Дом Земли и Крови (ЛП) - Маас Сара - Страница 67

Брайс покачала головой, но по косому взгляду поняла, что Хант пристально смотрит на нее. Не так, как мужчины обычно на нее пялятся. Он сказал:

— Что происходит со всеми этими маленькими тварями?

— Это бывшие любовники и соперники Джесибы, — прошептала Лехаба из-под мехового одеяла.

Крылья Ханта зашуршали.

— До меня доходили слухи.

— Я никогда не видела, чтобы она превращала кого-то в животное, — сказала Брайс, — но я стараюсь вести себя с ней хорошо. Я бы предпочла, не превращаться в свинью, если Джесиба разозлится на меня за то, что я провалила сделку.

Губы Ханта дернулись вверх, как будто он разрывался между весельем и ужасом.

Лехаба открыла рот, вероятно, чтобы рассказать Ханту все имена, которые она дала существам в библиотеке, но Брайс прервала ее, сказав Ханту:

— Я позвала тебя, потому что начала составлять список всех передвижений Даники в ее последние дни. — Она похлопала по странице, на которой начала писать.

— Да? — Его темные глаза не отрывались от ее лица.

Брайс откашлялась и призналась:

— Это, гм, тяжело. Чтобы заставить себя вспомнить все. Я подумала… может быть, ты мог бы задать мне несколько вопросов. Помочь… воспоминаниям течь рекой.

— Ах. Окей. — Тишина снова затянулась, пока она ждала, что он напомнит ей, что время не на их стороне, что у него есть гребаная работа, и она не должна быть такой слабачкой и бла-бла-бла.

Но Хант разглядывал книги, резервуары, дверь в ванную в глубине помещения, огни высоко наверху, замаскированные под звезды, нарисованные на потолке. А потом, вместо того чтобы спросить ее о Данике, он спросил:

— Ты изучала антиквариат в школе?

— Да, я посещала несколько занятий. Мне нравилось узнавать о старом дерьме. Я специализировалась на классической литературе. — Она добавила: — Я выучила древний язык Фейри, когда была ребенком. — Она научилась этому сама, потому что ей вдруг захотелось узнать побольше о своем наследии. Когда год спустя она впервые в жизни приехала в дом отца, то надеялась произвести на него впечатление. После того, как все пошло прахом, она отказалась учить другой язык. Ребячество, но ей было все равно.

Хотя знание самого древнего из языков Фейри, по крайней мере, было полезно для этой работы. Для тех немногих древностей фейри, которые не хранились в их сверкающих сокровищницах.

Хант снова оглядел пространство.

— Как ты получила эту работу?

— После окончания университета я нигде не могла найти работу. Музеи не хотели меня видеть, потому что у меня не было достаточного опыта, а другими художественными галереями в городе управляли мерзавцы, которые считали меня… аппетитной. — Его глаза потемнели, и она заставила себя не обращать внимания на гнев, который увидела в них. — Но моя подруга Фьюри… — Хант слегка напрягся при этом имени — он явно знал ее репутацию.

— Ну, она и Джесиба когда-то работали вместе в Пангере. И когда Джесиба упомянула, что ей нужен новый ассистент, Фьюри буквально запихнула мое резюме ей в глотку. — Брайс фыркнула при этом воспоминании. — Джесиба предложила мне эту работу, потому что ей не нужен был чопорный принц. Работа слишком грязная, клиенты слишком сомнительные. Ей нужен был кто-то с социальными навыками, а также с небольшим опытом в древнем искусстве. И на этом все закончилось.

Хант раздумывал, затем спросил:

— Как ты познакомилась с Фьюри Акстар?

— Она в Пангере. Делает то, что умеет лучше всего. — На самом деле это был не ответ.

— Акстар когда-нибудь рассказывала тебе, чем она там занимается?

— Нет. И мне нравится, чтобы так и оставалось. Мой отец рассказывал достаточно историй. Мне не нравится представлять, что Фьюри видит и с чем имеет дело. — Кровь, грязь и смерть, наука против магии, машины против Ванира, бомбы из химикатов и первосвета, пули и клыки.

Собственная служба Рэндалла была обязательной, условием жизни любого не ниже среднего класса гражданина: все люди должны были служить в армии в течение трех лет. Рэндалл никогда об этом не рассказывал, но она всегда знала, что годы, проведенные на фронте, оставили глубокие шрамы, которые не были видны на нем. Быть вынужденным убивать себе подобных-задача не из легких. Но угроза Астери оставалась: если кто-то откажется, их жизни будут окончены. А потом и жизни их семей. Все оставшиеся в живых превратятся в рабов, их запястья навсегда будут испещрены теми же буквами, что и кожа Ханта.

— Нет ни малейшего шанса, что убийца Даники мог быть связан с кем-то еще…

— Нет. — Прорычала Брайс. Она и Фьюри, возможно, сейчас были в полной заднице, но она знала это. — Враги Фьюри не были врагами Даники. Как только Бриггс оказался за решеткой, она сбежала. — С тех пор Брайс ее не видела.

Ища новую тему для разговора, Брайс спросила:

— Сколько тебе лет?

— Двести тридцать три.

Она подсчитала, нахмурившись.

— Ты был молод, когда произошло восстание? И уже командовал легионом? — Неудавшееся восстание ангелов произошло двести лет назад; он был бы невероятно молод — по меркам Ванов-чтобы возглавить его.

— Мои способности сделали меня бесценным для людей. — Он поднял руку, и молния сверкнула вокруг его пальцев. — Слишком хорошо умею убивать. — Она хмыкнула в знак согласия. Хант посмотрел на нее.

— Ты когда-нибудь убивала раньше?

— Да.

В его глазах вспыхнуло удивление. Но она не хотела вдаваться в подробности о том, что случилось с Даникой в выпускном классе, из-за чего они обе оказались в больнице, ее рука была сломана, а украденный мотоцикл превратился в металлолом.

— БиБи, перестань быть загадочной, — вмешалась Лехаба с другого конца библиотеки. — Я уже много лет хочу узнать, Ати, но она никогда не рассказывает об этом.

— Оставь это, Лехаба. — Воспоминания о той поездке ошеломили ее. Улыбающееся лицо Даники на больничной койке рядом с ней. Как Торн нес Данику вверх по лестнице их общежития, когда они вернулись домой, несмотря на ее протесты. Как стая суетилась вокруг них целую неделю, как Натали и Зельда однажды ночью выгнали мужчин, чтобы устроить кинофестиваль только для девочек. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло между ней и Даникой во время той поездки. Последний барьер, который пал, истина была обнажена.

Я люблю тебя, Брайс. Мне очень жаль.

Закрой глаза, Даника.

В ее груди открылась дыра, зияющая и воющая.

Лехаба все еще ворчала. Но Хант не сводил глаз с лица Брайс.

— Какое счастливое воспоминание осталось у тебя о Данике от последней недели ее жизни?