Милосердие спецназа (СИ) - Соколов Вячеслав Иванович - Страница 12

— Вот здесь надо перебраться, — Степаныч машет рукой на пролом в районе дороги. — Мажор, времени пол часа, на то чтоб решить эту задачу. И учти, подъёмник разбирать нельзя, — тычет пальцем в сторону местного лифта.

Тяжело вздыхаю, а ведь у меня были насчёт него идеи. Остаётся только кивнуть и приступить к разработке плана, без помощи подъёмника. Руслан же со Степанычем отошли в сторону, чтоб не мешать полёту мысли.

— Надо верёвку перебросить, — тут же предложил Пьеро.

— И за что мы её зацепим? — возразил Молот.

— А может, Лаки метнём? — предложил Балагур. — Он лёгкий.

— Голову свою метни, желательно вон в ту стену, — огрызнулся Сашка.

— Ну ты чего? — не сдаётся Вовка. — Мы тебя верёвкой обвяжем, если что выдернем.

— Вова, — ласково так спросил Санек, — тебя с утра ещё на х…й не посылали? Так ты иди, пока не послали. Метатель хренов.

— Да ну вас, для вас стараешься… — обиделся Балагур.

— Так отставить, — командую, — вы ещё подеритесь горячие подземные парни. А ты Балагур ересь не неси. Тут метров семь будет, добросить можно попробовать, но можно и не добросить. Или, например, верёвка порвётся и Санек тю-тю. У нас там сейчас никто не гибнет, поэтому, давай что-нибудь не настолько кардинальное.

— Предлагаю, «кошку» вон в то окно, — Маркони показывает на здание стоящее буквально, в паре метров от пролома, но на десяток метров в сторону.

— Дед, — оборачиваюсь к отцам-командирам, — надо прям здесь или можно сдвинуться вон туда на десяток метров.

— Валяйте, — разрешает тот.

Ну так это другое дело! Метнули «кошку», с третьей попытки попали. Обвязали Лаки верёвкой, и тот, повиснув верх ногами, шустро перебирая руками и цепко скрестив ноги оказался на той стороне. Где довольно быстро отыскал к чему надёжно примотать шпагат. Правда пришлось связывать три верёвки, иначе не хватало закрепиться с обоих сторон, но в результате справились. Натянули, как следует, чтоб не качалась туда-сюда. Затем обвязывались с нашей стороны страховкой и бегом на другую сторону. Тут главное быстро ноги переставлять. Тогда равновесие вообще особого значения не имеет, это как на велосипеде. Стоять сложно, а стоит поехать…

— Ну убедился? — усмехнулся Степаныч.

— В чём? — Руслан наморщил лоб. — Вместо того чтобы протянуть две верёвки, чтоб по одной пройти, а за другую держаться, устроили аттракцион — «Не упади в пропасть» называется.

— А было у них время крепить вторую верёвку? Не так просто найти где. Это же не в лесу к дереву привязывать. Но главное-то они сделали, страховали друг друга. Так что не паникуй, Руслан, вполне возможно, что наши отморозки ещё чуть больше замёрзли. Но дураками не стали.

— Да вижу, — сдался Руслан. — Но ты видел, что они устроили, с этим полковником?

— Не они, а Мажор, не путай. К нему вечно начальство неровно дышит. А полкан тот, реально берега потерял. Да и какой он полковник? Так, командир пробирок и пары лаборанток.

— Не скажи, — усмехается капитан. — Думаю, там побольше, чем пара лаборанток.

— А не всё ли равно? Хотя надо бы Мажору профилактическую беседу провести, по поводу субординации.

— А смысл? — качает головой Руслан. — Он же считает что прав. А значит, всё мимо ушей пропустит. Давай-ка погоняем их по бою в узких коридорах, тут наверняка найдутся такие, а то мало ли, вдруг абордаж, а навыков никаких, — и довольно хохотнул. — А всем скажем, что наказали, глядишь и полкан тот припухнет.

— А если нет? Ты-то ему чуть руку не сломал.

— Значит сломаю…

Вот чего не отнять у командира, так это таланта портить настроение от пусть и маленькой, но победы. Мы в заданное время уложились? Уложились. Подъёмник не сломали? Нет. Молодцы? Ну, а кто спорит? Никто. Рогожин нас даже похвалил. Коротко разбежавшись, перепрыгнул этот разлом в преисподнюю, все восемь метров, и говорит:

— Молодцы! Успокоили мои расшатанные нервы, убедили, что степень дурости у вас в норме, — и, обернувшись на Степаныча, который как раз собирался пробежаться по натянутому шпагату на нашу сторону, рявкнул: — Стоять? Ты что бессмертный? А ну обвязался верёвкой и метнул сюда конец.

