Собирая воедино (ЛП) - Рид Калия - Страница 12

Я подавляю дрожь. Белая комната — кошмар каждого пациента. Я не была там, но слышала ужасные истории. Не знаю, были ли они такими для накала драматизма, но проверять мне этого совсем не хочется.

— Ну, — медленно начинаю я, — спасибо за вчера?

Ригэн улыбается мне, словно мы лучшие друзья.

— Не за что.

В этом момент в помещение входит Элис. Ригэн вскакивает со стула и показывает на нее.

— О Боже. Это же Атилла — Вождь Гуннов! — драматично кричит Ригэн, — Все в укрытие!

Элис смотрит на нее. Даже несмотря на то, что ее внимание приковано не ко мне, меня охватывает дрожь.

— Тебя здесь быть не должно.

— Почему нет? — с вызовом отвечает Ригэн.

— Из-за того, что ты натворила вчера. Ты потеряла много баллов.

В Фэйрфаксе используется система баллов. Наше подобие валюты. Если твои десять баллов не тратятся за один день, значит ты хороший пациент. Если ты их теряешь — то теряешь соответственно и свои привилегии. Значит, за тобой нужно внимательнее приглядывать. Бывали случаи, когда люди ломались из-за потери одного очка.

Но Ригэн, кажется, потеря очков нисколько не волнует.

— Что я натворила вчера? Что я натворила вчера… хммм.

Ригэн прижимает указательный палец к губе.

— Я вчера много чего делала. Придется тебе просветить меня о том, что я вчера делала.

— Вставай.

Элис не дает ей ответить и дергает ее за руку.

— Не, не, — цыкает Ригэн, — если так дальше будешь хватать пациентов, то не выиграешь звание работника месяца.

Элис отпускает ее.

— Теперь, прежде чем я вернусь в «свою комнату», можно я быстро перекурю?

— Нет. Ты потеряла свою привилегию на курение.

— Это вранье!

— Нет. Ригэн, ты знаешь правила.

Они выходят из комнаты, но их споры слышны даже через стену.

Я нервно перевожу взгляд на входные двери. Это безумие, но я все еще жду, когда в них войдет Синклэр. Я не вспомнила его. Пока еще не вспомнила. Но я знаю, что он может помочь мне с моим прошлым.

Его глаза следят за мной.

Прошлой ночью мне приснились эти глаза. Они смотрели на меня также напряженно, как вчера. Но мы были не в Фэйрфаксе. Не помню, что нас окружало; помню только то, что в воздухе витал запах цветов и нас разделял большой стол. Его губы двигались, но я не могла разобрать ни единого слова. Затем, очень медленно, он потянулся через стол к моей руке. Его рука придвигалась все ближе и ближе. Воспарила над моей, и я проснулась.

Еще никогда так отчаянно мне не хотелось вернуться в сон.

Мне кажется, что если он снова навестит меня, то я смогу сложить кусочки сна. Но стрелка часов неумолимо бежит вперед.

Именно тогда, в дверях появляется моя мать, как и каждую субботу, ровно в одиннадцать утра. Идет ли дождь, светит ли солнце — она всегда приходит..

Она вводит меня в курс дела касаемо всего за пределами Фэйрфакса: друзей, семьи, сплетен, событий. Обо всем. Кроме моего мужа. Когда я спрашиваю про Уэса и когда он придет, она замолкает и старается сменить тему.

Я смотрю, как мама регистрируется и спешит к моему столу. Она одаривает меня улыбкой. Эта улыбка сильно отличается от той, которой она улыбалась мне, когда смотрела свадебные фотографии. Тусклая улыбка, которая не отражается во взгляде.

— Рада видеть тебя, милая, — говорит она.

Прежде чем сесть, она подходит, чтобы обнять меня. Меня окутывает запах ее цветочного парфюма. В ней ничего не изменилось. Она безупречна. Начиная с ее идеально уложенных в стильный боб волос, идеально отутюженных черных брюк и темно синей приталенной блузки до туфель на каблуках.

— Как ты?

Я отвечаю ей, как и всегда.

— Все хорошо.

Все внутри у меня умирает от желания рассказать ей о том, что произошло сегодня: фотографии, воспоминания. Обо всем. Но если прошлое и научило меня чему, так это тому, что мама тоже считает, что я вру. Она не верит мне, когда я говорю ей, что Уэс жив.

