Книжка про Гришку - Погодин Радий Петрович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/21
• Следующая

Дядя Федя категорически спрятал Гришкины сандалии в чулане - на плохую погоду.

Гришка босиком пошел.

Дорога обволокла его ноги теплой пылью. Пела вокруг него не вдруг различимая жизнь травы. И гулкое небо было приподнято над землей высоко-высоко, словно и нет его - только привычка к голубому цвету над головой.

Гришка на речку пошел.

На берегу, на пригорке, сидела незнакомая девочка Лиза в розовом платье. Показалось Гришке, будто она горюет. Гришка сел рядышком.

- Горюешь?

Девочка Лиза глаз от речки не отвела.

- Я, когда на речку смотрю, не люблю разговаривать, - сказала она. А ты когда разговаривать не любишь?

- Я разговаривать не люблю, когда в небо смотрю. Там самолеты, ответил Гришка таким голосом, от которого всякая грусть проходит.

Лизин нос приподнялся.

- Не в самолетах счастье...

Гришка вопрос себе задал: что такое счастье и было ли оно у него? Он перебрал в уме множество всяких прошедших радостей, восторгов, удовольствий и поделился с Лизой самыми, на его взгляд, замечательными. Девочка Лиза, которая еще не знала, в чем счастье, но уже понимала, в чем счастья нет, воскликнула: "Какие пустяки!" - и задрала нос еще выше. Гришка застеснялся и домой пошел.

Девочка Лиза ничего не сказала о Гришкиной худобе. Это Гришка отметил.

На крыльце воробей вертелся, примеряя красивые позы.

- Аполлон, - спросил Гришка, - в чем ваше счастье?

Аполлон Мухолов ответил:

- В полете!

И полетел. Быстро-быстро.

А когда вернулся и снова уселся на перила крыльца, повторил торжественно:

- Счастье в полете.

- Может быть, - согласился Гришка. - Полет - птичье дело.

- Увы, некоторые птицы тоже сути не понимают, просто перемещаются в воздухе в поисках корма. - Аполлон Мухолов вздохнул, перья на груди почистил, хвостом потряс и оглядел Гришку королевским взглядом. - Мне кажется, вы могли бы. У вас это есть.

- Что? - спросил Гришка.

- Желание славы. Нужно ярко представить себе, какой вы замечательный, необыкновенный ребенок, потянуться и устремиться...

Гришка тут же полез на кривую березу, которая росла неподалеку от дяди Фединого дома и на которую было нетрудно залезть.

- С березы нельзя! Вы с нее упадете без опыта. Только с земли!

Отыскав небольшой бугорок, Аполлон Мухолов позвал Гришку и скомандовал важно:

- Приготовились!

Гришка представил, какой он замечательный и ни с кем не сравнимый. Но поскольку замечательной была в нем только его худоба, по крайней мере, только об этом он знал, он еще больше утончился и вытянулся. Если бы теперь написать его имя в столбик заглавными буквами, то следовало бы прибавить в конце три восклицательных знака:

Г

Р

И

Г

О

Р

И

Й

!

!

!

- Пошел! - крикнул Аполлон Мухолов. - Больше гордости! Больше гордости! Тянитесь и устремляйтесь.

Гришка потянулся и устремился - и не заметил, что пальцы его босых ног перестали касаться земли.

Он летел низко. Шею сводило, глаза выпучились. Не вздохнуть.

- Свободнее! - поучал воробей. - Больше самоуверенности!

Гриша чуть не заплакал. От этого полета, кроме неловкости и непосильного напряжения, он ничего не почувствовал, наверное, потому, что никогда не думал о счастье, просто жил как живется.

Было стыдно. В висках стучало. В ушах звенело.

Сквозь эти болезненные ощущения услыхал Гришка испуганный Аполлонов голос:

- Спасайтесь!

Стал Гришка на землю и оказался перед мальчишкой - очень крепким и очень насупленным. В руках у мальчишки рогатка, в зубах - соломинка жеваная. Отдышавшись немного, Гришка сказал:

- Тяжело летать, неловко. И все-таки удивительно.

- Кто летает, кто на голове ходит, кто как выпячивается. Ничего удивительного. - Мальчишка прищурил глаза, похожие на отточенное железо, перекусил соломинку жеваную и выплюнул. - Я свое ненужное удивление променял на серьезное дело. Твоему дядя Феде. Я ему удивление - он мне удар без промаха. У каждого свое счастье.

