Грешница - Герритсен Тесс - Страница 27

• Предыдущая
• 27/67
• Следующая

Риццоли не ответила. Ее взгляд все еще был прикован к страшной находке. Всего одной пары рук хватило, чтобы запихнуть сверток в безразмерный мешок и застегнуть его на молнию. Она поморщилась от этого звука.

— А сестры знают? — спросила Маура. Наконец Риццоли взглянула на нее.

— Им сказали о нашей находке.

— Должно быть, они догадываются, кто отец.

— Они отрицают даже возможность того, что она была беременна.

— Но доказательство вот оно, перед глазами.

Риццоли фыркнула.

— Вера сильнее доказательств.

«Вера во что? — задалась вопросом Маура. — В невинность молодой женщины? Да есть ли что-то более хрупкое, чем вера в человеческую непогрешимость?»

Женщины молча проводили взглядами мешок с телом, который понесли в машину. Носилок не потребовалось, санитар просто взял его в руки с такой нежностью, будто это был его собственный ребенок, и теперь мрачно шел с ним по снежному полю по направлению к монастырю.

У Мауры зазвонил сотовый, нарушив траурное молчание. Она открыла крышку и тихо ответила:

— Доктор Айлз.

— Извини, что уехал, не попрощавшись.

Она почувствовала, как вспыхнули щеки, а сердце забилось быстрее.

— Виктор!

— Мне нужно было успеть на совещание в Кембридже. Я не хотел тебя будить. Надеюсь, ты не подумала, что я попросту сбежал.

— Честно говоря, подумала.

— Мы не могли бы встретиться сегодня, поужинать вместе?

Она немного помолчала, вдруг осознав, что Риццоли наблюдает за ней. А еще испугалась собственной реакции на голос Виктора. Участившийся пульс, предвкушение счастья. «Он опять возвращается в мою жизнь, — подумала она. — И мне снова предстоит сделать выбор».

Она отвернулась от Риццоли, и почти прошептала:

— Я не знаю, когда освобожусь. У меня сейчас столько дел.

— Ты могла бы рассказать мне о своих делах за ужином.

— Это просто снежный ком какой-то.

— Тебе нужно хотя бы иногда питаться, Маура. Могу я пригласить тебя на ужин? Какой твой любимый ресторан?

Она ответила слишком поспешно, слишком охотно.

— Нет, встретимся у меня дома. Я постараюсь быть к семи.

— Я не хочу, чтобы ты стояла у плиты.

— Тогда я предоставлю эту возможность тебе.

Он рассмеялся.

— Смелая женщина.

— Если я задержусь, ты можешь войти через гараж. Наверное, помнишь, где лежит ключ?

— Только не говори мне, что он по-прежнему в том старом башмаке.

— До сих пор его никто там не обнаружил. Все, до вечера.

Она захлопнула крышку телефона и, обернувшись, поняла, что все это время за ней наблюдали и Риццоли, и Фрост.

— Нежное свидание? — поинтересовалась Риццоли.

— В моем возрасте радуешься любому свиданию, — ответила Маура и сунула телефон в сумочку. — Жду вас обоих в морге.

Возвращаясь через поле к монастырю, она спиной чувствовала их взгляды. Для нее было облегчением открыть наконец калитку и спрятаться за монастырскими стенами. Но, пройдя всего несколько шагов по двору, она услышала, что ее зовут.

Обернувшись, увидела отца Брофи, который выходил из здания. Он направлялся к ней, мрачная фигура в черном. На фоне серого унылого неба его голубые глаза казались особенно яркими.

— Мать Мэри Клемент хотела бы поговорить с вами, — сказал он.

— Наверное, ей следовало бы говорить с детективом Риццоли.

— Она предпочитает с вами.

— Почему?

— Потому что вы не полицейский. По крайней мере вы производите впечатление человека, готового выслушать нас. И понять.

— Что понять, святой отец?

Он немного помолчал. Ветер трепал полы их пальто и обжигал лица.

— Что над верой не следует смеяться, — наконец произнес он.

Вот почему Мэри Клемент не хотела говорить с Риццоли, которая не скрывала своего скептицизма и пренебрежения к церкви. Такие глубоко личные понятия, как вера, не должны быть объектом для насмешек.

