Солнцеворот (СИ) - Криптонов Василий - Страница 80

«Малютка И, — прошептал он. — Ты явилась в этот мир, убив самое прекрасное из его созданий. Чем ты теперь возместишь нам утрату?»

Девочка кричала. Она не хотела ничего возмещать. Она хотела крови.

— Тебе стоило тысячу раз подумать, прежде чем покидать этот мир.

Слова Эрлота зловещим эхом разнеслись по Храму. Подойдя к статуе, он ударил её ногой. Изваяние рухнуло на пол.

Он ждал грохота. Ждал грома, который сотряс бы самые основы мироздания, поменял верх и низ, Восток и Запад. Но статуя разбилась с глуховатым, нелепым бряканьем. Как будто кто-то уронил мешок камней — и только.

Там, где только что стояло изваяние, остался туман. Облачко, переливающееся золотом и серебром, неспешно приняло человеческие формы и… перестало быть туманом. На Эрлота смотрели зеленые глаза. Алые губы улыбались знакомой отрешенной улыбкой. Королева Ирабиль всегда будто бы находилась в двух мирах одновременно, и о втором мире никому, кроме неё, не было известно.

— Я подумала сто тысяч раз, — прозвенел её голос. — И не пожалела ни разу.

Могло бы показаться, что она настоящая, что она — из плоти и крови. Но Эрлот был далёк от иллюзий. Он видел, как свет пронзает насквозь полупрозрачную фигуру.

— Меня мало интересуют твои сожаления. Я здесь потому, что ты мне мешаешь, а следовательно, тебя нужно убрать, вот и всё. Но перед этим мне хочется задать один вопрос: зачем? Ради чего ты затеяла всю эту чушь? Дочь. Храм. Семнадцать лет на Этой Стороне, вопреки зову, которому невозможно противиться. Во имя чего, Ирабиль?

Она улыбнулась, потупив взор. Эрлот сжал кулаки. Как же он ненавидел эту её манеру изображать из себя скромную девочку.

— Во имя моей страсти, конечно же.

— И какова твоя страсть?

— Такая же, как у тебя. Безумие. Но — другое. Светлое и радостное. В ночи можно творить любые глупости, но когда настанет утро, они покажутся далекими и несерьезными. А представь, что сойдёт с ума солнце? Сможет ли кто-то забыть это чудо?

Как всегда, несёт абсолютную чушь. Такой её и запомнил Эрлот. Сколько раз он удивлялся Эмарису. Такой спокойный и уравновешенный — как он умудрялся делить вечность с этой взбалмошной девицей? И как эта девица, купающаяся в жизни, как бабочка в солнечном луче, сумела заставить себя умереть?..

Эрлот достал из ножен кинжал, повертел его в руке, любуясь отблесками на безупречно гладком и остром лезвии.

— Наша беда — я имею в виду нас, вампиров, — в том, что некому рассказать о нашем происхождении. Домыслов и легенд немало, но что есть истина? Река сотворила людей первыми? Солнце сотворило людей? Река сотворила людей, а Солнце пролило в них свет? Сначала были вампиры, а потом пришли люди?.. Река и Солнце не разумны в том смысле, в котором говорим о себе мы. Это две стихии, способные на нас воздействовать. Но если люди, пусть неосознанно, слышат оба гласа, то вампиры в полной мере открыты лишь Реке. И так было до тех пор, пока не появилась ты.

Ладонь Эрлота протянулась к призраку, но прошла насквозь, не коснувшись щеки. Эрлот улыбнулся и убрал руку.

— Твоё бестолковое присутствие нас смущало и тревожило, но было в чем-то необходимым. Ты показывала нам, что есть ещё и Солнце, о котором мы старались забыть. Смешно подумать, но это именно ты держала в своих нежных ладонях целый мир.

— В каждом из вампиров есть толика солнечного света, — возразила Ирабиль. — Я лишь напоминала…

— Не в каждом.

Она молчала долго, мрачнея под тяжелым взглядом Эрлота.

— И верно. В тебе света нет.

— Моим светом была ты. С тех пор, как я вкусил твоей крови, я знал, что мне есть ради чего обуздать Реку внутри себя. Но ты ушла, и именно тогда началось то, что я вскоре собираюсь закончить навсегда. Солнце погаснет, и Алая Река станет нашим единственным миром, вечным блаженством. Ты первая, кому я говорю об этом, остальные довольствуются сказкой о землях Востока.

— Но ты лукавишь, — улыбнулась Ирабиль. — Даже с моим уходом всё не закончилось. Ты встретил мою дочь, и она жива. И потом — ты здесь. Значит что-то ещё не дает тебе покоя. Твоё солнце всё ещё слишком ярко.

