Восточный пакт (СИ) - Извольский Сергей - Страница 1

— Что было в начале? — поинтересовался фон Колер.

Недолгое молчание, и внимательный взгляд расположившегося на сцене аудитории барона уперся в меня.

— В начале было слово, — ответил я. Сказал практически не думая, ориентируясь на фон из картин на религиозную тематику за спиной профессора.

Вот только с обоснованиями сущего, которым занимается религия, у меня по знаниям не очень хорошо. Так что сейчас процитировал не столько богословский трактат, сколько въевшийся в память текст из клубной юности, который продолжался как «…слово породило ритм, ритм дал жизнь движению…».

— Еще варианты? — между тем осмотрел фон Колер присутствующих.

Рядом со мной на скрипучей деревянной скамье находилось четверо гимназистов. Был и еще один — Валера. Вот только расположился он поодаль от нас, показательно дистанцировавшись.

— Или вы все слишком грамотные для того, чтобы рискнуть ответить, или мне уже впору воскликнуть: «Господи, из каких бездн мне придется вытаскивать их на свет просвещения», — явно цитируя кого-то, демонстративно обратил взор к небу фон Колер.

То есть я, получается, был недостаточно грамотен для того, чтобы промолчать? — мысленно расстроился я, пристально наблюдая за бароном, который столь неожиданным образом начал свою первую лекцию по теории темных искусств.

— Артур Сергеевич предположил, что в начале было Слово. Но Евангелие от Иоанна совершенно не тот труд, на который стоит нам сейчас ориентироваться. Тем более, что употребленное в первоисточнике слово «логос» согласно Дворецкому имеет тридцать четыре гнезда значений. Мы же обратимся к самому истоку.

Барон вышел из-за трибуны и обвел нас пристальным взглядом. В руке у него была указка, которой он постукивал по краю стола, чем вдруг напомнил полубезумную Клаудию, убитую мною совсем недавно. Пока я отгонял неприятные и непрошенные воспоминания, фон Колер вновь заговорил.

— В начале сотворил Бог небо и Землю. Земля была пуста, и сказал Бог: да будет свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы, — произнеся столь знаменитую цитату, профессор замолчал в ожидании.

— Так получается, что в начале была тьма? — с ленцой поинтересовался Валера, уже разложившийся на скамье как на шезлонге.

Фон Колер с поистине ангельским спокойствием и благожелательным выражением лица повернулся к Валере. Сначала вроде бы ничего не происходило, как постепенно вокруг словно начала сгущаться темнота. Глаза профессора стали полностью черными, а за спиной выросли сотканные из темных лоскутов огромные перепончатые крылья. По пергаментно бледной коже фон Колера поползли черные нити расширяющихся вен, а ставшие бесцветными губы ощерились в устрашающей гримасе.

— По статистике, каждый пятый одержимый или погибает течении года после инициации, или становится ограниченно разумным существом, не сумев справится с полученным даром. Так что у всех пяти находящихся здесь одержимых есть немалый шанс не дожить до начала следующего учебного года. Вас сие тоже касается, Валерий Евгеньевич. Это понятно?

Голос фон Колера звучал негромко, но доносился будто со всех сторон, обвивая словно схватившую добычу змея. Появившиеся шипящие нотки прибавили впечатления, и я даже передернул плечами — несмотря на то, что ментальное внушение было направлено на Валеру. Как он себя сейчас чувствует, я даже не знаю. Зато знаю, что если по итогу он намочит штаны, вряд ли кто сможет его за это укорить.

Ответа Валеры я не услышал. Но тот явно смог это сделать — потому что тяжелая удушающая аура мгновенно пропала, как не было.

— Раз понятно, тогда попрошу от вас всех всего две вещи. Первое — это внимание, второе — уважение. Без внимания, и без уважения, с адептами темных искусств часто происходят весьма печальные вещи…

Фон Колер прервался, возвращаясь из демонической формы в обычный человеческий облик. Снова приняв нормальный, не пугающий вид, он повернулся к пустому пространству, сделал несколько пассов руками. Вспышку силы я ощутил так, словно на меня пустынным суховеем вперемежку с колким песком дохнуло. Сразу же неподалеку от барона открылся портал, объятый серыми мглистыми лоскутами.