— Ой, да я по такому широкому мосту, — прапор машет рукой на верёвку, перекинутую через пропасть, — могу с завязанными глазами и с самоваром в руках пройти.

— Ты что совсем страх потерял? — начал заводиться капитан. — Ты чему молодёжь учишь? — и зло, сверкнув глазами, замолчал, чтоб не мешать Степанычу, который быстро и ловко заскользил по верёвке. А когда Дед спрыгнув на землю раскинул руки и, улыбаясь во все зубы, крикнул:

— Алле ап…

То Рогожин просто подошёл к нему и незамысловато врезал в глаз. Облегчённо вздохнул и радостно поведал:

— Аж легче стало, — и, глянув на то, как прапор, обиженно сопя, прижимает руку к пострадавшему глазу, резюмировал: — Ох, не там я дурость искал.

— А сам-то? — возмущается Дед.

— А что со мной не так? — удивляется Рогожин.

— Ты вообще пропасть перепрыгнул, — машет правой рукой прапор, левой прикрывая пострадавший орган зрения.

— Так это же в обучающих целях, — Рогожин укоризненно уставился на Степаныча. — Показать, что это возможно. Сейчас будем тренироваться, — и обернувшись к нам, спросил: — Эй? А куда все подевались?

— Ну вот, — задумчиво протянул Степаныч, — а ты говоришь, угробятся. Всё нормально у них с инстинктом самосохранения. Так что зря ты боялся.

— Да я теперь не за них, я за тебя боюсь, — капитан навис над прапорщиком, — ты чего без страховки попёрся?

— Да отстань ты от меня, — Степаныч недовольно отпихнул Рогожина, убрав руку от абсолютно не пострадавшего глаза, — нет никого, попрятались. Это тебе не по снегу бегать, дураков нет, через эту дырку сигать, — опасливо заглядывает в пропасть. И главное, чего ты добиться хотел?

— Показать, что они молодцы, так как обвязались страховкой.

— А просто сказать? — и, не ожидаясь ответа, уточнил: — Ты что реально хочешь заставить их прыгать?

— Да, — Рогожин кивает и тут же добавляет открывшему рот Степанычу, — но не через пропасть. Что я дурак, что ли? Так… в длину. Просто посмотреть, кто что может. Да заодно научить, как правильно приземляться.

— Тогда нахрена, мы этот цирк устроили? — раскидывает руками Степаныч.

— Так ведь нет никого! — в тон ему радостно оскалился капитан. — Если бы я на тебя не отвлёкся, никто бы не свинтил, зато теперь точно знаю, что даже отморозки хотят жить. А сейчас готовь блокнот.

— Зачем?

— О-о-о… — Рогожин закатил глаза, — будешь записывать холодящие кровь подробности того, как наши героические парни спасали мир, пока мы тут лясы точили.

— Ты их для начала найди.

— Да куда они денутся? — усмехнулся Рогожин.

— Да куда они делись? — этот вопрос был задан через два часа бесплодных поисков.

— Пошли в лагерь, жрать захотят, сами придут, — предложил Степаныч.

— Да вы охренели? — ещё через двадцать минут выдал капитан, обнаружив нас… в столовой. Ну, право слово, чего валяться на холодных камнях, если можно этого не делать. Поэтому Рогожин нас и не нашёл — мы не прятались. Просто обошли пропасть с краю и свинтили в лагерь. Всё равно получать, так какая разница за что?

Кстати, получать не пришлось. И, знаете, кто нас отмазал? Не за что не поверите. Балагур. Да я сам в шоке!

— Командир, ты же сам сказал, что будем тренироваться, вот мы быстренько и рванули тренироваться на полигон наш. Ещё и думали чего ты так долго?

— И к какому выводу пришли? — с сарказмом уточнил капитан.

—Решили проверить, может, ты в столовке нас ждёшь? — и такой правдивый взгляд был в тот момент у Вовки, что даже я поверил. Тем более, что такой взгляд был у всех. Но самый главный аргумент прозвучал в конце: — И ещё мы пирожки с печёнкой отжали у этих, — Вовка махнул рукой в сторону толпы учёных и их подручных, голов в тридцать, во главе с давешним полканом, которые время от времени зло зыркали в нашу сторону.