Севастопольская альтернатива (СИ) - Эйгенсон Сергей - Страница 15

Я согласен с адмиралом, да и, по правде, есть еще одно задевающее меня обстоятельство. В госпиталях Скутари сейчас хлопочут над ранеными солдатиками медсестры Флоренс Найтингейл. Тридцать девять, считая ее саму, английских леди, поехавших на край света, чтобы помогать врачам и облегчать страдания больных. Не мисс Найтингейл, конечно, первая догадалась, что женские руки могут подносить лекарство и перевязывать раны, даже если у их хозяйки нет, а по тем временам и не может быть, докторского диплома. Но она, ее призыв, ее жизнь, сделали эту профессию престижной по сравнению с временами, когда медпомощь оказывали больше полковые маркитантки вместе с другими услугами воинам. Вон, Даша Севастопольская, храбрая девушка, тоже помогает лекарям, рискуя жизнью, но как-то трудно вообразить, чтобы по возвращению с войны она делала визиты императрице Александре Федоровне и ее мужу Николаю Павловичу, чтобы обсудить реформу больничного дела. Даже и наши Сестры Крестовоздвиженской общины собрались в Севастополь по призыву нелюбимой царевой невестки Елены Павловны уже в конце 1854-го именно по примеру ''Главной Леди'' скутарийских госпиталей и ее англичанок.

Ну, так мне бы очень не хотелось, чтобы наши солдаты или матросики, не дай Бог, обошлись бы грубо с сестричками при взятии Скутари. А требовать от них, при их неизысканной жизни и двадцатипятилетней службе, особо высокой политкорректности и уважения к дамам не приходится. Но это, все одно, не по курсу наших замыслов. В подробностях всего заранее не предусмотришь, но cкутарийский вариант был многократно обсужден — и в итоге отвергнут. Усиленная моряками и казаками дивизия князя Васильчикова двинулась на зюйд к ближайшему заметному городку Адапазар, уходя от места своей высадки и пока не приближаясь к Царьграду. В Адапазаре не оказалось никаких вооруженных турок и десантники без боя разместились в городке на ночной отдых после 27-верстного перехода. Армяне, составлявшие почти половину населения городка, были приметно дружелюбнее, чем их турецкие соседи — но проблем с постоем и пропитанием не возникло ни у кого. Здешние народы привыкли безропотно слушаться любого человека при оружии. Все-таки, Васильчикову и его главному теперь помощнику капитану первого ранга Бутакову было непонятно, почему их не тревожат турки, неужели в Константинополе не обеспокоены их высадкой.

В Истанбуле очень даже беспокоились. В пяти-семи милях к востоку от Босфора лихорадочно шло сооружение полевых укреплений, долженствующих задержать русскую дивизию, как Чаталаджийский вал задержал Балканскую армию Хрулева, не допустить ее к Босфору и тыловым складам Скутари. А в десяти милях западнее Карасу с английских пароходов уже к шести вечера был высажен контрдесант — шесть тысяч сабель и четыре тысячи штыков регулярной армии султана с задачей перехватить русских на их пути на запад и заставить их ввязаться в бой до подхода новых союзных резервов. Не миновать бы ночью начинать с ними сражение, если б этот отряд не заблудился. А что вас так удивляет? Радиосвязи пока не слыхать, авиаразведки нет. А без радио и авиации — спросите наших ветеранов про первые годы Великой Отечественной. А тут XIX век. Сам Наполеон Великий потерял битву при Ватерлоо из-за того, что маршал Груши сбился с пути. Но ведь турки на своей территории, другое дело, если б сбились хайлендеры или сипаи. А эти-то дома?

Ну, это как сказать. Опять сейчас придется отвлекаться от военных подвигов на рассуждения. Ну, ладно, пока солдаты и матросы спят, выясним — в чем же тут дело? На самом деле, турецкая дивизия тоже марширует и скачет по чужой стране. С рядового аскера спрос вообще невелик. Он кроме родной деревни в Македонии или Киликии да скутарийского учебного лагеря ничего за жизнь не видал. Офицерами же в регулярной армии-низаме служат почти исключительно жители столицы. А если Вы спросите такого, кто он — он назовет себя мусульманином, османом, истанбульцем, слугой падишаха, кем угодно — но слово ''тюрк'' Вы от него не услышите. Для него это слово обозначает понятие ''деревенщина''. Жителя провинциальной Анатолии. Темнота-а, как сказал бы питерец о чухломском или вятском глухом мужичке, с которым и поговорить-то путем невозможно. Турецкая, Оттоманская империя насчитывает уже больше пятисот лет, она все еще простирается на три части света, но уже явно клонится к закату. Вон уже враги и союзники вовсю делят наследство ''больного человека на Босфоре''. А турецкой нации все еще нет, есть разноверные и разноплеменные жители вилайетов — и блестящая столица. Для того, чтобы на месте империи возникли нация и национальное государство, понадобятся еще несколько десятилетий, гибель империи и реформы Ататюрка. Пока была жива империя — нация никак не могла родиться, потому, что необходимая энергия без остатка уходила на поддержание имперской власти или ее иллюзии в Африке, Аравии, на Балканах. Так, выходит, тоже бывает.

