Переселенцы Трансвааля - Рид Томас Майн - Страница 28

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая

Таким образом, плоты были снабжены всем необходимым для продолжительного путешествия, и не было надобности приставать к берегу, кроме разве что для прогулки.

Когда все было готово к отплытию, Карл де Моор стал недоумевать: какое из трех семейств просить о приюте для него и сына?

— Карл, что же вы не идете?! — крикнул ему Ян ван Дорн. — Идите скорее к нам.

— И вы… примете нас? — смущенно пробормотал Моор.

— А вы смеете об этом спрашивать? Конечно! Вы обязательно должны находиться с нами. Пит не может более жить без Лауренса, а мне трудно обойтись без вас. Идите же, нечего церемониться! Лауренс давно уже здесь и ждет вас.

Проговорив это со свойственным ему добродушием, Ян ван Дорн подал Моору руку, чтобы помочь ему взойти на плот, и сделал последние распоряжения относительно отплытия.

Когда снялись с якоря и вывели плоты на середину реки, бааз снял шляпу, махнул ею и громко крикнул:

— Ну, теперь с Богом!

Флотилия плавно поплыла вдоль реки.

— Прощай, мована! — проговорила Катринка, сделав рукою прощальный жест гигантскому дереву, два раза уже служившему приютом для колонии переселенцев.

— Счастливого пути, Катринка! — сказал Пит, перебравшийся на плот семейства Ринвальд, чтобы «проститься» с молодою девушкою, потому что приходилось ехать врозь. — Знаете ли, я очень признателен моване: под нею мне пришлось пережить лучшие минуты своей жизни.

Катринка смутилась и замолчала, но ведь известно, что иногда молчание бывает красноречивее всяких слов.

— А что касается испытаний, доставшихся на нашу долю в этой местности, — продолжал Пит, — то мне кажется, что они только ярче оттенят наше будущее благополучие, во что я твердо верю.

— Пока мы все живы и здоровы, нам нечего бояться, — дружески заметил Клаас Ринвальд, вслушивавшийся в разговор молодых людей. — При всех наших несчастьях, никто из нас самих не пострадал, а это главное. Потеря скота, конечно, очень печальна, но поправима, а вот если бы, избави Бог, кто-нибудь из нас погиб, тогда, действительно, было бы страшное несчастье… Будем же надеяться па Бога и просить Его, чтоб Он и впредь сохранил нас, как хранил до сих пор.

— А знаешь, папа, — сказала Катринка, — ведь ехать на плоту несравненно приятнее и удобнее, нежели тащиться по пескам карру.

— Еще бы! — воскликнула Мейстья. — Путешествовать по воде просто удовольствие. В особенности хорош способ передвижения наших слуг. Право, я завидую теперь им — в такую жару они наполовину в воде.

— Ага! — произнес Пит. — Вы поняли теперь преимущества их водяных коней. А помните, как вы и Катринка вчера смеялись над ними?

— Зато теперь сознаем нашу ошибку и каемся в этом, — просто сказала Катринка. — Немудрено, что мы не поняли употребления предметов, виденных нами первый раз в жизни, очень странных и смешных на первый взгляд.

— Да, эта выдумка очень недурна и делает честь темнокожим, — заметил Пит. — Посмотрите, как они веселятся, точно дети!

Действительно, с боков плотов слышался оживленный веселый смех и виднелись фигуры людей, барахтавшихся в воде. Это была настоящая водяная кавалерия, державшаяся на так называемых «водяных конях».

Представьте себе ствол кокер-боома, снабженный на одном конце крепко приделанным деревянным шкворнем длиною дюймов в пятнадцать, — вот вам и все немудреное устройство «водяного коня».

Кафры часто пользуются этим своеобразным способом передвижения по воде, в особенности, когда им приходится сопровождать переправляющихся через реки волов или баранов. Плывя возле стада, они ободряют боязливых животных и помогают маленьким телятам и ягнятам, которым без посторонней помощи трудно переплывать значительные реки.

Таких стволов тут плыло множество, и на каждом из них полулежал и полусидел верхом кафр или готтентот. Одною рукою пловец цеплялся за шкворень, другою балансировал для сохранения равновесия, а ногами действовал вместо весел и руля.

