Сплетая жизнь (СИ) - Константа Людмила - Страница 34

Слышать это ярых скептиков, уверенных только в собственной правоте, было не только забавно, но и неожиданно. Не поверив своим ушам с первого раза, я обернулась к говорившему и подозрительно уточнила:

— Что вы сказали?

Врачеватель стушевался, видимо не привык признавать свои ошибки и беспомощно оглянулся на коллегу. Тот был все-таки немного помоложе, поэтому не так подвержен одной модели и видимо в глубине души еще жаждал чего-то нового и эффективного. Старясь казаться непререкаемым авторитетом в своем деле, мужчина, чем-то напоминающий мне испанца, пробормотал свысока:

— Вы, юная леди, сумели удивить, что положительно сказалось на впечатлении о ваших, прямо скажем, не стандартных изысканиях… И мы хотели сказать, что если бы Ассоциация на самом деле созывала конференцию о принятии новых методов лечения, с целью надавить на Инквизицию…

Он замолчал, с видимым трудом подбирая слова и никак не мог решиться произнести то, что думал. Мне же было чертовски важно услышать мнение этих непробиваемых врачевателей. Я чувствовала, что еще немного и решусь на самый сумасшедший, но очень важный шаг в моей жизни. Мне нужен был толчок и не поглаживание по спине и создание райских условий для работы, а пинок, желательно с размаху.

— То? Чтобы было на этой конференции?

— Мы бы поддержали ваши сумасшедшие идеи, — заявили они в один голос и тут же отвели взгляд, — но ее величество никогда не отдаст им документы…

— Она их вообще никому не отдаст, — проговорила я с отчаянно бьющемся сердцем, понимая, что после моих слов дороги назад не будет, — потому что в первую очередь это ударит по ней… Инквизиция может спокойно обвинить ее высокородную особу в пособничестве некромантам и запереть в подземелье так же легко, как и меня… Но…

— Госпожа, я бы на вашем месте даже думать об этом не рисковал, — смертельно побелев, заявил «испанец».

— О чем? — с невинным видом уточнила я, наступая на мужчин с недвусмысленными намерениями подавить своей решительностью, — о том, что вы как врачеватели должны в первую очередь думать о спасении жизни своих больных? Или не должны?

Врачеватели переглянулись и обреченно кивнули. Ну слава богу, хоть это неизменно для обоих миров!

— Вот и думайте! А созыв конференции я вам обеспечу…

— Мы не можем пойти против ее величества даже такой ценой, — непререкаемо заявил «испанец».

Как хорошо, что верность, основываемая из чувства страха, явление временное. Убери источник и все может поменяться в ту же секунду. Виктория настолько уверена в собственном величии и непререкаемости своей воли, что перестала утруждать себя смотреть на людей не как на прислугу. Даже такой пока еще малозначимый человек как я, если упрется рогом, может разрушить весь ее мир. И пусть рухнет мой собственный, но может под грязными обломками сможет родится что-то достойное? Инквизиция не может бесконечно давить у людей надежду в то, что их дети перестанут умирать от банального аппендицита и другого в этом же духе.

— При чем тут вы? Я всего лишь хочу, чтобы вы выступили на конференции Ассоциации, когда она наконец соберется.

— Пока ее величество у власти, у нас ничего не получится, — покачали головами врачеватели, — вся аристократия под колпаком инквизиции. У Великого Инквизитора слишком много различных рычажков, чтобы уметь доводить свою позицию для семей, в руках которых много власти.

Если Виктория окажется в казематах, местных аристократам придется приподнять спрятанные в песок головы. Никто же из них не захочет быть следующим? Пусть между властью и Инквизицией долгие годы был нейтралитет, но ничто не вечно и этому можно положить конец.

— Я вам дала мысль для размышления, и вы меня услышали, — я многозначительно улыбнулась и вышла точно так же, как до этого дефилировала Виктория.

Только в отличие от нее, я имею право на такую походку и прямую спину. Потому что из нас двоих границ по достижению к цели не существует только у меня. Ее величество никогда не пойдет на то, что нарушит ее собственный покой, а то сильно связывает руки.

