Награда для Регьярда (СИ) - Глинина Оксана - Страница 23

Вот тогда-то я и повидал дочерей Хельдога ‒ он умудрился притащить оставшихся незамужних девиц, пытаясь высватать хоть одну из них за меня. Надменность и холодность во взглядах, презрение в каждом жесте, а за внешней скорлупой спеси зияла пустота безразличия. Это резко напомнило о детстве, о ненавистной для всех жене моего отца, о предательстве. Поэтому я попросил убраться северян восвояси да побыстрее. Дело было сделано ‒ мир заключен, пахоты и поля орошены дождём вместо крови, к чему все эти сопли с караваном разодетых под скоморохов девок. Наконец-то, пусть и недовольные, северяне все же убрались с порога Гримхайла.

О своем решении я не пожалел ‒ ни одной из дочерей Хельдога не была присуща теплота и нежность, сдержанный внутренний огонь Вилии. Возможно, правитель Смежных земель потому ее и берег ‒ она была жемчужиной в его унылой сокровищнице. И именно эту свою дочь он обещал другому ‒ своему любимцу ‒ молодому воителю, второразрядному дворянину. И это только потому, что тот был кузеном молодой королевы?

Как бы там ни было, но Старейшины тоже приложили руку к побегу Вилии, хоть и не напрямую. Правда, за всем стоял один конкретный человек, но он заручился поддержкой Совета.

Крепость пришлось оставить на Кристофа, сам же я выдвинулся со своими людьми в путь. Хорошее знание местности позволило окольными путями вычислить местоположение отряда северян. Долина была со всех сторон защищена горами, и дороги у беглецов было две. Они выбрали лесные отроги, чтобы легче было затеряться в чаще. Но буреломы и тьма зараслей не были помехой для тех, кто вырос здесь.

Не стоило выпускать Вилию из замка, но я понял одно ‒ как бы она не была мне дорога, у меня нет права её удерживать против воли. Если девушка решила уехать, значит в этом была и моя вина ‒ не смог я удержать её, не стал для неё надёжной стеной, тем единственным. Пусть же девичье сердце само выберет, кто ему ближе и дороже. В душе же я с надеждой жаждал, чтобы скорее наступил миг, когда Вилия сама прижмется ко мне, вложив в объятия всю свою нежность.

Однако сейчас надо было доиграть роли до конца. Не хотелось только впутывать во все это саму Вили. В этом была, несомненно, моя вина, не стоило ее оставлять одну на попечение своей сестры, потерявшей здравость ума и всякий стыд.

Кира рыдала, что ничего не знала о планах Оши относительно Вилии. Ей хотелось верить, возможно она была не очень умной, но честной и доверчивой. Моей сестре не доставляло труда обвести подругу детства вокруг пальца.

Могла ли Вилия вообще всерьёз принять наше соглашение?

Но последние события выбили меня из колеи на столько, что я не решался с ней поговорить. В бред Ошаны, что её столкнула с утеса именно Вилия, верилось с трудом, потом она стала кричать, что Вили пыталась скормить её змею. Видимо, когда поняла, что я ей не совсем верю, Оши начала нести всякую околесицу, пришлось сделать вид, что я весь во внимании, потому что сестра не умолкала, а верные воины, при упоминании огромного змея, пришли в замешательство. Сказывалась древняя поговорка: потревожишь змея ‒ жди беды.

И без того, меня преследовало ощущение угрозы.

Вилию можно было понять, но ее отъезд лишь усложнял ситуацию. Я чувствовал ‒ этим воспользуется враг.

Северяне нагло расположились в сосновой роще, прямо рядом с ущельем Стоннаках ‒ по иронии судьбы, названного так в честь каменного змея, что спит в этом ущелье на самом дне, где извиваясь чешуйчатыми всплесками бежит холодный водный поток. По, крайней мере, так гласила древняя легенда.

Вожак северян вел себя нервно, но уверенно. А вот Вилия стушевалась от растерянности ‒ едва могла пошевелиться, держалась за чужими спинами, не поднимала глаз. Но, похоже, она была не рада тому, что попала к сородичам.

Отдав указания своим людям, я подобрался ближе к лагерю, что дало мне возможность расслышать последние слова северянина:

‒ …Подумаешь, за освобождение горстки пленных, взять себе девчонку в качестве трофея.

