Книжка про Гришку - Погодин Радий Петрович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая

- Валерка-то Пестряков... Вот обрадуется, меня увидит... Может быть, и Гришка придет. Все соберемся...

В березах молодые воробьи галдят. Только и слышится:

- Иммануил Кант... Шопенгауэр... Заратустра...

- Григорий! Рад вас увидеть! Познакомьтесь - моя семья. Умные, чертенята. - Мухолов Аполлон спустился на нижнюю ветку. Был он уже плешивым и толстобрюхим. - А вы, Григорий, не изменились. Странный феномен...

- Это я еще маленький, - объяснил Гришка. - А вот кем я буду, когда вырасту? Вы не знаете, случаем? - задал Гришка такой вопрос и вывалился на пол.

Над ним стоял художник-живописец Мартиросян.

- Некоторые думают, что им все позволено, - говорил он сердитым голосом, похожим на дяди Федин. - Досадно... - Художник смочил губку скипидаром, принялся смывать Гришкин портрет. Падали синие капли на скобленый пол. Гришка на улицу выскочил, чтобы не видеть. Подумал сердито: "Что я такого сделал? Ну, хотел узнать, кем я буду в будущем. Все хотят это знать. Зачем же тогда спрашивают у ребят: кем ты будешь, когда вырастешь?" Хотел Гришка обидеться на художника изо всей силы - до слез. Но вдруг услышал в животе бряканье. Спохватился - гайка! Почти совсем отвинтилась. Взял Гришка себя в руки, затянул гайку как только смог крепко. Просунул голову к художнику в мастерскую и сказал строго:

- Зря вы портрет смыли. Нужно было еще поработать. Может, и получилось бы.

Художник вздохнул, он на диване лежал.

- Не смывается твой портрет, только злее становится.

КАК ЖЕ ЛОШАДИ?

Возле правления колхоза стояла девочка Лиза с блокнотом и авторучкой. Прохожие с ней здоровались - в сегодняшней газете опубликовали Лизину фотокарточку с тремя бантами на голове и с подписью: "Будущая отличница. Фотоэтюд".

- Я на журналистку учусь, - заявила Лиза. - Раскопаю такие вещи...

Гришка возразил:

- Перо не лопата.

Но поскольку он уже знал, что девочка Лиза в конце концов двинется по медицинской линии, то внимательно прочитал первую Лизину статью, написанную в блокноте:

"Сегодня я посетила лучшую молочную ферму. Выглядела я очень красиво, когда беседовала с лучшей дояркой колхоза тетей Анютой. Тетя Анюта угостила меня вкусным парным молоком от лучшей коровы Зорьки. Я была очень довольна. Но мое хорошее настроение испортил враг моей жизни Пестряков Валерий..."

- А что он сделал? - спросил Гришка.

Девочка Лиза кивнула на доску приказов и объявлений. Там висел Лизин портрет с тремя бантами, вырезанный из газеты. Под ним намусоленным чернильным карандашом было написано: "Позор хвастунам и эгоистам! Берегись, Лизка! В школе я с тобой за одну парту сяду, буду тебя перевоспитывать в лучшую сторону. Удивительно: хоть ты, Лизка, и красивая, но дура". И подпись: "Пестряков Справедливый".

- Еще посмотрим, кто с кем за одну парту сядет, - сказала Лиза, забирая у Гришки блокнот. - Я про него еще не так напишу. Я про него в центральную прессу сигнал подам. Собаку мою сманил, колхозную доску приказов и объявлений испортил и в лесной поход пошел с этим Шариком, изменником. Даже поводок у меня отобрал дяди Федин. - Лизины глаза затянулись слезой, она добавила густо в нос: - И ты, Гришка, такой же! Записала что-то в блокнот и пошла к своему дому, чтобы в палисаднике, среди цветов, презирать Пестрякова Валерия.

- Сколько у Лизы пустых хлопот, - сказал Гришка.

Он посмотрел на деревянные избы, на улицы, замусоренные сеном и курицами, и представилась в Гришкином вображении деревня Коржи с просторными окнами, в которых широко отразилось небо.

- А как же лошади? - подумал Гришка вслух. - Им по асфальту неудобно ходить.

Кто-то дохнул ему в ухо теплом. Гришка обернулся. Над ним возвышался конь по имени Трактор.

- Если бы только асфальт! - Конь подошел к новенькому мотоциклу, поставленному возле крыльца, и сказал: - Нелепость.

В КАКОМ СМЫСЛЕ?

Новенький мотоцикл принадлежал колхозному зоотехнику. Зоотехник недавно объезжал на нем все выпасы, да так аккуратно, что даже колес не заляпал.

