Награда для Регьярда (СИ) - Глинина Оксана - Страница 37

Он рассмеялся так дико и гадко, что мой живот скрутило от жуткого страха ‒ передо мной был точно уже не человек.

‒ Что… ты натворил? ‒ голос сорвался от боли в разбитой губе и ужаса, сжиравшего душу. Кровь попала в рот, от чего по языку заструился неприятный солоноватый привкус.

‒ Сопляк Унбар сильно зарвался, вот и получил свое, ‒ Годар приблизился ко мне и присел на корточки, ‒ видишь ли, мальчишка и владетель неплохо подружились.

Он дотронулся до моей губы, окрашивая пальцы в кровь, а затем облизал их. От отвращения рвотный спазм подкатил к самому горлу, я прикрыла ладонями рот, едва сдерживаясь.

‒ А это не выгодно правителю Хельдогу, ‒ Годар не обращал никакого внимания на моё состояние, накручивая выбившийся у меня на виске локон волос себе на палец, ‒ ему нужна война, а не милые посиделки у костра.

‒ Вы оба стоите друг друга, мерзавцы! ‒ я плюнула в ухмыляющееся лицо, за что получила еще одну оплеуху, от чего перед глазами все поплыло в хороводе багровых искр. Чьи-то сильные руки тряхнули меня, лишая мнимой защиты плаща, и ухватили за волосы, отводя голову далеко назад, будто в попытке её оторвать.

‒ А ты очень даже ничего вблизи, а под тряпками, не сомневаюсь, прячется сладкое молодое тело. Возможно, если будешь покладистой и послушной, я тебя пожалею и не стану давать своим друзьям, оставлю при себе, пока не подурнеешь.

Во взгляде стеклянных светло-зеленых глаз, устремленных на меня читалось безумие, одержимость и что-то еще, чего я понять не могла. Одно знала точно, живой я от него не уйду, нет. Этот ‒ жадный и ненасытный ‒ делиться не станет.

Годар опять понюхал мои волосы.

‒ Пахнешь, как принцесса. Хороша!

‒ Эй! ‒ послышался возмущенный возглас одного из его соратников. ‒ Ты обещал отдать ее после того, как сам наиграешься.

‒ Кто сказал, что я удовлетворюсь ею быстро?! ‒ взгляд мучителя налился кровью.

‒ Что мешает ею пользоваться сейчас всем по очереди?

Будто бы я какая-то вещь! Желчь опять подкатила к горлу ‒ такое отвращение у меня вызывали Годар со своей шайкой отребья.

‒ Пока мне не надоест, эта девка будет моей! ‒ меня швырнули об землю так, что затрещали все мои сросшиеся переломы, а глаза залило кровавое марево боли.

‒ Ты же сам говорил, что она ведьма! Выходит, что ты попал под ее чары! Разбей ей голову камнем, как змее!

‒ Точно! Она околдовала тебя, Годар! Давай с ней покончим поскорее, а то скоро сюда прибудут войска Хельдога.

Вот значит, в чем умысел! Унбар стал жертвой заговора моего отца. Не удивительно, что он послал именно брата Илвара смотрителем в селение с больными людьми. Молодым воином не жалко пожертвовать, если в награду получить разъяренного дьявола. Становилось ясно, кто возглавит карательные войска северян. Надо бы предупредить всех в лагере горцев. Только как?

Собравшись с силами, я перевернулась на живот и поползла подальше от бесславной компании Годара. Убежать мне не удастся, но где-то недалеко здесь был овраг, в котором можно бы было укрыться… надо бы успеть предупредить хоть кого-нибудь из людей Регьярда…

Ох, Регьярд! Почему до сих пор ты будоражишь мой разум и сердце, даже здесь, даже сейчас?

Только при одной мыли об этом человеке на глаза навернулись слезы. Что же это такое? Чувство вины? Или…

‒ Ну, и куда ты собралась? ‒ крепкая рука меня схватила за волосы, и отвратительный запах пота ударил в нос. С новой силой меня замутило.

‒ Не боишься насиловать ведьму, Годар? ‒ я даже стала вырываться не смотря на боль. ‒ Вдруг, после этого ты станешь заживо гнить? Твое тело станет разлагаться, а боль будет такая, что ты проклянешь тот день, когда решил воспользоваться колдуньей.

