120 дней Содома - де Сад Маркиз Донасье?н Альфонс Франсуа - Страница 13

• Предыдущая
• 13/88
• Следующая

«Нет», – отвечала я. – «И все же, – сказала она мне, – он выслеживает тебя, я знаю; он хочет показать тебе то, что показывал мне. Не убегай, посмотри хорошенько, не бойся; он не тронет тебя, а только покажет тебе что-то очень забавное, и если ты дашь ему сделать это, он тебя хорошо вознаградит. Нас больше пятнадцати таких, здесь и в округе, кому он это показывал много раз. Это доставляет ему удовольствие; каждой из нас он давал какой-нибудь подарок». Вы прекрасно представляете себе, господа, что не надо было больше ничего прибавлять, чтобы я не только не убегала от отца Лорана, но даже стала искать встречи с ним. Целомудрие почти молчит в том возрасте, в котором я была, но его молчание на выходе из рук природы; не является ли это верным доказательством, что это неестественное чувство несет в себе гораздо меньше от этой праматери, чем от воспитания? Я тотчас же понеслась в церковь и, когда пробегала по дворику, который находился между входом в церковь со стороны монастыря и самим монастырем, то я нос к носу столкнулась с отцом Лораном. Это был монах лет сорока с очень красивым лицом. Он останавливает меня: «Куда ты идешь, Франсом?» – говорит он мне. – «Расставлять стулья, отче». – «Ну ладно, ладно, твоя мать сама расставит их. Пойдем-ка, пойдем вот в эту комнату,– говорит он мне, увлекая меня в один закуток, который был там, – я покажу тебе одну вещь, которую ты никогда не видела». Я следую за ним, он закрывает дверь и ставит меня прямехонько перед собой: «Посмотри-ка, Франсон, – говорит он, вытаскивая чудовищный член из своих штанов, от одного вида которого я чуть не лишилась чувств, – посмотри-ка, дитя мое, – продолжал он, потирая член, – видела ли ты когда-нибудь что-либо похожее на это?.. Это то, что называют член, моя крошка, да, член… Это служит для того, чтобы совокупляться, а то, что ты скоро увидишь, – то, что скоро потечет, называется семенная жидкость, из которой ты сотворена. Я показывал это твоей сестре, я показывал это всем маленьким девочкам твоего возраста; приводи же, приводи их ко мне, делай как твоя сестра, которая познакомила меня более чем с двадцатью из них… Я покажу им мой член и он встанет и брызнет прямо им в лицо… Это – моя страсть, дитя мое, я не делаю больше ничего другого… и ты это увидишь». И одновременно я почувствовала, как покрылась какой-то белой росой, которая облепила меня всю, несколько капель даже попали мне в глаза, потому что моя маленькая головка находилась как раз на уровне пуговиц его штанов. Тем временем Лоран жестикулировал: «Ах, какая прекрасная сперма… Какая прекрасная сперма, которая льется из меня, – кричал он, – ты вся уже ей покрыта!» Понемногу успокаиваясь, он положил свой инструмент на место и отправился восвояси, дав мне двенадцать су и советуя приводить к нему моих маленьких подружек. Как вы уже догадываетесь, я тотчас же поспешила пойти обо всем рассказывать сестре, которая очень тщательно обтерла меня, чтобы ничего не было заметно; за то, что помогла обрести мне это небольшое состояние, она не преминула попросить у меня половину моего заработка. Этот пример научил и меня; в надежде на подобный дележ, я не упустила случая поискать как можно больше маленьких девочек для отца Лорана. Когда я привела к нему одну, которую он уже знал, он отверг ее, и, давая мне три су, чтобы поощрить, сказал: «Я никогда не встречаюсь дважды, дитя мое; приводи ко мне тех, которых я не знаю, а не тех, которые тебе скажут, что они уже имели дело со мной». Я стала действовать лучше: за три месяца я познакомила отца Лорана более чем с двадцатью новыми девочками, с которыми он в свое удовольствие проделывал те же самые шутки, что и со мной. Договорившись выбирать для него только незнакомых, я соблюдала уговор, о котором он мне настоятельно напоминал, относительно возраста: он не должен был быть меньше четырех лет и больше семи. И дела мои шли как нельзя более удачно, когда вдруг моя сестра, замечая, что я пошла по ее стопам, пригрозила обо всем рассказать матери, если я не прекращу это милое занятие; на том я оставила отца Лорана.

