Подмосковье. Парадокс Рузы - Баумгертнер Ольга Гартвиновна - Страница 3

– От блокпоста Старой Рузы он тебя на машине вез, – сказал Иван, явно прочитав вопрос на лице сталкера. – А вот сколько километров он тебя по Зоне пер – не в курсе.

Захар кивнул и спросил:

– Когда домой можно?

– Еще пару дней тебя тут подержу и отпущу, если все будет в порядке. Жена твоя, кстати, приходила. Переживала. Но я ее успокоил, не волнуйся. После обеда придет опять.

Захар вздохнул с облегчением. Ему всегда было страшно говорить жене о злоключениях, но по-другому он не мог, ибо доверял ей как никому другому.

Зазвонил мобильный у Ивана. Врач не ответил, но спешно попрощался и ушел. Сталкер еще некоторое время полулежал, прислушиваясь к себе. Но то ли организм находился еще под действием лекарств, то ли Иван его так быстро поставил на ноги, но в теле не ощущалось ничего подозрительного. Захар поднялся с постели, подошел к окну. Окна главного корпуса госпиталя – бывшего санатория имени Герцена – выходили на крутой берег Москвы-реки. Этаж палаты – восьмой или девятый. Верхушки деревьев санаторного парка – чуть ниже уровня окна, поэтому вдаль видно было хорошо: зеленые сосны на холмистых берегах, лента реки, солнце светит. А дальше все серо, размыто, нечетко, какая-то хмарь – будто сталкер глядел через объектив фотоаппарата с коротким фокусом. Там, где еще недавно находились многочисленные поселки, теперь протянулась Зона. И никто толком не знал, где ее граница будет завтра.

– Живем как на вулкане, – пробормотал Захар, его взгляд застыл на хмурой дали. – Хотя нет, сейсмологи и вулканологи благодаря приборам хотя бы могут предупредить о землетрясениях и извержениях, а с Зоной любые прогнозы бесполезны.

Когда произошел последний Выброс, Зона поглотила Рузу, оба ее водохранилища, подползла впритык к Старой Рузе и застыла. Институт, уже имевший опыт эвакуации, спешно вывез оборудование и сотрудников. Обосновался на территории санатория им. Герцена. Перебазировались сюда же и несколько военных подразделений, даром что в округе многие годы до возникновения Зоны находились военные городки. Рядом располагался военный аэропорт. Когда-то тут размещались легендарные «Русские витязи» и «Стрижи», тренировались в небе Подмосковья, выписывали фигуры высшего пилотажа. А теперь аэродром принимал военные транспортные вертолеты и самолеты, медицинский авиатранспорт. Впрочем, летали они рядом с Зоной с большой осторожностью и с не меньшим мастерством.

Иван продержал Захара в палате два дня, как и обещал. Напоследок сделал экспресс-анализы, ЭКГ и МРТ и, не найдя никаких отклонений, отпустил с чистой совестью. Сталкер вышел из госпитального корпуса. Он настроился нанести визит руководству Института и рассказать обо всем, что произошло с экспедицией.

И разговор предстоял не самый приятный.

Но сначала Захар решил пройтись по крутому берегу, заросшему соснами, поразмышлять. Тропинка увела его на сухой, засыпанный пожелтелой хвоей склон. Искатель присел там на пригорке, прислонившись спиной к шершавому стволу. Пахло нагревшейся на солнце смолой. Откуда-то приятно потянуло дымком от костра. Узкая, мелкая река неспешно катила свои воды, блестела под солнцем. Для полноты мирной картины не хватало только ребятишек, плескавшихся на мелководье и носящихся по песчаному пляжу, что тянулся вдоль невысокого противоположного берега, да рыбаков. Но ни тех, ни других уже невозможно было встретить у реки – всех давно эвакуировали из окрестных сел. Где-то река протекала через Зону, и теперь в ее водах не водилось ни единой рыбешки, там даже насекомых не было. А водоплавающие птицы облетали реку стороной. Только тихо и тоскливо шуршали пожелтевшие камыши, зачахшие ивы стояли, окунув голые прутья в мертвый поток. Пробы воды ничего не показывали. Но живность явно что-то чувствовала, и люди тоже теперь держались от реки подальше. Захар с тоской подумал: «А ведь я когда-то, кажется, что уже в какой-то другой жизни, катался на кораблике по Москве-реке в столице. Но теперь златоглавая брошена. Во что там превратилась река? Так же безжизненна, пересохла или же теперь полна мутантов?»

Где-то со стороны Зоны шла туча, доносился гром, глухой, ворчащий. А потом там ливануло. Вся Зона вдали скрылась за пеленой дождя. Захар поймал себя на мысли: «Как хорошо, что ни дожди, ни туман из этого проклятого места сюда не заходят».

Через час сталкер пошел назад, так и не придумав, что будет говорить про погибшую экспедицию. Точнее, как он это будет рассказывать.