Она кивает, сжимает свою сумочку, словно все пациенты окружающие нас, только и мечтают вырвать ее из рук.

— Это замечательно, — мягко отвечает она.

Мама обводит взглядом комнату, и замечает худую пациентку, играющую в шашки. Девушка ловит взгляд матери и, подскочив со своего сидения, одергивает больничный халат. Она встает прямо перед моей матерью.

— Бууу! — кричит девушка.

Моя мать подскакивает, и медсестра немедленно уводит девушку, говоря ей, что она должна спокойно играть в шашки или у нее отнимут очки. Девушка начинает плакать. Она так сильно рыдает, что у меня сердце ноет. Есть разновидности плача, которые слышны даже из холла: ветер доносит до нас звуки рыданий. Такой плач создает не самую лучшую репутацию психам.

— Раньше я ее не видела.

Мама отряхивает рукава блузки, словно пытается смахнуть с себя безумие пациентки.

— Как у тебя дела? — интересуюсь я.

Она внезапно приободряется.

— Великолепно! Вчера устраивала легкий завтрак для леди. Все прошло прекрасно. Тебе бы понравилось.

— Это хорошо, — отвечаю я, но глубоко в душе задаюсь вопросом: а на самом деле, понравилось бы ли мне?

Следующие несколько минут она рассказывает обо всем, что произошло в ее жизни. Вам может показаться, что мало что может измениться за неделю, но моей матери это не касается. Она всегда перемещается с одного мероприятия на другое.

Я ерзаю на стуле.

— Слушай, мне хотелось кое о чем с тобой поговорить.

— О чем?

— Кое о чем из моего прошлого.

— Ладно… — неохотно соглашается она.

— Какой была моя жизнь до Фэйрфакса?

На ее губах появляется мягкая улыбка. Она тянется через стол и накрывает мою руку ладонью.

— Она была прекрасной. Абсолютно великолепной.

Искренность в ее голосе не может быть поддельной.

— Вчера у меня был посетитель.

Ее плечи напрягаются. Спина выпрямляется.

— Кто?

— Синклэр Монтгомери.

Его имя повисает между нами. Взгляд ее глаз говорит о том, что она знает, что мне известно о списке. Но она не начинает оправдываться.

— У персонала есть список тех, кому можно и нельзя навещать меня?

— Ну, да, но…

— Кто еще в этом списке? — перебиваю я ее.

Моя мать бледнеет.

— Извини?

— Кто еще в этом списке?

— Синклэр и Рэне.

Я выдыхаю и пытаюсь держать себя в руках.

— Разве ты не должна была мне об этом сказать? Разве не должна была сообщить мне, что есть такой список?

Мама закрывает глаза и потирает нос.

— Виктория, я просто пытаюсь помочь.

— Как это должно помочь?

В ее глазах сверкает раздражение.

— Ты сказала, что пришла в Фэйрфакс, чтобы отдохнуть и хотела убедиться, что никто или ничто не встанет у тебя на пути.

— Ты должна была позволить решать мне самой.

— Знаю, знаю. Прости. Думала, что так будет лучше для тебя.

По боли в ее глазах, я думаю, что она говорит искренне. Мне хочется верить, что так оно и есть.

— Итак, — улыбается она, — о чем еще мы можем поговорить?

— Можем поговорить про Уэса.

— Почему?

— Потому что я пытаюсь покинуть Фэйрфакс?

Ее лицо озаряется.

— Это замечательные новости, но какое отношение это имеет к Уэсу?

— Потому что мне никто не верит. Ты всегда говоришь мне, что хочешь, чтобы я отсюда ушла. Так вот это твой шанс помочь мне.

Мама откидывается на стуле, словно я попросила ее пожертвовать мне почку. Могу видеть, как быстро мечутся ее мысли. Она хочет помочь мне. Это легко заметить. Но согласится ли она? Вот в чем вопрос.

— Виктория, — медленно начинает она, — не знаю, смогу ли я это сделать.

Я смотрю на Эвелин и нежно поглаживаю ее по голове. Мое сердце бешено стучит.

— Почему нет?

— Потому что он мертв.

Единственная мысль в голове: «Ну вот опять». Почему я решила, что в этот раз все будет по-другому? Я быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы.

Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза.

— Нет, он жив, — яростно шепчу я.