- Бессовестная ложь! - закричал Аполлон Мухолов откуда-то со стороны. - Не бывает злодейского счастья. Злодейская удача бывает, а также злодейские хищные радости. Но злодейского счастья не может быть никогда. Григорий, обратите внимание, перед вами злодей, Пестряков Валерий.

Пестряков Валерий растянул рогатку от плеча до плеча.

- Глупый ты, Аполлошка. Удар без промаха в широком смысле. Я теперь отличником буду, чемпионом по боксу, гроссмейстером. А выучусь командиром, как товарищ Гуляев. - Пестряков Валерий улыбнулся сильной улыбкой. - Не понимает взаимной выгоды Аполлошка. А еще образованный. Я с этой осени в первый класс пойду. Он бы мне в форточку по учебе подсказывал, я бы ему за это муравьиных яиц, льняного семени, гречневой каши - дружба! Святой союз! Как говорится, за добро добром.

- Демагогия! - суетливо выкрикнул образованный воробей.

Пестряков Валерий, не целясь, попал из рогатки в ромашку, прямо в желтую сердцевину.

- Аполлошка, быть тебе без хвоста.

Гришка хотел сказать: "Это нехорошо. Птиц нужно беречь и охранять!" но заробел. И услыхал зов:

- Григорий, сейчас же явись. Пулей лети!

Гришка приподнялся на цыпочки и полетел, оглохший от напряжения.

ЧЕМ ПОРАДУЕШЬ?

- От скромности я не умру, - заявил дядя Федя. - Я умру от ран!

- Ваши раны уже давно зажили.

- Я умру от свежей раны, которую ты мне нанес! Скажи, пожалуйста, кто тебя учит летать?

- Аполлон.

- Вот она, рана! Тебя учит полету самовлюбленный болтун Аполлошка. Что он тебе наболтал?

- Счастье - это полет.

Дядя Федя засопел возмущенно.

- Глупости. Счастье - дело тяжелое.

Вдруг дядя Федя исчез, но тут же появился возле колодца.

- Я, по-твоему, вывороченное дерево? Замшелая коряжина? - Дядя Федя снова исчез и возник у сарая. - Меня ты списал со счетов? Учишься полету гордому. Но сумеешь ли ты перейти речку вброд?

- Переплыть можно...

- Если камни и бурный поток? Пахнет илом и порохом. Ты идешь, а тебя опрокидывает, швыряет на камни теменем. - Дядя Федя все это изобразил в движениях, напоследок сделал сальто-мортале и сказал отдуваясь: - Главное тут - не хрустеть.

И тогда послышался голос:

- Федька, тебе, что ли, делать нечего в твоем возрасте?

Калитку отворил пожилой человек в белой шляпе, с желтым кожаным чемоданом в руке.

- Пашка! - обрадовался дядя Федя. - А я удивляюсь, чего это ты не едешь. Я уже заскучал, тебя ожидая. - Дядя Федя ринулся к своему гостю.

Они принялись обниматься. Шляпа у гостя сползла на глаза. Незрячий, он наткнулся на Гришку.

- Это Григорий, он у меня внук, - объяснил дядя Федя.

- Какой еще внук? У тебя и детей никогда не было... Федька, сознавайся: ты от меня что-то скрыл.

- Как детей не было? Сережку помнишь? У нас в отряде был сын полка. Дядя Федя приподнял Гришкину голову за подбородок. - Полюбуйся, это сын нашего сына полка Сережки. Значит, он внук полка. А полк в данную минуту кто?

- Мы с тобой полк, - ответил гость, удивляясь. - Выходит, мы с тобой, Федька, деды.

Они стали плечом к плечу, старые седые солдаты, и спросили:

- Внук, внук, чем нас порадуешь?

Гришка от волнения носом шумнул - что Гришка сказать мог в ответ? А ничего пока.

- Обсыхай быстрее, - велел ему дядя Федя. - Пашка - мой лучший старинный друг. Мы с ним гражданскую вместе прошли, на заводе вместе работали, в Отечественную войну в отряде партизанского командира товарища Гуляева тоже вместе сражались. Пашка теперь академик. Академики не то что мы, моряки, - они на пенсию не уходят. Не стесняйся, называй его дядя Павел... Пашка, пойдем чай пить с дороги.

- Караси есть? - спросил академик Пашка.

- Вот такие, как поросята, - ответил его товарищ, заслуженный пенсионер Федька.

- Васька не появлялся?

• Предыдущая
• 2/21
• Следующая