Опасное задание. Конец атамана (Повести) - Танхимович Залман Михайлович - Страница 49

— Здравствуйте, товарищи! Снимайте шинели, — говорит Киров, — а то разговор нам предстоит длинный и большой. Как ваша казахская степь, большой, — улыбаясь еще доброжелательнее, разводит он в стороны руки.

«Как степь? — Избасар хочет спросить, про какую степь вспомнил Киров. — Вдруг про ту, что обхватила, словно подковой, родной Алатау. Вдруг про нее?» Но приятное волнение от встречи все не может улечься еще. Оно толчками поднимается из глубины души. И Избасар все не решается задать вопрос про степь. А тут еще сознание обжигает мысль, что не доложил, не отдал рапорт. И, забыв про шлем, который успел уже стащить с головы, Избасар вскидывает к виску ладонь и громко, как учил ротный, докладывает:

— Явились по вашему приказанию…

Щелкают каблуками и замирают навытяжку Кожгали с Ахтаном.

— Красноармейцы 291-го полка Избасар Джанименов, Ахтан Мухамбедиев, Кожгали Джаркимбаев.

Рапорт излишне громкий. Но Киров ободряюще кивает головой и показывает на сидевшего за столом узкоплечего человека в очках, которого никто из троих не заметил почему-то.

— Знакомьтесь, друзья. Это товарищ Брагинский, начальник военной инспекции.

Брагинский щурит близоруко глаза, сдвигает на лоб очки и густым рокочущим басом говорит:

— Поближе, поближе подсаживайтесь!

Первым, забыв надеть ремень, двигается в распущенной рубахе к столу Ахтан. Кожгали дергает его за подол и шепчет:

— Уй, совсем расседлался! Наряд хочешь получить?

Ахтан бегом возвращается к вешалке, хватает ремень, надевает его и движением пальцев привычно сгоняет назад гимнастерку, чтобы не морщила спереди, и, виновато покашливая, присаживается на крайний стул.

Брагинский почему-то обращается к нему:

— Вы из Гурьева?

— Жил в Гурьеве, — облизнув губы, отвечает Ахтан и переводит взгляд на Кирова.

— Рыбаки? — подхватил вопрос Киров.

— Я ловец, — ответил Избасар.

— Судно самостоятельно приходилось водить?

— Водил. Далеко, через весь Каспий водил.

— А вы?

— Избасар скажет, — замялся Кожгали. — Он старший, скоро будет командиром, по-русски знает лучше, пусть говорит.

— Что же, говори ты, если друзья доверяют, — улыбнулся Киров, переходя на «ты». — Хорошо их знаешь, надеюсь?

— Конечно, знаю. — Избасар показал глазами на Ахтана. — Рыбачил немного, когда в Ракуши попал. Лодку, парус немного понимает, а другой, — и кивнул на Кожгали, — совсем не понимает. Он около Или жил.

— Чабан был, — пояснил Кожгали.

— Это хуже, — вскинул брови Брагинский. — Надо бы еще хоть одного рыбака из Гурьева.

— А что хочешь с нами делать? — не удержался от вопроса нетерпеливый всегда Ахтан.

— Думаем послать вас в Гурьев.

— К белякам? — недоверчиво посмотрел Избасар на Кирова.

Киров вышел из-за стола.

— Очень надо, чтобы побывали вы там, — задумчиво потер он переносицу. — Очень надо. Мы понимаем, как это опасно, но…

— Любой из вас может отказаться, поскольку риск для жизни большой, — вклинился в паузу Брагинский.

— Конечно, — кивком головы подтвердил сказанное им Киров и взял со стола телеграфный бланк. — Но кому-то придется рискнуть. Вам, я думаю, известно, зачем нужна республике и Красной Армии нефть. А от нефти мы отрезаны. Она в Гурьеве. Там хозяйничает Деникин и англичане. Без нефти нам трудно. Кто из вас видел наши аэропланы?

— Все видели, — подтвердил Ахтан. — Три аирплана есть.

— А знаете, почему они уже вторую неделю не могут подняться в воздух?

— Непть кончилась, — вздохнул все тот же Ахтан.

— Не непть, бензин, — поправил друга Избасар.

Правильно. Нефть нужна нам как воздух, — Киров с жаром заговорил о стоящих возле причала моторках, о бездействующих станках, которые не могут работать без мазута, о потушенных топках электростанций.

