Линия раздела (СИ) - Янковский Дмитрий Валентинович - Страница 29

-- В таком виде план мне нравится, -- признался Измайлов. – Тогда есть смысл осмотреться, чтобы довести его, что называется, до рабочего состояния. Я для того и устроил совещание здесь, чтобы все имели в голове картинку окружающей местности. Особый интерес, мне кажется, представляет «Мерседес» посреди поляны. Судя по кровавым следам на лобовом стекле изнутри, возможно, в салоне находится мутант, убивший водителя. Визуально нашим наблюдателям не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть, что называется, факт наличия. Но такую вероятность не следует сбрасывать со счетов, если мы, как сказала Ирина, захотим взять пробы тканей мутанта.

-- А то и всю тушу исследовать! – загорелась идеей Милявская. – Это же какая возможность!

-- Пока никакая, -- осадил ее Измайлов. – Чисто гипотетическая. Тем не менее берем на заметку.

-- А что с остальными машинами? – спросил Грохотов. – Есть другой ракурс или более общий план? С теми, что мы не пустили?

Измайлов связался по селектору со старшим вахтенным офицером, и попросил его вывести на монитор нужное изображение.

-- Ага, вот!

Все обратили взоры на монитор. Осталось всего две машины, остальные покинули окрестности бункера. Погода была ясной, и солнечные блики не позволяли разглядеть, что творилось за стеклами.

-- Чего они могут ждать? – напряженным тоном спросил Звягин. – Прошел целый день и вся ночь. Остальные уехали. Эти остались. Я не понимаю, почему.

-- У меня есть догадка, но она никому не понравится, -- хмуро вымолвил Грохотов. – Я уверен, что они там покончили с собой, стараясь избежать ужасов дальнейшей жизни.

-- Да уж. – Милявская вздохнула. – Но в мире теперь много тяжелого. Если все воспринимать, никакая психика не выдержит. Лично я стараюсь все это пропускать мимо. В новой реальности теперь точно нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.

-- Я предпочитаю, чтобы яйца были разбиты у кого-то другого, а не у меня, что называется, -- усмехнувшись, ответил Измайлов.

-- Я тоже, -- серьезно заявила Милявская. – Хотя у меня их и нет. Кстати, я уверена, что нам, в самое ближайшее время, тоже следует ожидать волну самоубийств в бункере. Вчера был первый шок. Многие еще в полной мере не осознали, что именно произошло, и какие это будет иметь последствия для них лично. У многих за пределами бункера остались семьи, любимые. В ближайшие часы, когда пройдет шок, до многих это дойдет в полной мере. И у кого психика послабее, начнут пускать себе пулю в рот. У меня в этом нет ни малейших сомнений.

-- А у меня есть, -- возразил Грохотов. – Самоубийство в описанной вами ситуации непродуктивно. Скорее они могут потребовать выпустить их с оружием, снаряжением, транспортом, чтобы получить возможность отправиться на поиски своих близких. Понимаете, факт, что треть людей при заражении выживает, способен посеять надежду и мощные мотивации. Каждый может окрепнуть в уверенности, что именно его родственники или любимые выжили. Понимаете?

-- Да, это резонно, -- согласилась Милявская. – Просто я по натуре одиночка. Не подумала в этом направлении.

-- Ты старая дева, а не одиночка по натуре. -- Измайлов поморщился.

-- Не старая, и не дева, -- парировала Милявская. – Мне сорок. Сейчас это считается еще репродуктивным возрастом. А уж сколько мужиков у меня было в свое время, так приятно вспомнить. Потом надоели. Бегали за мной, между прочим. Но я не собиралась завязывать отношения. Как представляла стирку, носки, трусы, детей слюнявых, сразу всякое желание пропадало. А у тебя, Максим, остался кто-то снаружи?

-- Нет, – коротко ответил Измафлов. – Вот у Грохотова жена и сын. Как вы себя чувствуете, товарищ майор?

-- Как огурец. Если бы не вирус, я бы их через пару лет сам придушил, и сел бы в тюрьму за это. А так буду важной шишкой при вас, товарищ полковник. Вы же, как я понял, на должность шумерского царя метите? Я могу мантию носить.

-- Это, между прочим, не тема для шуток! – оборвал его Измайлов. – Мы действительно можем стать первым кластером, ростком, из которого разовьется новое человечество. Поэтому, кстати, тебе Ирина, как медику, я ставлю задачу проработать максимально эффективную политику воспроизводства.

-- В смысле? – не поняла Милявская.

-- В самом прямом. Я имею ввиду некий регламент половых отношений в бункере, обеспечивающий максимальный прирост населения, минимальное близкородственное скрещивание, и тому подобные, чисто медицинские аспекты. Без всякой оглядки на моральные, этические, религиозные, и прочие факторы прежнего мира, что называется. Дети должны рождаться от самых биологически сильных мужчин. Возможно, после обязательного генетического анализа, чтобы не было всяких там резус-конфликтов, передающихся по наследству болезней, и прочей гадости. Мы можем нашими силами проводить такое тестирование?

-- Технологически да. Но...

-- Что «но»? – Измайлов покосился на нее.

-- Это означает, что имеющимся женщинам репродуктивного возраста будут навязываться половые партнеры, прошедшие тестирование. Вы уверены, что это получится спустить сверху? Это, знаете, большинством женщин может быть воспринято в штыки.

-- Сейчас, дорогая моя, что угодно можно спустить сверху. Я далек от мысли, что такому регламенту будут сопротивляться мужчины. Скорее напротив. А женщин у нас, к сожалению, катастрофически мало. Их всех следует заранее отделить от мужчин, без объяснения реальной причины. Например, под предлогом создания более комфортной «женской зоны», в которой, в отличии от мужской, будет ряд гигиенических послаблений, вроде более частого разрешения пользоваться душем. Ну и какие-то еще придумать бонусы. Женщины, я уверен, на это клюнут, что называется.

-- Понятно, -- подумав, кивнула Милявская. – Да, я найду, как их отделить, под какими предлогами. А что дальше? Ты правда собираешься заняться евгеникой?

-- Да у нас, Ира, просто выхода другого нет! Представь, если в условиях бункера, в условиях ограниченности ресурсов, будут рождаться уроды, всякие нежизнеспособные болезненные младенцы? Что с ними придется делать? Убивать! Если мы сейчас останемся в морально-этическом поле старого мира, если позволим выбирать половых партнеров, создавать семьи, то чем это закончится? Это закончится необходимостью отнимать из этих семей не очень удачных детей, и убивать их. При этом против нас восстанут не только женщины, это мы переживем без проблем, но и их мужья. Ты этого хочешь? Что для женщины легче, по-твоему, раз в год или два пережить принудительный половой акт, но потом иметь живых и здоровых детей, знать, что за ними ухаживает наше маленькое государство, или пережить отнятие ребенка, которого, убив, сожгут в печи медицинского крематория? Так что все! Никакой любви и прочих глупостей!

-- Да. – Милявская вздохнула. – Пожалуй, ты прав.

-- Я же не на пустом месте это выдал! Думал об этом и вчера, и сегодня. Сколько у нас примерно женщин репродуктивного возраста?

-- Включая меня? – уточнила майор.