Иван смотрел на Немого с интересом. Точнее, смотрел с профессиональным интересом. Любой сталкер со временем нет-нет да и оказывался в палате у Абрамова. Впрочем, те, кто свои ранения и болячки не воспринимал всерьез, тоже рано или поздно попадали к знаменитому лекарю, но уже в патологоанатомическое отделение Института, где врач скрупулезно изучал причину их смерти. Только один Немой, как заговоренный, никогда еще не становился пациентом не то что Ивана, но и других врачей, попроще. Легендарный сталкер на первый взгляд не производил впечатление сильного человека. Чуть выше среднего роста, с заостренными скулами, покрытыми темной недельной щетиной, худой, а руки – даже через ткань неизменной коричневой толстовки было заметно, какие они тонкие. Однако же Захара из Зоны этот человек на себе приволок, а это о многом говорило. Да и взгляд у него был такой, что о тщедушном телосложении этого мужчины как-то сразу все забывали. Наверное, такой же бывает у изголодавшихся отощавших волков, готовых порвать любого на мелкие клочки. Когда Немой смотрел на Ивана, тому всегда становилось не по себе. Но с Немым только так и можно было общаться – посредством визуального контакта. Сейчас в глазах молчаливого сталкера застыл вопрос.

– Жить будет, спасибо, – сказал Иван и зачем-то добавил: – Хорошего человека спас.

Немой в ответ фыркнул.

– Да-да, знаю, ублюдков ко мне не притаскиваешь, – расшифровал лекарь. – И за это тоже спасибо.

Вроде угрюмый сталкер и не говорил, а через жесты и эмоции, красноречиво написанные на его лице, собеседник все как-то правильно додумывал сам. Немой кивнул и, накинув на голову капюшон своей полинялой толстовки, развернулся, собравшись уходить.

– Постой. Где нашел-то его? – торопливо спросил Абрамов.

Сталкер развернулся, на лице его читалось недоумение.

– Да в курсе я про экспедицию, – пробурчал Иван. – Прямо оттуда и тащил, что ли? Или поближе?

Немой кивнул: поближе, значит.

– И, как обычно, имя спасителя не разглашать?

Сталкер так глянул в ответ, что Ивана передернуло. Хирург кашлянул, чтобы как-то скрыть это невольное движение.

– С остальными что? Не знаешь?

Немой отрицательно мотнул головой, а потом кивнул в ту сторону, куда увезли на реанимационной каталке Захара: мол, у того и спросишь, – и, больше не задерживаясь, зашагал прочь по больничному коридору.

– Понятно. Спрошу потом у Захара, – произнес ему вслед Иван.

Как только сталкер ушел, сразу стало легче. В его присутствии врач всегда ощущал дискомфорт и что-то сродни повышенному давлению, отчего ломило виски и слегка болела голова. И Иван подозревал, что это неспроста. У всех, кто часто бывал в Зоне, происходили какие-то изменения. Чувства обострялись, сталкеры замечали то, на что обычные люди никогда бы не обратили внимания. У Немого эта сверхчувствительность, несомненно, имелась, не зря же он из Зоны всегда возвращался без единой царапины, а в общении превосходно обходился без слов. Ивану даже пришла мысль в голову: а что, если бы он сам тоже молчал и только выражал все эмоциями на лице? Или даже мысленно. Вдруг Немой телепат?

– Сам ты, Ваня, телепат, – обругал себя хирург. – Еще с годик с этим типом пообщаешься и точно мысли научишься читать.

Он развернулся и ушел в отделение реанимации. И вовремя. Следующие пять минут Абрамов с командой вытаскивали сталкера, у которого внезапно перестало биться сердце, с того света. Когда давление и пульс Захара нормализовались и стало понятно, что с ним все в порядке, доктор покинул отделение, ушел в свой кабинет. Жутко хотелось спать, хотя час был еще не поздний. Иван прилег на кушетку, прикрыл глаза. Но в мозгу крутились мысли о прошедшем дне, и еще какая-то неясная тревога не давала отключиться. Выругавшись, Иван сел. Посмотрел на часы, потом, хлопнув себя по коленям, поднялся, открыл дверь в подсобное помещение, вошел и закрыл замок за собой. Наверное, коллеги хирурга очень бы удивились, увидев обстановку подсобки. На столе стоял компьютер с несколькими мониторами для слежения. Рядом – тумба с сервером и записывающим устройством. Иван надел наушники, пощелкал тумблерами, переключая изображения с камер слежения на мониторах. Потом просмотрел список сделанных за день аудиозаписей. Прослушав последнюю, записанную примерно полтора часа назад, Абрамов аж подскочил в кресле. Скинув халат и на ходу набирая номер на мобильном телефоне, он помчался по коридору к пожарной лестнице, которой никто не пользовался, прыгая через ступени, побежал вниз, а затем к блокпосту на въезде в Институт.