Так что утром русские без помех двинулись дальше. Теперь уже на вест к городу Измиту, что стоит в глубине узкого залива Мраморного моря. Идут они не быстро. Марш русских пехотинцев гораздо медленнее, скажем, ''гимнастического шага'' французских шассёров, хотя бы потому, что по российским уставам и правилам нести на себе им приходится намного больше. Кто-то же должен расплачиваться за нулевую организацию тыла православного воинства. Ну и то, что боевая подготовка в мирное время последние сорок лет в основном состоит в том, что злопыхатели называют ''шагистикой''. В оттягивании носка и одновременном бряцании оружия у всего строя, а не в подготовке к длительным переходам по пересеченной местности. Зато парады выглядят, конечно, потрясающе. Как это там в стишке? — ''Сам фельдмаршал в восторге воскликнул: Подавайте Европу сюда!''. Но — повезло. Пока турки блуждают намного севернее, русская колонна прошла тридцать верст и к вечеру третьего дня после высадки вошла в Измит. Местный паша и его вооруженное формирование при появлении русских на восточной окраине мгновенно погрузились на стоявший в порту пароход и исчезли в неизвестном направлении. Проходивших по городу русских солдат и матросов встретил колокольный звон по приказу здешних греческого митрополита и армянского архиепископа. Городские жители разных христианских вер столпились в переулках, наблюдая проход войска, а их мальчишки бежали перед лошадьми казачьего авангарда, крестясь и повторяя: "Християн! Християн!.."

Муслимы больше сидят по домам. Им особенно радоваться тут нечему. Хотя… Войне, видать, конец, перестанут забирать сыновей в войско падишаха. Это раньше, при отцах и дедах, бесправная христианская райя отдавала армии правоверных на ее священные войны не только свои сокровища и плоды своих рук, но и свою плоть и кровь, этих самых мальчишек, которых заставят принять ислам, научат держать оружие и сделают грозными для неверных янычарами. Но с тех пор, как тридцать лет назад в Стамбуле перебили мятежную янычарскую гвардию, в войско из Измита берут только тех юношей, кто почитает Аллаха и говорит по-турецки. Еще недавно забрали очередную сотню парней и увезли в Скутари учиться умирать за Высокую Порту. Есть еще евреи, по статистике их две с половиной тысячи на девять с половиной тысяч мослемов и восемь тысяч христиан обеих вер, греческой и армянской. Ну, у этих вообще никто мнения спрашивать не будет. Вот пусть заведут себе свое государство — там и командуют, если сумеют.

У всех жителей вообще такое мнение, что война заканчивается и власть меняется навсегда. Ну, надолго. На этой земле ''навсегда'' звучит насмешкой. Немало она их видела, создателей вечных империй. За место под этим солнцем, на этой плодородной земле люди воюют уже с каменного века. Последние пять столетий, с султана Орхана, действительно, все время правят оттоманы. Но вот до этого… Если археологам начать копать — то над обсидиановыми остриями копий неведомых для нас племен неолита будут лежать бронзовые мечи хеттов, троянцев и данайцев, еще выше, в слоях железного века, который и родился поблизости, в стране халибов, можно откопать скифские акинаки, греческое и персидское оружие времен прославленных войн, наконечники длинных сарисс македонских фаланг, оружие воинов Митридата, Помпея, Антония, отступившего от язычества Константина и отступившего от креста Юлиана. Персы Сасанидов шли на Константинополь, латники Фридриха Барбароссы на Иерусалим. Ромеи и арабы, сельджуки и конники самаркандского Хромца, франкские рыцари Латинской империи и мятежные стратиоты Фомы Славянина сражались тут за власть, добычу и славу. Фанатичные ариане с афанасианами, а потом иконоборцы с иконопочитателями выясняли, чей догмат круче, разбивая дубинками головы оппонентов. И никто из них не миновал античной Никомедии, тюркского Измита.