиться и выбрать. Мы слишком далеко зашли. Решение мы приняли одновременно — словно почувствовав друг друга. Он прервал поцелуй, и, переведя дыхание, несколько раз коснулся губами моего виска, после чего встал. Я поднялась следом с его помощью, но со стола слезать не спешила. Так и сидела с расстегнутой блузкой, мимолетом прижав к груди ладонь, чувствуя, как неприлично быстро бьется сердце.

Я так и не поняла, чудо это было или безумие.

— Все в порядке? — зачем-то спросил Олег. Его голос был таким теплым, что мне захотелось улыбаться.

— Да. Кстати, ты должен был показать мне свое удостоверение, — сказала я.

— Какое? — удивился он, убирая прядь моих волос за ухо.

— Горячего парня. Ты умеешь сносить головы девушкам.

— Поверь, у тебя этот навык ничуть не хуже.

— Я очень старалась.

— Это я понял.

— Признайся, ты ведь хотел этого? — лукаво спросила я и коснулась его груди — хотела проверить, так же быстро колотится его сердце, как и мое, а его рука оказалась на моем берде, чуть выше колена, крепко сжимая.

— Хотел. Но, думаю, аудитория со сквозняками — не лучшее место, — отозвался он с нервным смехом и стал застегивать мне блузку.

— Да, мне твоя квартира больше нравится, — согласилась я, а он рассмеялся.

— Ты такая забавная, Таня.

— А ты такой глупенький. Так и не смог наказать меня, как следует.

Вместо ответа он ущипнул меня за щеку.

— Эй, ты чего? — деланно возмутилась я, а он невозмутимо снял меня со стола и поставил на ноги.

— Нам пора, Ведьмина. Идем отсюда. Сказать по правде, работа мне уже надела — торчу здесь с утра.

Олег уверенно повел меня к закрытой двери, но едва мы дошли до нее, как кто-то яростно стал дергать ее снаружи.

— Олег Владимирович, вы здесь? — донесся до нас приглушенный голос замдекана. — Олег Владимирович! С вами все в порядке?

Олег закатил глаза, а я устало потерла лоб. Ну вот опять случилась какая-то глупость! Удивительно, что замдекана не начал ломиться в аудиторию раньше, чтобы прервать наше драгоценное уединение.

— Олег Владимирович! — надрывались за дверью. — Что вы там делаете?!

— Я спрячусь, — сообщила я Олегу прежде, чем он успел открыть дверь, в два счета оказалась у большого преподавательского стола и залезла под него.

Как же тяжело бедной студентке встречаться со своим преподавателем!

Олег повернул ключ в замке и открыл дверь.

— Я уже думал, вам стало плохо, Олег Владимирович. Или вы тут с кем-то уединились, — раздался довольно-таки неприятный голос Савельева — замдекана, который славился на факультете своим дурным характером и частыми стычками как с коллегами, так и со студентами. Человеком он был сложным, и половина нашего курса в свое время ходила к нему на пересдачу. Я же каким-то чудесным образом ему понравилась, и Савельев то и дело ставил меня в пример. Не хотелось, чтобы он нашел меня под столом.

— Увы, ни то, ни другое, — спокойно ответил Олег.

— Тогда почему вы закрылись? — наседал Савельев. Его голос был громкий и с визгливыми нотками. — Свет горит, ключей от аудитории не на месте, вас нигде нет! И на звонки не отвечаете. Вас, между прочим, ищет ваше начальство. Да так, что даже нам в деканат позвонили! Почему в конце рабочего дня я должен бегать и искать вас? Я не ваш секретарь.