От этих слов, мне хотелось размазать гада по земле и швырнуть его бренную тушу в ущелье стервятникам на поживу. Там ему самое место! Не было в его словах уважения к своей суженой, претерпевшей боль, унижение и страх. Но следующие слова не оставили глупцу выбора ‒ я должен втоптать его в пыль!

‒ …Я бы и сам поквитался с Регьярдом, встань он на моем пути, но нет же! ‒ северянин был не просто самодовольным идиотом, он был еще и наглым кретином. ‒ Его здесь нет!

‒ Ты уверен? ‒ не выдержал я, подавая знак своим людям, очень уж хотелось смолоть в порошок наглеца просто голыми руками.

Небольшой лагерь накрыла тишина. Вилия неподалеку замерла в ужасе с бледным и испуганным лицом. О чем она думала в этот момент сложно было понять, но она явно боялась ‒ осознание этого еще больше меня разозлило. Только злился я больше на себя ‒ не будь я таким болваном, не оставь её вчера одну, возможно, она и не сбежала бы к другому.

Не смотря на то, что мои люди без помех бы подавили сопротивление чужаков, я предупредил, что выскочка ‒ мой.

И хоть его и застигли врасплох, северянин, с каким-то остервенелым отчаянием, выхватил из ножен меч, вызывая уважение, коего сначала не было. Он воин, а это главное, здесь и сейчас ‒ в честном поединке ‒ мы разберемся, кому принадлежит девушка, чьей судьбой она станет. За одно и проверю, на столько ли хорош в бою этот самый Илвар, как о нем говорят. Да, я знал этого человека, точнее понял, кто передо мной ‒ Илвар Меченосец, сын предыдущего меченосца Смежных земель ‒ жених Вилии.

Что бы там ни было, глядя на её испуганное лицо, я предложил северянину уйти со своими людьми без боя, невредимыми. И, разумеется, дать выбор девушке ‒ остаться здесь или уйти с сородичами. Но Илвар остался непреклонен ‒ не хотел позориться перед воинами, а еще он боялся своего правителя. Значит Хельдог хочет вернуть дочь себе. Зря я не поговорил с Вилией, когда она просила об этом, даже в Совете можно было качнуть чашу одобрения в свою сторону. Не думаю, что она скрывала бы то, кем являлась на самом деле. Теперь же всё решит только кровь.

Кровь…

Красное марево, застилавшее глаза, было цветом боли.

Вилия… ее глаза, расширенные от ужаса. Что в них? Страх. Ненависть. Вина.

Все же выскочку я сильно переоценил, но Вили… как же так вышло? Ее глаза последнее, что осталось в моей памяти, пока ее не затопило красное озеро боли.

Илвар долго держался в бою на мечах, и все-таки его погубила усталость. Жаль. Я только разогрелся. И это главный меч Смежных земель? Печально. У Хельдога, наверное, совсем беда с хорошими воинами, раз ими управляет такой слабак, хоть и отчаянно смелый. Пожалуй, смелость и решительность ‒ главные достоинства Илвара, помимо не в меру длинного языка и несгибаемой самоуверенности.

У меня и в мыслях не было его убивать. И в мыслях не было унижать его. Но вот проучить очень хотелось, чтобы больше не зазнавался и впредь тренировался как следует, чтобы вместо похвальбы показатьсвою удаль. И вот тут произошло самое невероятное! Я собирался подойти к Меченосцу и помочь подняться, но, видимо, в пылу сражения приобрел довольно свирепый вид, который все вокруг растолковали неправильно.

Вилия возникла передо мной совершенно внезапно, как прекрасная птица, раскинув крылья, готова была броситься на мой меч, лишь бы защитить своего жениха. В этих серебристых глазах было столько решимости, что я просто в какой-то момент замешкался… пропустил удар в спину. И глаза… невиданные до того, почти прозрачные ‒ сказали мне обо этом.

Я знал, что он придет за мной, знал даже о том, что он выдвинулся со своими людьми по моему следу. Ждал. А удар пропустил.

Крик Вилии вырвал из болевого марева. А ведь болты были смазаны ядом…

Сволочь! Знал, что так просто со мной не справиться, но и убивать меня пока никто не планировал.

Вили… её руки ласкали меня, её голос удерживал мня в реальности. Неужели, чтобы получить любовь своей жизни, надо было умереть?..

Последний окрик девушки снова вернул сознание всего на секунду. Она металась и рвалась ко мне.