Восточная война (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 5

Николай Александрович решил держаться старого проекта, который подразумевал создание канала без шлюзов, на подобие Суэцкого. Поэтому военные специалисты постоянно находились в Панаме, проходя обширную практику по взрывотехнике и потребляя впечатляющие объемы этой самой взрывчатки. Необычно. Но в целом этого никого не пугало. Чем не метод? Вполне себе. Пугало людей только то, что Император не успевал. Если бы перешел к шлюзовой схеме – все бы получилось. А так… В 1904 году истекал срок французской концессии, заключенной с Колумбией. И, если к этому времени канал бы не был введен в эксплуатацию, то все имущество компании должно было отойти Колумбии. Безвозмездно. Риск с каждым годов увеличивался. Но он все равно не дергался, несмотря на недоумение окружающих и их нарастающее «жужжание».

Причина такой реакции прояснилась в 1899 году, когда в Колумбии началась очередная Гражданская война. Сначала «для защиты имущества компании от повстанцев» Россия перебросила в Панаму порядка пяти тысяч солдат и офицеров Имперской гвардии. А потом Император, «пошел на встречу местному населению», стремящемуся к «покою и процветанию», и поддержал желание жителей Панамы к независимости. И даже прислал для поддержки «свободолюбивого панамского народа» два новейших эскадренных броненосца, базировавшихся в то время уже в Порт-Артуре. И все бы ничего, но на «свободных и демократических выбора» победила некая Клеопатра Диана де Мерод, ставшая первой в истории человечества президентом женского пола. Одна беда – эта дама, по совместительству являлась супругой Императора России и матерью его двоих детей.

Скандал!

Фактически истерика!

Ведь получалось, что Николай Александрович создавал марионеточное государство, которому должно было отойти имущество компании после истечения срока концессии. Ему отойти. Все.

Газеты по всему миру запестрели заголовками в ухе «Афера века!» и «Августейший комбинатор!». Да и правительства многих стран возбудились. Вся Европа и Новый Свет начали засыпать Санкт-Петербург нотами протеста. А в газетах Великобритании даже подняли вопрос о том, чтобы послать Королевский флот, дабы поддержать «законное правительство Колумбии и его территориальные интересы».

Пришлось срочно спасать положение.

Вот Клеопатра и выступила на пресс-конференции в Санкт-Петербурге перед журналистами, заявив, что Панама не Колумбия. И что концессия, выданная Колумбией, более не действует. А между Панамой и руководством компании уже заключен договор, по которому республика будет получать 15% долю прибыли и тем удовлетворится. Сама же компания остается неприкосновенной частной собственностью своих акционеров. Вариант? Ну так. Однако, опираясь на это решение, кое-как историю удалось замять. Ведь формально французская компания Панамского канала сохраняла свое положение, а вкладчики – средства. То есть, дело выглядело для них вполне верным и выгодным… Но тут, как говорится, «ложечки нашлись, но осадочек остался». Поэтому с 1899 года отношения России с Францией начали потихоньку портиться. И если поначалу это было едва заметно, так как президент Буланже был очень многим обязан нашему герою. То после его смерти в декабре 1903 года, все пошло в разнос.

К власти пришел его противник – Жорж Клемансо. Активный и яростный противник монархии, убежденный республиканец, энергичный политик и талантливый оратор. Он с первых дней своего президентства начал вставлять палки в колеса франко-русскому союзу.

Дела и так шли неважно из-за активного противодействия республиканского блока Парламента. Поэтому те же переговоры по расширению Таможенного союза за счет включения в него Италии и Франции шли никак, постоянно застревая в неразрешимых мелочах. Уже полтора десятка лет. Но только приход к власти Клемансо поставил точку в этом вопросе. Франция просто прекратила эту игру, назвав вхождение в этот союз не соответствующим своим национальным интересом. Как следствие, от переговоров отвалилась и Италия, за которую шли параллельно очень сложная борьба между Россией и Германией. Нет, конечно, Великая княжна Ксения Александровна вышла замуж за наследника итальянского престола и в 1900 году стала королевой. Но это, увы, не повлияло на позицию Италии. Бисмарк смог предложить больше, да и был более убедителен, чем наш герой, репутацию которого немало подмочил «Панамский кризис». Из-за чего в самом конце 1903 года Россия оказалась в Таможенном союзе один на один с «карманными туземцами» в лице Гаваев, Сиама, Персии и Абиссинии. Ни одна европейская держава так и не пожелала в него войти.

