Адвокат дьявола (СИ) - "Traum von Katrin" - Страница 9

Телефон зазвонил в кармане, и Элизабет в недоумении уставилась на фото входящего. Долго осознавала, что ей не мерещится. Конечно, что же ещё нужно, чтобы день окончательно скатился в дерьмо.

— Привет, мам, — она повернула обратно ключ зажигания, предчувствуя долгий разговор.

— Бетти, солнышко, не объяснишь мне, почему я узнаю имя твоего подзащитного, только начав писать статью к следующему выпуску газеты? — голосом Элис можно было резать сталь. Даже обращение «солнышко» прозвучало с сарказмом.

— Мама, это моя работа, — устало откинулась на сиденье Бетти и прикрыла глаза.

— Работа защищать маньяка?! Твоя работа — писать статьи, сидя в тёплой редакции, а не торчать в этой через задницу построенной тюрьме рядом с каким-то змеёнышем!

— Мистер Джонс не маньяк, он просто… запутался, — голова нещадно болела от криков и злополучного виски.

— Так запутался, что режет глотки?!

Бетти поморщилась от режущего слух визга.

— Успокойся. Твои вопли ничего не изменят. Я его адвокат, и точка. — она не заметила, как повторила сказанные им самим слова. Словно он и правда, загипнотизировал её тогда, вбив эту установку.

— Элизабет!!!

Бетти грубо скинула звонок и поставила телефон на беззвучный режим. Она докажет. Всем докажет. И Элис Купер в первую очередь.

Устало уткнулась головой в руль, кусая губы, чтобы сдержать поток слёз, всё равно покатившихся по щекам. Ногти впились в полумесяцы на ладони, но не проткнули нежную кожу. Она ещё держится. Ещё борется. Её не поглотит это безумие, она не превратится в суку в чёрном парике, топящую обидевшего её парня в бассейне…

Эта была некрасивая и мутная история в старшей школе. Они с Ронни тогда как следует проучили придурка Чака Клейтона, посмевшего играть с девушками их класса, и с ней в том числе.

Бетти не любила быть игрушкой в чужих руках. Всегда хотела идти своим путём.

Она не может отказаться от защиты Джонса, потому что до дрожи им увлечена. Шесть.

Как же скучно. Джагхед просто умирал от скуки. Одиночная камера, даже подраться не с кем для поддержания формы. Он пробовал отжиматься, пробовал считать трещины в бетонном потолке. Спать уже просто надоело. Зато была куча времени на раздумья.

Ох, не зря он согласился быть подзащитным Стрекозявки. Она, со своей наивностью и большими добрыми глазами, без проблем убедит присяжных в чём угодно. В этом он не сомневался. Он и сам читал её, как открытую книгу, по этим зелено-голубым озёрам: её постыдную для него жалость, несомненное влечение к нему, желание что-то доказать всему миру. Такая наивная дурочка, что даже смешно. Словно ей не двадцать четыре, а всё те же тринадцать.

Миру не нужно ничего доказывать, ему нужно лишь соответствовать. Он — большая мусорная яма, в которой грызутся за кусок объедков жадные крысы. Вся беда в том, что есть крысы побольше и посильней, а есть слабые мышата. Либо ты, либо тебя. У силы нет другой стороны, ты либо можешь и руководишь бойней, либо подчиняешься и лопаешь крошки с барского стола.

Джагхед не просто изменился после смерти отца — люди не меняются, это всё глупости для детских сказок. Все люди — конченые бляди, просто кто-то чуть больше, а кто-то чуть лучше подавляет свои желания. О, у милашки Бетти тоже внутри сидит та ещё стерва, в этом он не сомневался. То, как она вырядилась тогда… Правильные девочки, какой она так хочет казаться, так не одеваются на встречу с подзащитным.

Он поможет ей отыскать ту сучку, потому что это будет очень весело — смотреть, как глубоко упадёт идеальная мисс Купер. Как она будет умолять его коснуться её, как она будет стонать и выгибаться навстречу его рукам. Как он будет грубо трахать её податливое тело…

Возбуждение тут же стрельнуло в пах, заставляя натянуться ткань трусов.

Ей нужно раскрепоститься. Скинуть эту годами наращиваемую оболочку хорошей Бетти и стать тем, кем она является — кем в конечном итоге являются все люди. Переродиться.