— Я пришел его погасить, — вздохнул Эрлот.

Лезвие кинжала легло на запястье и скользнуло по венам. Убрав оружие, Эрлот опустил раненую руку и принялся сжимать и разжимать кулак. Кровь текла на ладонь. Кровь капала на белый мрамор.

— Почему ты ушла, Ирабиль? Какой в этом был смысл?

Она закрыла глаза.

— Потому что нельзя примирить огонь и воду. Нельзя любить и хотеть убить одновременно. Нельзя спать и бодрствовать в один миг. Наш мир был разодран на две половины, а все мы были слишком старыми и слабыми, слишком глупыми и самовлюбленными, чтобы сшить нечто новое. Мы пировали на руинах. Ни тебя, ни меня это не устраивало. Ты хотел кровавого ливня и океанов крови, а я мечтала о золотистом солнечном дне вечность длиною. Рано или поздно мы бы схватились за наши мечты, и я бы погибла — я знаю. Но теперь, Эрлот, судьбу мира будут вершить другие. Те, кому ведомы обе его половины. Те, кому под силу их уничтожить и создать нечто новое. Прямо сейчас ты совершаешь выбор: жить или умереть. И я не стану больше ничего тебе говорить. Потому что твой выбор мне уже известен. И я о нем скорблю.

— Какая претенциозная чушь, — покачал головой Эрлот. — Ни жизнь, ни смерть тебя ничему не научили. А теперь ты потеряла и вечность.

Окровавленная ладонь метнулась к королеве, и в этот раз пальцы крепко сжали горло. Исказились черты прекрасного лица.

— Прощай, — прошептал Эрлот, вплотную подойдя к Ирабиль, умирающей во второй раз. — Теперь уже навсегда. Тогда мы не успели с тобой попрощаться.

Он остановил сердце. Черное пламя поднялось со дна души и вырвалось наружу, окутало призрак королевы. Ещё мгновение, и он исчезнет навеки…

Что-то громыхнуло. Эрлот вскинул голову и отшатнулся — ему под ноги упала каменная плита. В потолке Храма зияла дыра. Солнечный луч, зримый и, казалось, осязаемый, скользнул внутрь и, коснувшись призрака, потушил пламя. Миг ещё Эрлот видел скорбный взгляд зеленых глаз, а потом — будто рой золотых и серебряных бабочек взлетел вверх по лучу.

Стало темно. Солнце закрыли тучи, и разноцветные пятна витражей исчезли. Только алые пятна крови на мраморе напоминали, что в мире есть ещё цвета.

Мэролл видел, как крышу Храма пробил луч, как что-то сверкнуло в нем, ярче самого света, и как в тот же миг солнце закрыли невесть откуда взявшиеся средь ясного неба тучи. Видел и молчал, потрясенный.

Ему казалось, что он далеко продвинулся по пути познания Реки, но теперь, понимая, насколько далеко ушел Эрлот, он понимал, что сам лишь топчется у начала тропы.

Сердце терзали неясные чувства, и при всем желании Мэролл не сумел бы объяснить их кому-то. Он лишь знал, что в Храме только что свершилось что-то бесконечно важное, и что его величество король Эрлот вышел победителем из схватки… Схватки кого и с кем?

Начал накрапывать дождь. Мэролл заставил себя вернуться в реальность, оставил на время мысли. Сзади него стояли вампиры — армия лучших из лучших — и он должен был им что-то сказать. Они беспокоились, они задавали вопросы.

— Алая Река выходит из берегов, — произнес Мэролл. Или, вернее, Река произнесла это его устами. — Она сильна, как никогда. И всем нам выпала честь служить ей.

В наступившем молчании Мэролл ощутил нотки благоговения.

Из Храма вышел Эрлот и быстрым шагом двинулся к стану армии. Мэролл преклонил колени перед величайшим из великих, и все воины последовали его примеру.

Однако Эрлот почему-то был не в духе — должно быть, битва его измотала. Он не обратил внимания на приветствие. Лишь вскочив в седло и уже развернув коня в сторону Кармаигса, бросил вполголоса:

— Уничтожить Храм. Чтобы камня на камне не осталось.

Мэролл, поднявшись, долго смотрел ему вслед. Лишь когда фигура Эрлота исчезла из виду, он повернулся к Храму. Что-то ушло из этого строения. Оно казалось теперь нелепым, хрупким и безнадежно древним. Дунь — и рассыплется. Храм уже был уничтожен. Оставалось объяснить это глупым камням. И Мэролл пошел выполнять приказ.