По прихоти короля - де Ренье Анри - Страница 24

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая

Дортмюдские горожане хорошо встретили королевские войска, в особенности же самого маршала де Маниссара; еще немного и они украсили бы флагами его путь. Они были ему благодарны за то, что он избавил их от бомб. Так что все наперебой старались заполучить себе господ офицеров на постой. Бургомистр Ван Верленгем упросил г-на де Маниссара оказать ему честь остановиться у него в доме, как самом вместительном и удобном во всем городе. И действительно, г-н де Маниссар чувствовал себя там очень хорошо, особенно дней через пять, так как на второй же день г-жа Ван Верленгем дала понять, что она хочет по-своему тоже способствовать благосостоянию гостя. Г-н маршал, быстро поняв сущность благоприятствующих обстоятельств и томясь с самого начала кампании, был в восторге и чувствовал себя на седьмом небе, тем более что телом дама была свежа и деликатна, наружностью красива и привлекательна, и кожа ее при лампе казалась смугло-золотистой, что делало г-на де Маниссара влюбленным.

Чувство это заставляло г-на маршала находить пребывание в Дортмюде превосходным. Место это сразу показалось ему лучшим, какое может быть, раз он ежедневно здесь виделся со своей возлюбленной. Ему оставалось только придумать способы удалить Ван Верленгема; в них не было недостатка. Г-н де Маниссар чувствовал себя счастливейшим человеком в мире. Он думал об этом по ночам, со странным удовольствием, покуда не услышит, как звонят колокола на каланче и ходят патрули по мощеной площади. Он прислушивался, как жужжат проснувшиеся мухи в стеклянной бутылке, подвешенной на стенке, чтобы они туда попадались, и, разумеется, во время своей бессонницы он скорее обдумывал свои любовные уловки, чем военные планы. Но более всего ценил он и считал козырем в своей игре сознание, что в это время внизу г-н де Берлестанж, прикованный к постели припадком каменной болезни, кричал от колик и собирал на тарелку мелкие камешки, извлечение которых стоило ему достаточного труда, чтобы он забыл о миссии, возложенной на него супругою маршала.

От этих прелестных благоприятных обстоятельств и нежданной свободы г-н де Маниссар ни за что не согласился бы отказаться, потому-то он с таким яростным упрямством и оставался в Дортмюде. Г-ну де Шамисси не были известны эти личные причины, да если бы он и знал их, то не придал бы им значения, будучи некогда гугенотом и достаточно сохранив суровые взгляды на жизнь. Они не мешали ему иногда предаваться отчаянному разврату, но фантазии г-на маршала показались ему чудовищными, так как они вредили интересам кампании и особенно славе, на которую в этом деле мог надеяться г-н де Шамисси.

Остальные офицеры, принужденные оставаться в Дортмюде с г-ном маршалом, приспособились довольно хорошо. Осада, которую предстояло выдержать, имеет свои преимущества, одно из которых – это легкость, с какой можно иметь женщин, а дортмюдские женщины привлекательны и податливы. По крайней мере, таково было мнение г-на Даланзьера, с которым Антуан встретился на площади. Комиссар казался вполне довольным. Он был толст, краснолиц и имел представительный вид в широком красном кафтане, обшитом серебряным позументом, шляпа на затылок и упругие икры под чулками клинышками. Он очень обрадовался Антуану и задержал его, чтобы выразить свое удовольствие. Он был как частное лицо и не стремился к общественным занятиям. О последних он выразился с гримасой: провианта не было в достаточном количестве; конечно, гарнизон не сразу почувствует недостаток в нем, но обывателям придется подтянуть животы. Он не жалел их, но в осажденном городе недостаток продовольствия имеет свои неудобства, производя возмущения и порождая измену.

К женщинам, однако, он относился с жалостью.

– Они, сударь, здесь как раз в меру и от первой осады не пострадали. Правда, она недолго длилась. Боюсь, что вторая будет для них менее благополучна и окончится не в нашу пользу. Ах, сударь мой, у них груди как на заказ и соответственные зады. Кожа их бела.

Даланзьер уже выбрал себе двух любовниц и, чтобы ни одной не обижать, обеих клал к себе в кровать. Он в подробностях описал их Антуану.

– Ах, сударь! – говорил он.– Они лучшие из здешних молодых женщин, а только в молодости подходит быть толстой. Молодая кожа нежнее растягивается от полноты: ткань, если она тонка, делается еще тоньше, и ничто не может с этим сравниться. Можете вы себе представить сухощавый плод?

