Десятая жизнь (СИ) - Матлак Ирина - Страница 50

Должно быть, при жизни эта женщина была очень миловидна. Сейчас же от былой красоты осталась лишь тень, да и та — с оттенком жути. Спутанные темные волосы, многочисленные ссадины, следы когтей и рваные раны, самая страшная из которых виднелась на шее… Зрелище откровенно пугало. Впервые за все время пребывания в Морегорье мне не хотелось язвить даже мысленно. Потому что прямо передо мной была смерть. Не та, которая приходит вовремя, уводя с собой дряхлых стариков, а суровая и беспощадная, преждевременно выигравшая бой с жизнью. И осознание того, что в приходе этой смерти хотят обвинить меня, вызывала ужас еще больший.

Воображение помимо воли нарисовало картину, где большая черная кошка прыгает на беззащитную молодую женщину, впивается в нее острыми когтями, обнажает клыки… Я тряхнула головой.

Вот еще, глупости какие! Не делала я этого!

— Кто вас убил? — нарушил повисшую вслед за мычанием тишину Норт.

Видимо, ситуация плохо на меня действовала, поскольку я в очередной раз стала ипподромом для мурашек и нервно вздрогнула.

Жестом велев старшему зерру замолчать, Лафотьер повторил только что заданный вопрос. При этом я бы не взялась определять, кто вселял жуть большую: нежить или все-таки темный маг, вокруг которого клубилась тьма.

— Она, — бесстрастно произнесла та самая нежить, глядя куда-то в пространство.

В воздухе разлилось напряжение, Норт с подозрением на меня покосился, а Лафотьер уточнил:

— Кто?

— Она, — так же отрешенно повторила нежить и, внезапно притянув колени к подбородку, жалобным тоном произнесла: — Было так холодно… и страшно. Умирать — страшно. И больно, очень больно…

Я уже искренне жалела, что Лафотьеру удалось ее разговорить. Все происходящее походило на сцену из какого-нибудь ужастика. А самое скверное заключалось в том, что под абстрактным «она» могла подразумеваться любая личность женского пола, в том числе и я.

Подозревая, что такой допрос ничем хорошим для меня может не закончиться, и решив взять дело в свои собственные лапы, я обратилась к убитой:

— Тебя убила не я, так ведь? Подтверди это!

Пусть я эгоистичная до мозга костей, но в первую очередь меня заботили доказательства собственной невиновности, а поиск настоящего убийцы — уже во вторую. И то лишь потому, что это происшествие могло касаться нападений, ранее совершенных на меня.

— Это попытка давления на главного свидетеля! — сразу же после моих слов возмутился Норт.

— Не вмешивайся! — практически одновременно с ним отрезал Лафотьер.

Я бы тоже возмутилась такому вопиюще бесцеремонному с собой обращению, если бы «главный свидетель» вдруг мне не ответил. Не иначе как из женской солидарности проигнорировав мужиков, нежить посмотрела на меня своими стеклянными глазами и во вновь воцарившейся тишине проронила:

— Меня убил зверь.

Я чуть ли не взвыла. Слова о женской солидарности беру назад!

— Зомби всегда отвечают так… неопределенно? — поинтересовалась у Лафотьера, лицо которого превратилось в непроницаемую мраморную маску.

— Как тебя убили? — проигнорировав мой вопрос, задал он нежити свой.

Стеклянный взгляд переместился на него, буквально на несколько секунд покойница застыла, а затем вдруг пронзительно закричала на одной ноте, отчего у меня уже не только мурашки пробежали, но еще и волосы на голове встали дыбом. А затем, резко замолкнув, сломанной куклой рухнула обратно на стол. Над ней взвилось и тут же развеялось фиолетово-зеленое облако, осыпавшееся мелкой мерцающей пылью.

— Вот и допросили, — в гробовой, повисшей в третий раз тишине резюмировала я.

— Ты понимаешь, что у меня есть все основания для твоего ареста? — обратился ко мне Норт.

— Ты понимаешь, что никакого ареста не будет? — не дав мне открыть рта, в свою очередь обратился к нему Лафотьер.

В последовавшем за этим сверлении друг друга взглядами старший зерр ожидаемо проиграл. Все-таки в умении уничтожать, подавлять и морально испепелять глазами Лафотьеру равных нет.