- Хороший мотоцикл, - сказал Гришка. - Скажите, пожалуйста, почему у вас имя Трактор?

- А хулиганят люди, - ответил конь. - Моего отца звали Орлик. Он с товарищем Гуляевым работал. Для теперешних мы реликты! Как бы памятники самим себе.

- В каком смысле? - спросил Гришка.

- В прямом. - Конь вдруг напрягся, поднял голову и закричал. В этом крике расслышал Гришка топот конного эскадрона, горячий накат атаки, звон сабель и тяжесть плуга. - Ну а теперь что? - сказал конь и нажал копытом сигнал на мотоцикле. - Разве это голос? Разве с таким голосом можно прожить достойно?

Из колхозной конторы выскочил зоотехник. Крикнул:

- Эй вы, не хулиганьте!

- Мне вас жалко, приятель, - ответил ему конь Трактор и, оборотясь к Гришке, пояснил: - Именно этот молодой человек назвал меня так неумно.

- Трактор, за твою подрывную деятельность я распоряжусь не давать тебе сегодня овса. Посидишь на пустом сене.

Конь Трактор пожевал черными губами.

- Что касается справедливости, вам она неизвестна. - Отвернувшись от зоотехника, он предложил Гришке застенчиво: - Хотите, я вас прокачу? Вы куда направляетесь?

- Я от художника иду, от Захара Петросовича.

- Художник мой друг. Он меня часто пишет. Красоту понимает... Вы не находите, что я красивый конь? - спросил Трактор, смущаясь.

- Очень нахожу, - ответил Гришка. - А как я на вас заберусь?

- Вы, если я не ошибаюсь, умеете немного летать?

Зоотехник на крыльце засмеялся.

- Ух, Трактор, с тобой не соскучишься. Ладно, получишь овес. Я на тебя не сержусь. - А Гришке зоотехник сказал: - Залезай на забор, с забора - ему на спину. У него спина как платформа, можно по-турецки сидеть.

Гришка залез на коня с забора. Летать в виду зоотехника ему почему-то не захотелось, и вообще ему теперь не хотелось летать. Конь Трактор шел плавно. Возле старой кузницы остановился, понюхал крапиву.

- Здесь мормыши живут, - сказал он и пошел дальше. - Иногда, когда мне удается подремать лежа, мормыши подходят и расчесывают мне гриву. Очень славные существа.

- А вы не могли бы меня познакомить с ними? - спросил Гришка.

- К сожалению, невозможно. Мормыши не признают светских манер. Они могут сами предстать, а могут и не предстать. Очень самобытные существа. И очень деликатные.

- Враки! - крикнул воробей Аполлон Мухолов пролетом.

Конь Трактор мчал по мягкой, нагревшейся за день дороге. Пробежал малиновый лес, черничное болото. Выскочил на выпас.

Коровы стояли сгрудившись. Громко ревели, трубили и стонали. Козел Розенкранц под кустом лежал и не обращал на их вопли никакого внимания.

- Изгородь сломана, - сказал конь тревожно. - Наверное, коровы в клевер ходили. Оттого и ревут и стонут - объелись. Они помереть могут. Что вы, Григорий, такое дело...

ЕЩЕ ПОБЕГАЮТ И - СПОКОЙНО

- Эй, Розенкранц! - крикнул Гришка. - Что ж вы лежите?

- Не мешайте, - ответил козел. - На них пираты напали.

- На кого? - спросил Гришка, слезая с коня. - На коров?

- При чем тут коровы? На путешественников! - Козел нервно дрыгнул ногами, он книжку читал.

- Розенкранц, где пастух Спиридон Кузьмич? - спросил конь Трактор. Почему вы один?

- На свадьбе. В деревне Городище. Его внучка туда замуж ушла.

- Вставайте! - крикнул конь. - Коров гонять нужно.

- Сейчас, главу дочитаю...

Козел вытянул шею по земле, дотянулся до куста незабудок и принялся их жевать, закатив глаза, - козлам перевоспитываться нелегко, это им дается не сразу. Бывают у них такие рецидивы.

Коровы ревели. В их глазах Гришка видел боль и страдание.

- Глупые вы, глупые, - говорил Гришка шепотом. - Чего же вы клевер ели без меры, знаете, что нельзя.

- А вкусно, - сказал конь Трактор. - Коровы как дети: пока не заболеют, будут вкусное кушать... Их обязательно и немедленно нужно гонять. Тогда организм справится... Смотрите, они уже ложатся! Ни в коем случае нельзя им давать ложиться. Розенкранц, коровы погибнут!

• Предыдущая
• 19/21
• Следующая