«Водяные кони» могли плыть быстрее плотов, и их седоки забавлялись тем, что старались перегонять друг друга.

Благодаря этим интересным «коням», плоты не были чересчур нагружены, а темнокожие спутники переселенцев не страдали от зноя.

Начало путешествия было очень весело, да и впереди не предвиделось ничего дурного.

Грэ, обезьянка Катринки, конечно, не была оставлена под мованою. Молодая девушка была слишком привязана к этому маленькому животному, чтобы покидать его на произвол судьбы. Когда ее спрашивали, за что она так любит этого черного уродца, молодая девушка говорила:

— Я люблю ее за то, что она так забавна.

Но главным образом она любила обезьянку потому, что ее принес Пит, специально сходивший за нею далеко в лес, когда услыхал, что Катринка желала бы иметь обезьянку для развлечения. Желания Катринки были для Пита законом, и он не пропускал ни одного случая, чтобы угодить ей.

Зная, что Грэ любимица Катринки, все старались всячески баловать маленькое животное, которое платило им по-своему, т. е. строило невозможные гримасы и проделывало забавные шалости. Искренне же оно было привязано только к своей госпоже, проводнику Смуцу и Питу, но так же искренне ненавидело Андрэ.

Однажды, в то время, когда кавалькада темнокожих на своих оригинальных «конях» проносилась мимо плота Ринвальдов, Грэ, давно уже с завистью поглядывавшая на пловцов, вдруг вырвалась из рук Катринки, вспрыгнула на спину Смуца, обхватила его передними лапками за шею и радостно завизжала.

Громкий взрыв хохота переселенцев приветствовал эту неожиданную выходку маленького животного. Смуц выглядел очень комично, находясь в тисках у лохматой плутовки, крепко обхватившей его шею лапами и выказывавшей твердое намерение нескоро расстаться с занятым ею местом.

Мы уже говорили, что никто из переселенцев не знал реки, по которой они плыли. Предполагали только, что она должна впадать в Лимпопо или в один из ее притоков, но где и как — этого никто не мог сказать.

Не знали также, судоходна ли она на всем протяжении, и нет ли на ней порогов или водоворотов.

О Лимпопо тоже знали не больше. Правда, Яну ван Дорну и Смуцу приходилось ходить вдоль Лимпопо, но лишь в северной ее части, а не в том месте, где предполагалось слияние ее с рекою, по которой теперь плыли переселенцы. Кстати сказать, они дали название этой реке «Катринка», в честь старшей дочери Ринвальда.

Таким образом, наши друзья пробирались по местности, совершенно им незнакомой. Но это, впрочем, не особенно тревожило их. Если встретятся опасности, то с ними тогда нужно будет бороться — вот и все. Заранее же нечего беспокоиться. «Все в воле Божией, и с Его помощью можно преодолеть какую угодно опасность!» — говорили переселенцы.

Голландцы, к которым принадлежали наши герои — люди очень набожные. Каждое семейство обязательно всюду носит с собою Библию и тщательно оберегает ее от всех случайностей, подобно ветхозаветным евреям, переносившим с места на место ковчег завета.

Таковы были и наши боеры. Каждое семейство имело у себя Библию, которую глава семьи благоговейно читал вслух по воскресеньям. Быть может, только искренняя вера и поддерживала их среди всех бед и испытаний, которые им пришлось перенести. Люди неверующие погибли бы на их месте от отчаяния.

Первый день путешествия по воде прошел отлично. Плоты двигались быстро. Все радовались и благодарили бааза, Лауренса де Моора и макобасов, которые устроили такие удобные плоты.

Кокер-боомы, удивительно легкие, несмотря на свою толщину, не пропускали ни капли воды и плавно шли по течению без помощи людей. Необходимо было только направлять их постоянно на середину реки, чтобы не натолкнуться на мель, часто встречавшуюся у берегов.

Лауренс де Моор, по инициативе которого было предпринято это путешествие по воде, стал общим любимцем. Особенно привязались к нему ван Дорны, смотревшие на него как на родного и не делавшие никакой разницы между ним и своими близкими родственниками.

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая