Лавка колониальных товаров (СИ) - Барышев Александр Владимирович - Страница 2

Вторая ловушка стояла на выходе из бухты справа на самом мысу. Черт их дернул расположить ловушку именно там. Как раз на мысу стояла застава и хотя пограничники вниз не заглядывали, все равно это несколько напрягало. Мало ли что им могло взбрести в голову в следующий момент. А у другого мыса стоял стационарный невод колхозных рыбаков, и там вообще невозможно было притулится. Можно было конечно обойти мыс и зайти в Песочную бухту, но там по летнему времени кого только нет.

Бобров раздумывал недолго.

— Давайте проверим, — сказал он. — Если рыба будет — оставим, а если нет — снимем.

— А потом? — спросил Серега.

— А потом видно будет. Завтра все равно пойдем за Херсонес камбальные сети смотреть. Так что не до ловушек будет.

На выходе из бухты в виду открытого моря примерно с северо-запада тянул легкий ветерок, разводя совершенно несущественную волну. Даже для ялика-четверки. Но это если в открытом море, то несущественная. А вот когда она добегала до камней мыса, то получалось очень даже наоборот. Так что Вован, который лично отвечал за плавсредство, стал опасаться за целостность тонких бортов. Ялик списали с флота лет двадцать назад и был он не просто старым, а очень старым, что не уменьшало его ценности в глазах хозяина. А при соприкосновении с камнями под воздействием волны могли наступить необратимые последствия. Все это прекрасно понимали, поэтому мотор был заглушен, весла разобраны и ялик кормой тихо подгребал к мысу, готовясь в любой момент рвануть вперед. Вован, свесясь за корму, следил и за яликом и за веревкой ловушки. Наконец он ее заметил в крутящейся воде и, запустив руку почти по плечо, причем Боброву пришлось придержать его за ноги, вытащил на воздух. Дальше на волны обращали уже мало внимания, потому что ялик хоть и лагом, но отошел от камней. В ловушке оказалось не больше ведра всякой мелочи, и Бобров решительно сказал:

— Снимаем.

Ялик опять подкрался к камням и Серега, облаченный в нижнюю половину химкостюма, достающую ему до подмышек, тяжело перевалился в воду. Глубина была ему до талии и он побрел к берегу, чтобы отвязать веревку, оскальзываясь на камнях, поросших короткими водорослями. Веревку он отвязал и уже шел обратно, когда набежала волна чуть повыше предыдущих. Вероятно, это был пресловутый девятый вал, вернее, валик, но Сереге, уже ухватившемуся за корму, хватило и такого. Волна игриво плеснула ему через край резинового комбинезона, сразу утяжелив его килограммов на десять. А дно тем временем ушло из-под ног. Следующая волна добавила и Серега, получив в довесок приличный груз, исчез под водой.

Пару секунд все ошалело смотрели на место, где скрылась лохматая голова Лысого. Сереге всего-то надо было сбросить с плеч лямки комбинезона. Он бы наверно так и сделал, но Бобров ждать не стал. Как был в джинсах и в майке, сбросив только тапочки, он прыгнул в воду. Вода была чистой, на близком дне громоздились поросшие буро-зеленым камни, проплыла какая-то мелочь типа зеленухи, но Сереги не было. Бобров закрутился в панике у самого дна, забыв даже, что надо бы всплыть и сделав это, когда стало уже невмоготу. Он появился среди волн с вытаращенными глазами, хватая ртом воздух пополам с брызгами, которыми его удачно окатил, дернув веслом, Смелков.

— Ну? — спросил Юрка жадно.

Бобров только помотал головой и, глубоко вдохнув, опять скрылся под водой. Течения на глубине в пару метров не ощущалось, редкая поросль на камнях лишь чуть-чуть колебалась в такт волнам на поверхности. Куда в таких тепличных условиях мог деться Лысый, понять было просто невозможно.

Резко надавило на уши. Сверху рухнул Вован, увлекая за собой пузырьки воздуха. Он успел подготовиться и нырнул без штанов. Вован явно не был олимпийской надеждой по части плаванья, но зато его пропитанный алкоголем организм, вопреки науке, мог держаться под водой дольше всех, что для всех было загадкой. Вот и сейчас, взглянув на плавающего у самого дна Боброва, он решительно устремился на глубину, минуя тень от ялика.

Бобров, чувствуя, что воздух заканчивается, вынырнул и уцепился за борт.

— Ни хрена! — ответил он на немой Юркин вопрос.

— Минуты три уже прошло, — вздохнул Смелков.

В это время с другой стороны ялика показалась рука, тут же вцепившаяся в борт. Мгновенно появившуюся надежду секундой позже прибил голос Вована:

— Шура, плыви за мной.

Рука исчезла и Бобров, набрав воздуха, тоже погрузился. Вован, болтая пятками, поплыл обратно берегу и чуть вправо. Отплыв метра на три, он остановился и жестом позвал Боброва.

Большой обломок скалы странно плоский, словно вытесанный руками человека, имеющий в плане форму неправильной трапеции, покоился на глубине около трех метров. То, что он был плоским, Боброва не смутило. Изделий инкерманских каменоломен можно было найти сколько угодно и под водой и на берегу. Смущали размеры. На взгляд это было где-то около трех квадратных метров. Ну и форма конечно. Оставалось впечатление, что это осколок еще большей плиты. И, опять же, водоросли на нем не росли. И цветом он отличался от обычного известняка. Бобров вопросительно посмотрел на Вована. Тот попытался объяснить знаками всю несуразность данного артефакта, но Бобров даже смотреть не стал. Тем более, что воздух в легких уже заканчивался.

— Вован, — сказал Бобров на поверхности, когда отдышался. — Даю тебе честное слово, что мы твой феномен обязательно исследуем. Но потом. А пока надо смотреть дальше. Ну не катран же его уволок.

— Кто-то же все-таки уволок, — сказал Вован, и это получилось у него крайне зловеще.

Бобров от неожиданности даже перестал шевелить руками и ногами. Мокрая одежда тут же потянула вниз. Вован невежливо придержал его за шиворот. Над ними тут же нависла корма ялика. Юрка тоже решил принять участие в дискуссии. Но он не успел сказать ни слова, и никто так и не узнал, что он собирался сказать. Потому что в следующий момент рядом с яликом вырвался большой воздушный пузырь, а следом показалась облепленная мокрыми волосами Серегина голова.

Никто не видел, откуда он возник. Однако, судя по звуку, с которым голова соприкоснулась с бортом, он был не привидение. Оба пловца, вопя нечто нечленораздельное, рванули к нему, а Юрка, перегнувшись через борт, схватил Серегу за воротник рубашки. Серега таращился очумело, держась рукой за макушку. Когда он увидел подплывающего Боброва, лицо его приобрело осмысленное выражение, и он сказал почти шепотом:

— Шеф, — сказал он. — Там такое!

Пребывающего в прострации Серегу, который что-то такое нечленораздельное бормотал, втроем с трудом втащили в ялик, дополнительно загроможденный сложенной ловушкой. Ялик при этом опасно накренился, но запас остойчивости позволил ему не опрокинуться. Хорошо, что одна из жердей ловушки вывалилась за противоположный борт и сыграла роль противовеса. Спасатели — Бобров с Вованом влезли сами. Со всех текло. Но, тем не менее, все пребывали в состоянии счастливой расслабленности. Трое оттого, что спасли своего товарища, а товарищ хрен знает от чего.

Немного отдышавшись, Бобров стащил с себя футболку и штаны. Не потому что замерз, а потому что мокрая одежда противно липла к телу. Бросив их на носовую банку, он сказал Вовану:

— Отойдем. Чего мы здесь торчим как шпала в огороде.

Немногословный Вован кивнул и ялик, весело треща мотором, втянулся в бухту и занял неприметное место между полузатопленным понтоном и какой-то старой баржой. И тогда Бобров потребовал:

— Лысый, выкладывай. И нехрен тут лыбиться. И так всем веселье устроил..

Напоминающий блуждающей улыбкой радостного идиота Серега встряхнулся и стал серьезен, и по мере его рассказа физиономии остальных членов бригады вытягивались, а глаза становились круглыми и оловянными. Честно говоря, от такого рассказа глаза округлились бы у любого. Это конечно если считать Серегин рассказ за чистую правду. Но зато, что это была именно правда, говорили сразу два фактора.