— Это для нее очень важно, — сказал отец Брофи. — Пожалуйста.

Маура последовала за ним и, пройдя по тускло освещенному коридору, оказалась у кабинета аббатисы. Мэри Клемент сидела за своим рабочим столом. Она тотчас подняла на них взгляд, в котором явственно угадывалась злость.

— Присаживайтесь, доктор Айлз.

Хотя академия Святых мучеников младенцев осталась в далеком прошлом, вид разгневанной монахини по-прежнему ввергал Мауру в состояние ступора; она послушно села на стул словно провинившаяся школьница. Отец Брофи остался стоять в сторонке, молчаливый свидетель предстоящей выволочки.

— Нам так и не объяснили причины этого обыска, — начала Мэри Клемент. — Вы внесли сумятицу в нашу жизнь. Нарушили наше уединение. С самого начала мы всячески помогали вашему расследованию, и тем не менее вы отнеслись к нам так, будто мы враги. Вы даже не сочли нужным сказать, что вы ищете.

— Я считаю, что по этому вопросу вам следует обратиться к детективу Риццоли.

— Но ведь начали обыск по вашей инициативе.

— Я только лишь доложила детективам о том, что показало вскрытие. Что сестра Камилла недавно родила. Решение о проведении обыска в монастыре принято детективом Риццоли.

— И она даже не объяснила нам, в чем дело.

— Полицейское расследование всегда проводится с соблюдением служебной тайны.

— Все дело в том, что вы нам не доверяете. Так ведь?

Мэри Клемент смотрела на нее с упреком, и Маура не выдержала этого взгляда, решив, что будет лучше сказать правду.

— У нас были особые причины соблюдать меры предосторожности.

Вместо того чтобы еще больше разозлить аббатису, этот честный ответ, казалось, затушил пламя ее гнева. Она вдруг сразу обмякла, откинулась на спинку стула и превратилась в слабую пожилую женщину, какой и была на самом деле.

— Каков же мир, если даже нам не доверяют.

— Как и всем остальным, мать-настоятельница.

— Это несправедливо, доктор Айлз. Мы не такие, как все. — Аббатиса произнесла это без всякого намека на превосходство. Скорее, в ее голосе сквозили печаль и недоумение. — Мы могли бы помочь вам. Если бы только знали, что вы ищете.

— Вы действительно не знали о том, что Камилла была беременна?

— Откуда мы могли знать? Когда сегодня утром детектив Риццоли сказала мне об этом, я не поверила. Я и до сих пор не могу поверить.

— Боюсь, что доказательство было в пруду.

Аббатиса, казалось, еще больше сжалась в своем кресле и посмотрела на свои скрюченные артритом руки. Она молча разглядывала их, словно видела впервые. Потом тихо произнесла:

— Как же мы не поняли?

— Беременность можно скрыть. Известны случаи, когда девочки-подростки умудрялись скрывать это от собственных матерей. Некоторые женщины даже самим себе не признаются в том, что беременны, до самого момента родов. Возможно, так было и с Камиллой. Должна сказать, что я и сама испытала шок во время вскрытия. Я совсем не рассчитывала увидеть такое…

— …у монахини, — договорила за нее Мэри Клемент. Она пристально посмотрела на Мауру.

— Монахиням не чуждо ничто человеческое.

Аббатиса грустно улыбнулась.

— Спасибо, что признаете это.

— К тому же она была так молода…

— Думаете, только молодым приходится бороться с искушением?

Маура вспомнила свою бессонную ночь. Виктора, который спал в соседней комнате.

— В течение всей жизни, — сказала Мэри Клемент, — нас преследуют соблазны. Конечно, они меняются с возрастом. Когда вы молоды, искушение приходит в образе красивого юноши. Потом появляются соблазны вроде сладостей и вкусной пищи. А чем старше вы становитесь, тем соблазнительнее поспать лишний часок утром. Так много всяких желаний, и мы подвержены им в такой же степени, как и все остальные, только нам не дозволено признаваться в этом. Обеты, которые мы даем, выделяют нас. Жизнь под покрывалом может быть в радость, доктор Айлз. Но совершенство — это слишком высокая планка, и никому не дано дотянуться до нее.

— Тем более, если речь идет о молодой женщине.

— С возрастом не становится легче.

• Предыдущая
• 27/67
• Следующая