Из тускло светящейся арки вышло существо, которое несомненно было когда-то человеком. Длинные когти скрежетали по полу, белесые глаза осматривали всех без какого-либо выражения.

— Все вы знаете, что такое синдром возвратной одержимости. Теперь знаете о том, как выглядит результат одержимости безвозвратной, — проговорил фон Колер, и махнув рукой, показал монстру уходить. На жест профессора поначалу тварь никак не отреагировала, но потом медленно развернулась и ушла в портал, который сразу же погас.

— Сегодня, здесь и сейчас, у вас всех есть последний шанс отказаться от изучения темных искусств. Давайте помолчим две минуты. Если вы по истечении этого времени не покинете кабинет, то это будут последние две минуты вашей независимой от Тьмы жизни. Давайте помолчим, и пусть каждый за это время прислушается к себе.

Помолчали. Я за это время осматривался по сторонам. Кроме Валеры, в аудитории присутствовала еще одна моя почти близкая знакомая. Что неожиданно, ясноглазая бывшая староста. И остальные трое также были из моего класса — причем нас наверняка всех собрали, чтобы мы как можно больше времени проводили вместе. Задания по общему курсу подразумевают коллективное выполнение — и в связи с этим наше частое совместное времяпрепровождение не будет ни у кого вызывать вопросов.

Вот только причем здесь Валера? К тому же нас шестеро, а фон Колер только что сказал про пятерых одержимых. Его не считает?

— Ну что ж, — подытожил барон двухминутное ожидание. — Я рад, что вы все приняли непростое, взвешенное и совершенно точно могу сказать — здравое решение.

Судя по эмоциональному фону, все присутствующие сочли фразу фон Колера за попытку пошутить. Все же озвученный двадцатипроцентный шанс не дожить в разумном состоянии ближайший год перспектива не очень. Но барон, как оказалось позже, был совершенно серьезен.

— Валерий Евгеньевич, вы верите в Бога? — поинтересовался барон у отдельно расположившегося гимназиста. Который теперь восседал с идеально ровной спиной и внимательно внимал профессору.

— Я ношу православный крест, но вера ведь это не про него, — начал Валера после краткого раздумья. — Я внимательно читал Библию, и мне очень не понравилось, что христианский Бог не просит, а требует от меня безоговорочной любви к себе. Кроме того, что Библия, что Коран…

Фон Колер поднял руку, заставив Валеру замолчать.

— Вы, Артур Сергеевич? — посмотрел он на меня.

— Я не ощущаю потребности верить в богов, которых мне навязывают религии…

Еще более резкий жест прервал мои рассуждения. Обидно — я ведь даже еще не начал глаголом жечь на тему внутренней церкви внутри каждого и о пустоте, которую людям необходимо заполнить.

— Надежда Геннадиевна? — повернулся профессор к большеглазой девушке.

— Верю, — просто ответила Надежда.

Фон Колер после этого посмотрел поочередно на нас с Валерой как на экспонатов выставки современного искусства, и перевел взгляд дальше.

— Илья Карлович?

— Не верю, — мотнул головой невысокий светловолосый крепыш. Он, также как и практически все присутствующие здесь, не был генетически модифицирован. Сомнения у меня были только насчет большеглазой Надежды — очень уж ее лицо напоминало кавайное изображение девушек из японских мультиков.

— Модест Петрович? — обернулся к следующему парню профессор.

«Модест». Интересное имя, на слух вот даже приятное — позволил я про себя поерничать.

— Не верю, — ровным голосом ответил Модест. Выглядел он под стать своему имени — вытянутое лицо, четко очерченные скулы, аристократическая бледность, черные глаза и острый тонкий нос.

— Маленькая ложь ведет к большому недоверию, — философски заметил фон Колер.