Джаг тоже переродился в своё время. Когда отца не стало, и он остался совершенно один. У него не было верных друзей. Не было ничего, кроме их старого трейлера, в который и постучали Змеи, лишившиеся своего главаря и пришедшие за наследником по крови. Всё случилось само собой. Всё больше силы просыпалось в нём после каждого случая, когда для защиты банды приходилось драться, драться по-настоящему, до сбитых костяшек и сломанных запястий. И вот, настал пик, когда вся его боль утраты и гнев на окружающий мир выплеснулись наружу.

В тот вечер он один вышел сражаться за банду, заменившую семью, против другой группировки, жаждавшей возить наркотики в Ривердэйл. Он просто хотел поговорить, но попал в настоящую мясорубку. Ему постоянно снились кошмары о той ночи.

Помнил только бесконечные удары тяжёлыми ботинками по животу, лицу, ногам, рукам… Помнил хруст своих ломающихся костей. Помнил безумные глаза главаря упырей Малахая, когда он вёл ножом по его телу, от щеки до переломанных рёбер. Помнил холодное лезвие, льдом пронзающее дрожащее от ужаса и боли тело. Помнил свои крики, разрывающие собственные барабанные перепонки.

Он был уверен, что умер. Темнота подступала так близко, сначала легкой туманной дымкой, а потом накрыла его с головой. Не было ни воздуха, ни пространства вокруг: только тьма, заползающая в душу.

Пока по бездыханному телу не пронёсся разряд тока дефибриллятора. Джаг так хотел утонуть, захлебнуться в той темноте, он уже видел тянущего к нему руки отца. Его добрую улыбку, слышал его родной голос: «Идём со мной, Джаг». Но второй разряд вырвал его из теплых объятий, лишив последней поддержки. И вот в глаза бьёт раздражающий свет, а сердце упрямо бьётся в груди вопреки желаниям владельца.

А тьма осталась. И вырвалась нескончаемым потоком из его вновь воскресшего тела и отравленной души.

Тихая, очень красивая ночь на берегу Свитвотер. Вода переливается при свете луны. Он любил это время суток, когда люди снимали маски. Подходит к стоящему перед ним на коленях связанному пленнику. Резким движением снимает мешок с его кудрявой головы. Те самые безумные глаза наполнены паникой. Это хорошо.

Стоящие вокруг них Змеи молчат: ждут его решения. Они привели Малахая, как он и просил. Разве можно было отказать парнишке, в одиночку вышедшему против целой банды и чудом вернувшемуся с того света?

Глаза упыря его бесят. Он ненавидит их так сильно, что руки сами вытаскивают отцовский нож из кармана кожаной куртки. Джагхед не говорит ни слова: что тут можно вообще сказать?

— У тебя кишка тонка, Джонс. Отпусти по-хорошему.

Надо же, у него ещё хватает наглости открывать рот. Раз он не может его закрыть…

Одна рука крепко сжимает дёргающегося Малахая, вторая медленно проводит ножом от края рта в сторону щеки, вспарывая кожу и плоть. Упырь орёт благим матом, и по венам Джага начинает бежать сладкое чувство — месть?

Отбрасывает от себя окровавленное тело, тяжело дыша. Вид стонущего поверженного противника безумно приятен. Нужно продолжить. Нужно больше. Достаёт из рюкзака за спиной топор, задумчиво взвешивает его в руках. Темнота затопляет все эмоции, он абсолютно спокоен.

Топор опускается на запястье жертвы, одним резким и сильным ударом перерубая кость. Оглушающий, нечеловеческий вопль пронзает тишину ночи. Кровь заливает землю. Отрубленная конечность сиротливо откатывается в сторону.

Чистый кайф льётся в вены с каждой алой струёй из раны. Малахай уже не орёт — только рыдает, баюкая культю на груди. Змеи вокруг застыли в немом ужасе.

Нужно ещё. Бросает топор на землю, снова достаёт нож. Втыкает острую сталь под рёбра парня — ровно в то же место, где ощущал это сам. Медленно и с наслаждением проворачивает лезвие, углубляя и расширяя рану. Мелькает мысль, что Малахай сдохнет раньше времени от болевого шока, но остановиться уже нет сил.

Новые крики, новая боль врага опьяняют. В глазах мутнеет от удовольствия. Это лучше любого оргазма. Лучше самого крепкого элитного алкоголя. Тьма внутри беснуется, даря самый изощрённый из доступных способ зависимости.