Едва я вышла к друзьям, как они тут же облепили меня со всех сторон, но увидев на лице беспечную улыбку, ничуть ей не поверили. И когда они успели так хорошо меня изучить?

— Ну и что случилось на тот раз? — хмуро поинтересовалась ведунья.

— Не сложно догадаться, — фыркнул Ральф, как всегда, не щадя моих чувств.

Может быть именно поэтому я доверяю ему свои переживания и проблемы чаще, чем кому-либо? Он не станет сюсюкаться, а скорее ударит по хребтине, чтобы собрала мысли в кулак и начала барахтаться. Жестко, за то действенно.

— Судя по всему, ее величество просто кинула нашу Яру, еще и наверняка поглумилась, — рыцарь закончил свою мысль обидным смешком.

Они дружно качали головами, кроме Лероя, который смотрел на меня слишком пристально. Он-то первым и сообразил, что моя улыбка вовсе не наиграна и насторожился.

— Что-то не нравится мне твой душевный подъем…

Правильно. То, что я задумала, в некоторых государствах называют переворотом. Ну а что поделать, не я первая начала, так хоть сама закончу!

Ночь прошла почти без сна. Оказавшись в гостиной Самаэля, с которым я старалась не пересекаться взглядами, мне пришлось рассказать о своих планах. Вернее, я и собиралась это сделать, потому что без посторонней помощи провернуть такое нереально. Но вместо поддержки, на которую я рассчитывала и можно сказать ставила почти все, поднялся шум и ругань. Я даже не представляла, что они могут так орать! А с виду приличные люди… Даже Раймунд, на связи которого я посматривала с недвусмысленным вожделением, отличился. Один только Самаэль, как всегда, держал себя в руках и лишь когда приятели разошлись не на шутку, рыкнул:

— Тихо!

Что уж говорить, от его пробирающего до костей голоса даже я присела и вжала голову в плечи. Ядвигу так вообще пробрало: она выпучила глаза и облокотившись о Лероя, который готов был подхватить девушку, начала икать. В гостином зале повисла мертвая тишина, чем синигами был весьма доволен. Хмыкнув и окинув ребят равнодушным взглядом, он повернулся ко мне.

— Я правильно понял, что ты решила сесть в тюрьму, добровольно сдав себя Инквизиции, лишь бы королеву посадили напротив твоей камеры?

Звучало так, как в доброй присказке: назло бабушке отморожу уши.

— Согласна, выглядит не очень, но вы мне как раз и нужны!

— Я понимаю, — спокойно кивнул Лерой, — тебе одной будет скучно, хочешь, чтобы мы составили тебе компанию. На соседних койках и возможно потом и на костре. Вместе и гореть веселее!

— О вас я не скажу ни слова, — горячо заверила я ребят, — а также о тех, кто помогал мне в исследованиях и практиках! Во всех документах, которые вела лично я, записывая каждый процесс, нет ни слова о том, что кто-то был причастен помимо меня.

— Ну да, разумеется, а мимо охраны в лечебное крыло Академии ты просачивалась, — язвительно прокомментировала Ядвига, но конкретного отношения все еще не высказала.

К слову, никто сразу не сказал нет. Ребята просто пытались понять меня и разобраться во всем так, чтобы мой план сработал как можно более эффективно и без потерь с нашей стороны. Понимая это, я благодарно посмотрела каждому в лицо и пояснила:

— Когда я только начала собирать материал, то уже тогда договорилась со всеми участниками опытов. Ни чье имя нигде не будет упомянуто, а проходила я в крыло, предварительно усыпив охрану.

— Думаешь следователи этому поверят?

— Нет, — я даже не сомневалась в этом, — но с косвенными уликами они никого арестовать не могут, пусть их все и бояться. А чего-то существеннее у них не будет…

— Пока против тебя не станут применять пытки, — глухо отозвался Раймунд, — ты прости, что я сомневаюсь в твоей выдержке. Но не каждый мужчина выдерживает допросы следователей, а поскольку ты будешь именно в статусе подозреваемой, то будет разрешено применять любые методы воздействия. Против некромантов не действуют никакие послабления, тебе даже адвокат не положен.