‒ А ты отчаянная, и мне это нравится! Знаешь почему? ‒ негодяй остановился и склонился надо мной. ‒ Это заводит. Другие, как бы не боялись и не пытались спастись, выкрикивая проклятия, все равно смирялись и потом молили о пощаде, но с тобой будет все иначе. Ты ведь не сдашься, нет. Что ж проклинай, это будет интересно. Все равно в живых я тебя не оставлю. То селение выжгут дотла вместе с Регьярдом. Войско Хельдога уже выдвинулось в путь. Илвар не простит смерти родного брата владетелю.

Самые страшные мои опасения подтвердились. Унбар был слишком благороден и честен, чтобы выжить в этом жестоком мире.

‒ Ты… самый мерзкий подлец из всех! ‒ слезы сами покатились по щекам.

‒ Давай ‒ кричи! Да погромче! Сегодня будет знатная пирушка, ‒ Годар повернулся к своим соратникам. ‒ Разводите костер!

Регьярд

Вот она ‒ пропасть. Та самая, из которой не выбраться. Кто сказал, что упав однажды, сможешь еще увидеть солнце.

Я упал в бездну безысходности, как упала Вилия в голодный зев стремнины. С тех пор солнце не светило мне. Оно, как и прежде, вставало на востоке и садилось на западе, но оно не способно было пролить хотя бы луч света на мою душу. Я жил во тьме. По-прежнему оставаясь героем для сохранивших верность людей, но утратил всякую волю к жизни. Будучи ребенком, заточенным в подземельях, я стал общаться с духами, полагая это безумием. Тогда и поклялся оберегать землю, людей и зверей от всякого зла и врага. Но, придя ко власти в Гримхайле и пролив кровь на Священный камень, поступился своими клятвами.

Земли разрывала война. Не жестокая и кровопролитная, но циничная и изматывающая. Северяне перекрыли нам торговлю с Югом ‒ это нарушило отношения с Востоком, караванные пути которого шли через Гримхайл. На приграничные территории постоянно совершались набеги ‒ люди уходили с насиженных мест целыми поселениями. Тогда-то я и совершил грех, поступившись клятвами ‒ отдал приграничную территорию с золотоносными жилами Хельдогу, с мысленным пожеланием ему подавиться. Золотом он, конечно, так и не подавился, даже наоборот, остался ни с чем, но это все не снимало с меня печати вины.

Когда я узнал, что границы Гримхайла незаконно пересекли сугуры с невольниками-северянами, я решил, что это знак судьбы. Однако, среди пленных я увидел её ‒ эта решимость на бледном лице и обреченность, с которой она смотрела в даль, заставили поступиться принципами снова. Я не должен был брать в награду девушку.

Но не удержался.

Тогда я должен был за спасение людей потребовать у Хельдога свои земли обратно. И правитель согласился бы, так как те не принесли ему желанного дохода, а по обычаям полагалась награда за доброе дело. Только девчонка с глазами из самого чистого льда смешала все мои планы. Увидев её, понял, что не прощу себе, если потеряю. Да и мне пора было привести в дом владетельницу, чужестранка подходила на эту роль лучше всего.

Я знал, что готовится заговор, не знал только, что Ошана ‒ единственная сестра ‒ стала в нем ключевым звеном. Но именно появление девушки в Гримхайле побудило заговорщиков к действию ‒ и жертва оказалась слишком высокой.

Вилия.

Девочка, которая была виновата лишь в том, что привлекла мое внимание.

И еще мне не давала покоя та история с Ошаной в горах. Обе девушки видели великого духа, но только Вилия могла с ним общаться. Тогда по всему выходило, что цена, которую заплатил я сам ‒ была непомерной.

А теперь ‒ эта шаманка в лагере…

Слышащих не осталось в этом мире, одной из последних не стало еще до рождения отца, а её единственную праправнучку продали Хельдогу. Скорее к лагерю и правда могла прибиться бродяжка, а больных людей исцеляла вера в спасение, которую она им и подарила.

Так я размышлял, пока шел по следу крыс, подстреливших Унбара. Искал я именно их. Подонков было не менее пяти человек ‒ это немного для меня одного, но, чтобы совершить злодеяние, вполне достаточно и одного мерзавца.

Свои земли я знал хорошо ‒ тот, за кем они охотились, кружил по горным тропам специально, уводя банду предателей подальше, в самую глубь лесной чащи. Этот кто-то неплохо ведал о ручьях и прогалинах, путях через ущелья, значит жил в этой глуши достаточно давно. Становилось все интереснее. Неужто бродяжка? Может в ней и вправду есть капля шаманской крови?