Мертвая зона - Дивов Олег Игоревич - Страница 6

А зачем спешить, простите за цинизм?

С точки зрения мирового сообщества ничего в Нигерии не изменилось, только стало меньше народу, и правительство вернулось в Лагос. Северная половина страны как жила по шариату, так и живет, южные штаты остались христианскими. Подумаешь, случился внутренний конфликт. Нигерийские властные кланы решали свои проблемы под уважительным предлогом борьбы с исламским экстремизмом. А несколько частных военных компаний проходили мимо — и помогли. Ну и случайно между собой зарубились чуток. Прямо в столице. Наверное они давно мечтали раздолбать город-миллионник и поубивать друг друга. Где бы им еще дали такое отмочить. А в Африке — можно. А ради борьбы с мировым терроризмом — нужно! А для тех, кто явится сюда осваивать средства на восстановление региона, просто жизненно необходимо.

Нет, не смешно как-то.

Но ведь в общих чертах именно так и было.

И тишина — будто так и надо...»

Леха понял, что непростительно отвлекся. Нельзя задумываться в городе, где стреляют. Это все из-за жары. Хочется спрятаться, хотя бы в себя. Он навострил уши.

— Почему-то медики всегда в аэропорту, даже если от него мало осталось. Условный рефлекс, а? — Пасечник фыркнул. — Подальше от больных, особенно от вооруженных!

— Там уцелели таможенные склады и несколько ангаров, — сказал Леха, просто чтобы никто не подумал, будто он заснул. — Местным они без надобности, слишком далеко от основных трасс. Вот в них мальтийцы и сидят... Кстати, о местных — Майк наверняка все знает про аэропорт.

— Слушай, ну я же шучу. Мальтийцы большие молодцы, хоть их мотивы и загадка для всех... А насчет местных... — Пасечник одним взглядом без лишних слов выразил свое отношение к проводникам. Но, тем не менее, повысил голос и спросил: — Майк! А скажи-ка мне, этот ваш, как его... Яба!

— Йоба! — рявкнули хором Леха и Смит.

— Он совсем никогда не стрелял по аэропорту?

Леха тихонько выругался по-русски. Смит посмотрел на него с пониманием.

— Я имею в виду — пока врачи еще не приехали? Может, тогда этот... эта штука туда стреляла? А ты сам был здесь в дни конфликта?

— Йоба не стрелять аэропорт никогда. Ваши сжечь терминал, упасть контрольная башня, сломать все полосы... — сухо доложил Майк, каменея лицом. Кажется, ему очень не понравился последний вопрос.

— Не наши! — возмутился Пасечник. — Какие еще наши?

— Белые.

Секунду-другую Пасечник явно не знал, что сказать.

Смит откровенно наслаждался его замешательством, попутно высматривая что-то у себя в планшете.

Леха думал, как ему это надоело.

И еще — зачем все-таки Смит упорно загораживает рисунок с Килроем на стене.

— Белые, знаешь, разные! — выдавил Пасечник наконец. — Это были плохие белые!

— Как пожелаешь, босс. Ну, значит, плохие белые, когда отступать внутрь город от хорошие белые, разрушить наш аэропорт. И взорвать железная дорога. А хорошие белые испортить всю связь и отрезать электричество. После это плохие белые вместе с хорошие белые сжечь наш город. От это Йоба проснуться и начать убивать. К несчастью, поздно. Йоба спать очень сильно.

— Вот теперь не помешало бы мнение профессионала, — съязвил Пасечник в сторону Смита.

— Двести три... — медленно произнес тот, уткнувшись в планшет. — Тогда все правдоподобно. Но пока не увижу своими глазами, не поверю. Это же идиотизм. Да и просто не может ее тут быть.

— Чего — двести три?

— Того. Восемь дюймов. Спорим на бутылку?

— Вообще не понимаю, о чем ты! — заявил Пасечник, задирая нос.

— А вот и разбитые углы... — протянул Смит, поднимая глаза от планшета. Глаза были пустые, он смотрел куда-то внутрь себя: — Разбитые углы и следы на другой стороне. Наконец-то все встало на свои места.

— Алло, мистер Холмс! — позвал Пасечник.

— Это Йоба выбивал шагоходы. Сквозь угловые дома. Вместе со стенами...

На некоторое время группа дружно потеряла дар речи.