Прикрываться властью темного мага — это, конечно, удобно и прекрасно, но мне совершенно не импонировало производить впечатление его бессловесного фамильяра. Поэтому, подбоченившись, я, глядя в упор на Норта, отчеканила:

— Должна заметить, господин старший зерр, что оснований для моего задержания у вас по-прежнему нет. Будь я настоящей убийцей, не стала бы жертвовать свою силу, чтобы разговорить убитого свидетеля, — это во-первых. А во-вторых, ее слова можно трактовать совершенно по-разному. На меня, между прочим, не так давно напали поднятые кем-то дохлые псы! Так может, и на нее, — не глядя, кивнула на стол, — напало нечто подобное?

В какой там раз воцарилась тишина? Кажется, в четвертый.

— Не хочу этого говорить, но я согласен с ликой, — нарушил ее Лафотьер. — Нужно осмотреть погост и заодно городское кладбище.

— Ты же сам на кладбище столько слоев защиты поставил… — усомнился Норт. — Там не то что ритуал провести, даже на территорию попасть нереально.

— До сегодняшнего дня я тоже так думал. — Темный маг бросил задумчивый взгляд на убитую. — Но на ней клеймо высшего порядка. Даже установив связь, я с трудом ее удерживал.

Ну ничего себе, какие откровения! Вот уж не думала, что Лафотьер способен так открыто признать, что не всесилен. Даже уважать его больше начала.

— Городское кладбище? — заинтересованно переспросила я. — Я думала, в Морегорье есть только тот погост, где мы были.

— Одно время на нем хоронили знатных горожан, — ответил мне Норт. — Впрочем, и сейчас некоторые предпочитают быть похороненными именно там. На этом кладбище еще несколько веков назад местным магом была установлена сильная защита от любых злоумышленных проникновений, и с тех пор она непрестанно поддерживается и совершенствуется. Спонсоры на это находятся всегда.

Картина вырисовывалась преинтересная.

В моей мастерской Лафотьер почувствовал слабую остаточную магию, принадлежащую мужчине. Но сейчас примененная убийцей магия была очень сильной, плюс несчастная невинно убиенная сказала «она», да еще и зверя помянула… дурдом!

— Значит, идем на городское кладбище, — кивнула я и, не дожидаясь приглашения, двинулась к выходу.

— Ты с нами не идешь, — не терпящим возражений тоном полетело мне в спину. И пока я не успела высказаться как сильная и независимая личность, Лафотьер добавил: — Ты отдала много силы, которая и так нестабильна после оборота. Сунешься сейчас на кладбище, защищенное в том числе и от ликой, — оба проваляемся пластом по меньшей мере неделю.

Разумеется, валяться пластом целую неделю, а хоть бы и пару дней, в мои планы не входило, поэтому я была вынуждена проявить заботу о себе любимой и на кладбище не соваться. Откровенно говоря, перспектива там оказаться не очень-то и прельщала, особенно в свете того, что меня ожидала фотосессия с Мартой. Как ни крути, смотреть на красивую модель в своем объективе гораздо приятнее, чем лицезреть восстающих покойничков и нестройные ряды могил.

Перед тем как отправиться в особняк за фотоаппаратом, который так некстати забыла, я наведалась к господину начальнику с целью получить наконец полноценные документы, которые мне все никак не могли отдать. Завидев меня, восседающий в рабочем кресле толстяк аж весь содрогнулся и поспешил лично сопроводить в соответствующий кабинет, где мне было незамедлительно выдано все причитающееся.

Вот всегда бы так! Если у тебя есть пушистый хвост — ты автоматически избавляешься от длинных очередей и бюрократических проволочек. Хотя о чем это я? От бюрократии меня даже уши с хвостом не избавили, ведь местного аналога паспорта пришлось прождать невесть сколько!

Покинув взаимно нелюбимое отделение зерров вместе с присоединившимся ко мне Федькой, я взгромоздилась на дожидающийся меня мопедик. Как и ожидалось, на него никто посягнуть не посмел. Мой бедный сопровождающий на этот раз ехать на нем отказался, взяв на казенной конюшне лошадь. Хотя это я, конечно, данной животине польстила. Древняя кляча — так правильнее будет ее назвать. А что? На правду не обижаются! Пожалуй, даже та полудохлая кобылка, что осталась пощипывать траву у особняка Лафотьера, и то выглядела получше. А эту только обнять и плакать!