Он продолжал:

– И какое изголовье, сударь, две эти груди! Что может быть приятнее неопределенности, когда точно не знаешь, кому из двух принадлежит эта ягодица и это бедро, до такой степени они равны, свежи и выпуклы!

Г-н Даланзьер облизнул толстые губы. Он предложил. свои услуги Антуану и обещал кое-что найти для него. Разве он не знает его вкуса? Антуан покраснел, так как это могло быть намеком на его связь с г-жою Даланзьер. Она представилась ему на балконе при свете ночных факелов, под звон колоколов, в тот вечер, когда король проезжал через Виркур. И он счел себя счастливым, что содействовал прославлению такого великого владыки, взяв для него этот Дортмюде, который теперь придется оспаривать у врагов.

Расставшись с г-ном Даланзьером, Антуан отправился к валам, где производились работы. Валы нужно было поправить и сделать более плотными, а мосты, наведенные через Мёзу,– сломать. Устанавливали батареи. Пространство между кольями засыпали хворостом и слоем свежей земли на каждый слой хвороста, все это обильно шпиговалось кольями. Готовили мины и фугасы. Порох закопали под землю в верном месте. Вся армия для ускорения участвовала в этих работах, и только после их окончания г-н де Монкорне и г-н де ла Бурлад удалились, как было условлено. Немного спустя после их отбытия известили о приближении неприятеля. Кавалерия его показалась прямо против редута, находившегося перед мостом. Антуану было видно, как крупные немецкие лошади встали на дыбы от пуль, которыми их встретили.

Обложение производилось правильно и последовательно. Г-н де Раберсдорф лично руководил им и удивительно преуспевал в этом, хотя ему и мешали частые вылазки, вносившие беспорядок в его линии. Во время одной из них дело дошло до того, что саперы сравняли с землей начатую работу. Несмотря на это, г-ну де Раберсдорфу удалось завершить окопную линию и установить свои батареи.

Вскоре они открыли огонь, хотя дортмюдские пушки часто их сбивали с позиций. Г-н де Раберсдорф не церемонился, как маршал де Маниссар, так что ядра и пули ежедневно осыпали город. Г-н де Маниссар являлся повсюду, где его присутствие могло быть полезно для поднятия духа солдат. Антуан с восторгом наблюдал, как он непрерывно подвергает себя самым настоящим опасностям, меж тем как он же старался избегать опасностей мнимых. Настоящие опасности встречал он с таким спокойствием и равнодушием, что г-н де Шамисси бывал пристыжен. Последний, разумеется, держался прилично на укреплениях, но ходил там так сгорбив и без того довольно сутулую спину, будто столь желаемый им маршальский жезл как палкой колотил его по плечам. У г-на де Маниссара, наоборот, под огнем вид был расцветающий. Нужно было видеть, как сам он отдавал команду наводить пушки и следил глазами за фитилем. Он высовывался из-за прикрытия, чтобы посмотреть, куда попадет снаряд, и хлопал в ладоши, когда ядро взрывало траншею или разваливало палисад.

Повсюду, где бы он ни появлялся, вражеский огонь усиливался. Однажды ядро шло прямо на него и не попало только чудом, убив двух человек около него и его самого обсыпав землею. Г-н де Шамисси, находившийся в пяти шагах за ним, подумал уже, что сделался маршалом. Черты эти воодушевляли солдат, и г-н де Маниссар был очень популярен. Он запретил в окопах снимать перед ним шляпы.

Г-жа Ван Верленгем вознаграждала его за труды, и все свободное время он проводил с нею. Он находил ее сидящей у своих тюльпанов. Скворец качался в клетке. Г-н де Маниссар просил ее петь. Она брала инструмент со стола и заставляла звучать струны. Их дребезжащий звон смешивался с заглушенной пальбой.

Антуан с восторгом наблюдал, как легко переходил г-н де Маниссар от военных забот к утехам любви. Впрочем, в Дортмюде не было недостатка в удовольствиях. Господа офицеры развлекались как нельзя лучше. Даланзьер менял своих парных любовниц, и Антуан задавал себе вопрос, почему он остается одиноким. Он думал об этом однажды, идя по мостовому редуту, как вдруг услышал, что его окликнули по имени. В стене, мимо которой шел Антуан, была только одна калитка с окошечком. Он вошел и очутился лицом к лицу с г-ном де Корвилем. Офицер был без мундира, в рубашке, и в одной руке держал заступ, в другой –лейку.

• Предыдущая
• 24/46
• Следующая