Пасечник, размышляя, взялся грязной рукой за подбородок. Ничего страшного, у него все равно сажа на левой щеке и пыль на правой.

Леха подсматривал за Смитом: «Интересно, мы оба сейчас представили одну и ту же картину?»

По пути сюда с окраины они видели немало расстрелянных домов на перекрестках; этим, понятно, досталось крепче тех, что просто стоят вдоль улицы. Пробоины и ссадины были обычные, от автоматических тридцатимиллиметровок, самого массового оружия наемников. Кое-где в стены влетели ракеты ПТРК, не сумев закончить маневр; тоже норма для городского боя. Но ближе к центру начало попадаться странное, когда угол крайнего дома снесен начисто, словно по нему врезали титанической кувалдой. И глазастый Смит заметил: на другой стороне улицы, чуть наискосок, стена обязательно проломлена. Будто сказочный тролль упал на нее с размаху.

Теперь понятно, как их звали, бедных троллей. «Кентавр Марк Два», старенький уже, но бодренький. Основная боевая шагающая машина частной военной компании «Полевые Кибернетические Решения».

Обычная практика шагоходов в городском бою: выйти из-за угла, отстреляться коротко, в одну-две секунды, — и назад. В тебя пальнут ответно, а ты уже исчез. Но если неподалеку на крыше сидит дрон-наводчик, тогда большая пушка может с закрытой позиции кинуть снаряд прямо в дом, за которым ты спрятался. Хрясь! То, что останется от шагохода, отлетит на другую сторону улицы и шмякнется там об стену.

Главное — не впечатляться, представляя себе это. И без того хватает эмоций для первого дня в Абудже.

Снаряд наверное лучше бетонобойный, для гарантии сногсшибательного эффекта. Но если калибр двести три миллиметра, то уже все равно, лишь бы попасть в дом, а там, как говорится, пускай Господь разбирается.

«Странный калибр, загадочная пушка, — думал Леха. — Для морского орудия мало, для сухопутного много. Какая-нибудь экзотика двадцатого века, мы ведь в Африке, тут что угодно можно найти. Африка — та еще свалка металлолома; иногда здешним царькам продавали опытные машины, существующие в единственном экземпляре, я-то знаю... Если так поступали русские, то подумать страшно, какого стального Годзиллу сюда могли спихнуть китайцы, за бесценок, просто чтобы он у них страну не захламлял.

Вот тебе и Йоба.

А обломки разбитых шагоходов либо свои же унесли на запчасти, либо прибрали к рукам местные. Все брошенные кварталы вплоть до границы центра буквально вылизаны, остов от автомобиля не найдешь, и даже гильзы не валяются...»

— А обломки? — задумался вслух Пасечник.

— Зачем тебе обломки?

— Слушай, я не ставлю под сомнение твою компетенцию, но ты и меня пойми. Нам же надо в отчете предъявить факты! А где они?.. Шагоходы иногда просто задевают за стены. И даже падают на них! Если по-твоему машины валил Уба, пробив здания насквозь...

— Йоба, — машинально уже поправил его Леха.

— Да отстаньте вы! — рявкнул Пасечник. — Зануды! Пушка ваша ненаглядная, пушка!.. А теперь представьте, как она долбит! А шагоход это вам не танк! Это гроб на тонких ножках! Когда в шагоход прилетает, от него тоже... Все летит! Во все стороны! Что я, не видел?! Обшивка — в клочья, гидравлика рвется, боевой модуль просто отваливается, да и сам он... особенно если Китай... на запчасти... по винтику... Консервные банки!!!

Леха со Смитом перенесли всплеск негодования стоически, даже не переглянувшись. Наболело у коллеги. Значит, действительно что-то видел. Может, и не очень много, но ему хватило. Это надо уважать.

Это выглянул человек из-под маски научного сотрудника.

— От сильного удара они рассыпаются, парни, — сказал Пасечник, на глазах успокаиваясь. — И остается мелкий железный хлам, который никто не подбирает. Вывозят только крупные блоки. Руки-ноги-голову. И то если обстановка позволяет. А мы тут ржавого болта не видели. Да, болты тоже фирменные и денег стоят. Кто вылизывает территорию? У кого заранее посчитана каждая заклепка?.. Правильно, это «мусорщики» так чисто работают, словно пылесосом... Но утилизаторы не дошли сюда, они боялись потерять свои тягачи, у них же было два подрыва на фугасах где-то в пригороде...