— Все наши дальнейшие успехи во многом зависят от того, достанем или не достанем мы нефть, — сказал он в заключение и, секунду помолчав, добавил, взмахнув бланком. — А рискнуть надо. Об этом нас просит Ленин. Владимир Ильич. Он вот здесь пишет, — и Киров, показав глазами на бланк, прочел: «Надо поскорее завоевать устье Урала и Гурьев для взятия оттуда нефти. Потому, что нужда в нефти отчаянная».

— Погоди! Ты сказал Ленин! — вскочил с места Ахтан. — Почему тогда говоришь, можем отказаться. Кто откажется, если Ленин просит? Кто, скажи?

— Чего надо делать в Ракушах? — поднялся вслед за Ахтаном со стула Кожгали.

Избасар протянул к телеграмме руку, и скобка усов на его верхней губе дрогнула от волнения.

— Покажи, товарищ Киров. Очень хочу посмотреть, как Ленин пишет. Никогда не видел.

— А ты грамотный?

— Грамотный, грамотный, в ликбез все ходим, — ответил за Избасара Кожгали и тоже потянулся к телеграмме.

Они подержали ее поочередно в руках, с великим трудом разобрали слова «Гурьев», «Ленин» и торжественно вернули телеграмму Кирову.

— Как пишет!

— Про наш Гурьев написал.

Киров подвел их к большой карте, занимавшей полстены, и какое-то время молча разглядывал жирную красную черту, убегавшую от Астрахани. Вот она линия фронта. И вся нефть по ту сторону. Без нее задыхается республика.

Смотрели на карту и три казаха. Кожгали недоверчиво, даже растерянно. Не укладывалось в его голове, как могут люди узнавать по карте дорогу, города, реки, горы. Повернулся ты, предположим, сам или повесил на другую стену карту, тогда как? И река повернулась? По солнцу, по звездам узнавать дорогу — другое дело. Еще люди могут про дорогу рассказать все, что надо. А по такой вот бумаге?

И Кожгали тоскливо вздохнул: «Трудно понять…»

Ахтана интересовали цвета. «Красиво, как ковер». И только Избасар понимал немного в карте: Каспий!.. Почему, когда плывешь, он кажется другим? А это Астрахань. Волга это… А там вон должны быть Ракуши… Э, сколько много до них воды… Ой-бой!..

Киров закрыл Ракуши пальцем.

— Вот что мы хотим от вас, товарищи. Вся нефть у деникинцев и англичан. Вот где она, а вот где проходит фронт. Если вам удастся под видом рыбаков пройти в Гурьев, вернее в Ракушенскую бухту, сюда вот. Там по условному знаку вас встретят и передадут интересующие нас сведения. Очень важные сведения о состоянии нефтепромыслов, о запасах нефти, о целости нефтепровода, ну и еще многое. А кроме того, у вас еще и свои глаза есть. Они вам подскажут, какая там всюду охрана, особенно в бухтах. Много ли воинских частей. Как удобнее подойти к Гурьеву с десантом, скажем, где лучше высадиться? На чем?

Говорил Киров, не торопясь, стараясь, чтобы все сказанное им запоминалось, было предельно ясным. И многое, над чем еще вчера не задумывались Избасар, Кожгали и Ахтан, обретало для них от слов Кирова особое значение.

Ахтан, например, никогда не бывал в Баку и Грозном, никогда не интересовался ими, а сейчас, стоя у карты, остро переживал, что эти города находятся у Деникина, что там, вдобавок ко всему, хозяйничают англичане, что нефть оттуда взять нельзя. И с каждой минутой он убеждался все больше, что надо обязательно, как говорит Киров, пробраться под видом рыбаков в Ракуши. Такого же мнения был и Избасар Джанименов.

Только Кожгали даже подумать боялся о море. Он совершенно не переносил качки, пусть самой маленькой. Стоило ему представить себя в лодке, как у него обрывалось и падало куда-то сердце. Уже сейчас.

— А остальное вам объяснит товарищ Брагинский, где предстоит побывать, кого встретить, как разузнать и что. Он в этих делах у нас знает толк, — сказал Киров, сел в сторонку и приготовился сам слушать.

— Ты, — Ахтан тронул пальцем Брагинского, — спрашивал, где еще рыбака взять?

— Троим будет трудновато управляться с рыбницей. Путь-то предстоит большой.

— И даже не троим. Он ведь не рыбак, — показал на Кожгали Киров.

— Есть ловец. Мазо зовут. В нашей роте он. Обрадуется, если позовем.

Киров и Брагинский переглянулись.

— Почему обрадуется?

— Человек такой, трусить не будет.

— Он кто? Латыш?