И все же, поскольку мои обязанности постоянно приводили меня в окрестности монастыря, в тот самый день, когда мне исполнилось семь лет, я встретила нового любовника, причудливая страсть которого, хотя и довольно ребяческая, представлялась мне более серьезной. Этого человека звали отец Луи; он был старше Лорана и в обращении имел что-то гораздо более распутное. Он подцепил меня у дверей церкви, когда я входила туда, и пригласил подняться к нему в комнату. Сначала у меня возникла некоторые колебания, но когда он убедил меня, что моя сестра три года назад тоже поднималась, и что каждый день он принимал там маленьких девочек моего возраста, я пошла за ним. Едва мы оказались в его келье, как он тотчас же захлопнул дверь, и, налив сиропа в стакан, заставил меня выпить три стакана подряд. Исполнив это приготовление, преподобный отец, более ласковый, чем его собрат, принялся целовать меня и, заигрывая, развязал мою юбочку, подоткнув мою рубашку под корсет; несмотря на мое слабое сопротивление, он добрался до всех частей переда, которые только что обнажил; после того, как он хорошенько общупал и осмотрел их, он спросил меня, не хочу ли я пописать. Исключительно побуждаемая к этой нужде большой дозой напитка, которую он только что заставил меня выпить, я уверила его, что нужда моя сильна до крайности, но что мне не хотелось бы этого делать при нем. «О! Черт подери! Да, именно так, маленькая плутовка, – прибавил этот распутник. – О! Черт подери, именно так, вы сделаете это передо мной, более того, прямо на меня. Держите, – сказал он мне, вынимая свой член из штанов, – вот орудие, которое вы сейчас зальете; надо писать на него». С этими словами он взял меня и, поставив на два стула: одной ногой – на один, другой – на второй, раздвинул мне ноги как можно шире, потом велел присесть на корточки. Держа меня в таком положение он подставил под меня ночной горшок, устроился на маленьком табурете на уровне горшка, держа в руках свое орудие прямо под моей щелкой. Одной рукой он придерживал меня за бедра, другой тер свой член, а мой рот, который в таком положении был расположен рядом с его ртом, целовал. «Давай же, крошка моя, писай, – сказал мне он, – облей мой член волшебным ликером, теплое течение которого имеет такую власть над моими чувствами. Писай, сердце мое, писай и постарайся залить его». Луи оживлялся, возбуждался, нетрудно было заметить, что это единственное в своем роде действие более всего ласкало его чувства. Самый нежный экстаз завершался в тот самый момент, когда воды, которыми он мне наполнил желудок, вытекли с большой силой, и мы вместе одновременно наполнили один и тот же горшок: он – спермой, я – мочой. Когда операция была закончена, Луи сказал мне почти то же самое, что и Лоран; он хотел сделать сводницу из своей маленькой блудницы; на этот раз, нисколько не смущаясь угрозами моей сестрицы, я смело доставляла Луи всех детей, которых знала. Он заставлял всех делать одно и то же, и поскольку достаточно часто встречался с ними – по два-три раза – платил мне всегда отдельно, независимо от того, что я вытягивала из своих маленьких подруг; через шесть месяцев у меня в руках оказалась небольшая сумма, которой я распоряжалась по собственному усмотрению с одной лишь предосторожностью – скрывать все от моей сестры».

«Дюкло, – прервал на этом Председатель, – разве вас не предупреждали о том, что в ваших рассказах должны присутствовать самые значительные и одновременно самые мельчайшие подробности? Мельчайшие обстоятельства действенно служат тому, что мы ждем от ваших рассказов, – возбуждения наших чувств» – «Да, мой господин, – сказала Дюкло, – меня предупредили о том, чтобы я не пренебрегала ни одной подробностью и входила в самые мельчайшие детали каждый раз, когда они служили для того, чтобы пролить свет на характеры или на манеру. Разве я что-то упустила?» – «Да, – сказал Председатель, – я не имею никакого представления о члене вашего второго клиента, и никакого представления о его разрядке. А еще, тер ли он вам промежность, касался ли он ее своим членом? Вы видите, сколько упущенных подробностей!» – «Простите, – сказала Дюкло, – я сейчас исправлю эти ошибки и буду следить за собой впредь. У отца Луи был довольно заурядный член, скорее длинный, чем толстый, и вообще, очень расхожей формы. Я даже вспоминаю, что он достаточно плохо вставал и становился слегка твердым лишь в момент наивысшей точки. Он мне совершенно не тер промежность, он довольствовался тем, что как можно шире раздвигал ее пальцами, чтобы лучше текла моча. Он приближал к ней свою пушку очень осторожно: раза два-три, и разрядка его была слабой, короткой, без прочих бессвязных слов с его стороны, кроме: «Ах! Как сладко, писай же, дитя мое, писай же, прекрасный фонтан, писай же, писай, разве ты не видишь, что я кончаю?» И он перемежал все это поцелуями в губы, в которых не было ничего распутного.» – «Именно так, Дюкло, – сказал Дюрсе, – Председатель был прав; я не мог себе ничего вообразить из первого рассказа, а теперь представляю вашего человека».

• Предыдущая
• 13/88
• Следующая