И с этим можно было мириться. С трудом, но можно. Однако теперь Клемансо пошел дальше. Он поднял вопрос о пересмотре статуса «дочери Святого Мартина». Не в том ключе, чтобы отменить закон, вводящий в оборот эту идею. Нет. Он заявил, что для республики не пристало отдавать своей гражданке почести, равные монарху.

А вот с этим уже мириться было никак нельзя из-за очень непростого статуса его супруги. Да, Николай пропихнул ее в президенты. Фиктивные. И вел подготовку к проведению референдума в Панаме для утверждения монархии. Однако Клеопатра де Мерод, хоть и происходила из древнего и благородного аристократического дома Бельгии, но, до того, как стать его невестой, являлась парижской танцовщицей. В представлении высшего света тех лет – шлюхой. Да, ей этого никто не говорил в глаза, но ее не приняли. И даже если она совершала какой-то визит вместе с мужем, то ее подчеркнуто терпели, как неизбежное зло. Даже ближайшие родственники мужа. Сейчас же по ее и без того расшатанной психике наносили новый удар…

- Прочитали? – Поинтересовался Николай Александрович, когда Жорж Морис Палеолог отложил фототелеграмму.

- Да... – обреченным голосом произнес он.

- Если этот придурок не угомонится – я денонсирую мирный договор. Да, это не выгодно России. Но перспектива воевать в одиночестве с Германией и Австро-Венгрией для меня меньшее зло, чем безумие любимой супруги. Любимой. Я это подчеркиваю. Война когда-нибудь закончиться, а мне с ней жить до самой смерти.

- Я понимаю… - тихо произнес посол.

- Высокие идеалы не должны противоречить здравому смыслу. Если этот придурок столь примитивных вещей не понимает, значит мне не о чем с ним говорить.

- Господин президент не придурок. Он просто слишком увлечен идеями республики.

- Это одно и тоже. Научно это называется «навязчивые идеи» и является формой расстройства психики. В старину подобное называлось одержимостью бесами или злыми духами и лечилось сеансами экзорцизма. В особенно запущенном виде – сжиганием на костре. Вариантов много. Но суть везде одна – это ненормально.

- Я понимаю… но, что я могу поделать?

- Донести до господина президента, что он теряет Россию. Он сделал уже достаточно, чтобы подорвать нашу дружбу.

- О нет! Нет! Господин президент очень ценит союз Франции и России. Он постоянно об этом говорит.

- Ключевое слово – говорит. Если же посмотреть на дела, то по ним этого не видно. Сначала, пока он возглавлял республиканскую фракцию, он мешал расширению союзного договора. Теперь, когда стал президентом, делает все для того, чтобы его разорвать. Если бы он ценил союз, то вел бы себя иначе.

- Есть определенные обстоятельства…

- Меня они не волнуют. На то он и человек, а не кусок говна, чтобы не плыть безвольно по реке, увлекаемый обстоятельствами, а строить свою жизнь своими руками. Все. Я вас более не задерживаю. А это, - кивнул он на бумаги на столе, - можете взять. Почитайте. Подумайте над тем, как далеко господин президент зашел.

Жорж Морис Палеолог медленно встал. Молча собрал фототелеграммы и, вежливо попрощавшись, вышел. А Николай Александрович выдохнул. Ему не так-то просто дался этот концерт. В целом ему было плевать на все эти игрища Клемансо. Он уже давно не надеялся на адекватное поведение Франции. Однако как-то одернуть этого клоуна требовалось. Вот, может быть, панические вопли посла вернут Жоржу чувство реальности. Хотя, веры в это было немного… политические элиты Франции до сих пор принципиально не желали воспринимать Россию как равноправного союзника, постоянно, даже в публичной риторике, употребляя обороты, выдающие ее как вынужденного друга… как новых осман… как дикарей…