Кайа. Повторная жизнь (СИ) - Иванов Александр Анатольевич - Страница 1

Приветствую вас, дорогие читатели. Никогда бы не подумал, что попробую себя в роли писателя. Тем более не предполагал, что писать буду про себя. Так что заранее прошу меня извинить за не «Пушкинский слог» моего повествования. Позвольте представится, зовут меня Мазовецким Дмитрием Николаевичем. Я был рожден пасмурным вечером 12-го числа весеннего месяца марта, в далеком 1980 году, в столице СССР городе-герое Москве, в семье врача и учительницы. В детстве был изрядным лентяем, впрочем в выпускном классе смог собраться, неплохо сдать выпускные экзамены и, со скрипом и помощью репетиторов, продолжить учебу в Московском государственном университете имени Ломоносова по специальности: «Прикладная математика и информатика», где в результате упорного «ботанья» меня заметили хедхантеры одной, не безызвестной в мире, коммерческой структуры из-за океана. Закончив аспирантуру, вкалывал на дядю Сэма и его американскую мечту еще около 5 лет в США, после чего перевелся в Московский офис компании и продолжал плодотворно трудится уже на исторической родине. И все было бы прекрасно и далее, если бы во время тренировки по дзюдо, коим я занимался небезуспешно с ранней юности, я не почувствовал острую боль в груди… Мои преподаватели сокрушались по-поводу того, что я не стал делать научную карьеру, думаю они были бы рады узнать, что я лично доказал не только наличие «параллельного мира», но и возможность «реинкарнации». Очень жаль, что все это произошло только после того, как моя душа покинула наш бренный мир.

Если вы, дорогой читатель, когда-нибудь перебирали «ерша», то сможете понять мои ощущения, которые я ощутил очнувшись от тяжелого сна. Головная боль была такой, какую мне не приходилось ранее испытывать. Сил не было ни на что, мог разве что чуть-чуть шевелить головой, да вращать глазами в разные стороны.

Оглядевшись я осознал, что нахожусь в больнице. Похоже, что в реанимации. Весь опутан проводами. Рядом с кроватью на кронштейнах и тумбочках находятся десятки различных приборов. И они пищат! Не громко, но постоянно. Причем не только «мои», но и у остальных «обитателей». На разные лады. Целый оркестр. Вместе с головной болью это просто пипец какой-то.

Помимо меня в «моей» палате еще двое «счастливчиков», вернее счастливиц. Одна постоянно стонет, а другая, в данный момент, блюет. В общем попал как в сказку, ужасную.

Надо мной склонились несколько человек из медицинского персонала, общаются на своем «птичьем» языке, обсуждая какие-то цифры и, кажется, диагнозы. Светят в глаза фонариком. Говорят что-то, но не могу разобрать что именно, какие-то проблемы со слухом. И ни одной улыбки. Кажется, не время улыбаться. Медсестра заменяет капельницу.

Сознание ускользает и я снова проваливаюсь во тьму.

Очнувшись под аккомпанемент писков разной тональности я обнаружил, что мое голое тело обтирает медсестра. Мое женское (!!!) тело! Зрелище настолько встревожило, что писк одного из аппаратов перешел в предупреждающий вой. Медсестра, бросив обтирать меня, нажала на какую-то кнопку, тут же примчался медработник тревожно разглядывая меня и снимая показания прибора.

Доктор что-то говорит медсестре, она склонившись надо мной, улыбнулась и сделала укол.

После того, как ко мне вернулось сознание — вернулся и страх. С трудом заставив себя успокоится, я обнаружил, что головная боль значительно успокоилась, конечностями двигать, хоть и не очень уверенно, но могу и если бы не постоянный писк приборов, то жизнь вообще была бы сносной. На этой ноте я решил проверить, не приснилось ли мне то, что я вчера увидел. Первое что попалось на глаза — рука. Не моя — крупная, а какая-то худенькая. На руку надет эластичный браслет, на котором написано:.

Вторая городская детская больница.

Филатова Кайа Николаевна, 14.07.2005, 5688742 и какой-то штрих-код.

Откинув простыню, которой был укрыт я обнаружит, что того, что быть должно — не было. А чего не должно — имелось в наличии.

Меня снова начал опутывать страх, справившись с которым я принялся размышлять. Последнее, что я помню — спарринг с приятелем в спортивном клубе, куда я зашел после работы. Откинул мысль о том, что «злобные врачи» отрезали одно и пришили другое. У меня было крупное мужское тело, а теперь есть тело худенькой девочки-подростка. Ничего не понятно, но главное я жив, а со всем остальным как-нибудь разберусь.

Ко мне подошли медицинские сотрудники, осмотрели меня, дали попить что-то среднее между соком и детским питанием.

Лежу, размышляю. Если у меня началась новая жизнь, то значит должна была закончится прошлая. Значит не увижу больше ни своих родителей, ни друзей-приятелей-коллег. Только супруга всплакнет на могилке. Шучу, не всплакнет, я не был женат.

Размышления прервал начавшийся «экшн», к нам привезли еще одного «постояльца». К ней примчалась толпа медперсонала и начались танцы с бубном, и музыкальными спецэффектами, которые исполняли приборы.

Неделю спустя.

Меня переводят в обычную палату. Точнее перевозят, на кровати. Осматриваю свои новые владения. Палата рассчитана на двоих. Разбита на две цветовые зоны: зеленую и синюю. Каждый пациент обитает в своей зоне. Моя — зеленая. Для каждый зоны есть свое освещение. Окно в палате шикарное — панорамное. Закрывается жалюзи, чтобы солнечный свет не мешал больным спать. Из окна открывается вид на крышу этажа, который под нами. Кстати, кровать тоже шикарная, с электрическими регулировками. Можно регулировать угол наклона изголовья, ног, отрегулировать изгиб спины. Одним словом — круто. Рядом с кроватью стоят капельница и тумбочка. Надо мной, на кронштейне, висит телевизор, который должен скрашивать мои серые больничные будни.

Вторым обитателем моей скромной обители была молчаливая девочка, на вид лет 15–16, которая читала книгу.

— Привет — здороваюсь я с ней.

— Привет — отвечает она, не поднимая головы от книги.

— Слушай, у тебя есть зеркальце, а то меня кажется обрили налысо, хочу взглянуть на то, какой «красавицей» я получилась, — говорю я, улыбаясь.

Соседка смотрит на меня без улыбки, потом встает с постели и роется в тумбочке, ища зеркало, найдя его подходит и дает. Я благодарю, она пожимает плечами и возвращается обратно на кровать.

Смотрю на себя в зеркальце. Из зеркальца на меня смотрит бледная зеленоглазая девочка, с кругами под глазами и замотанной бинтами головой. Знакомьтесь это я. Я ожидал от себя гораздо более острой реакции, но почему-то встретил это испытание с необъяснимым спокойствием. Короче говоря, будь что будет. Кладу зеркальце на тумбочку и ложусь подремать.

Разбудила меня медсестра, которая принесла нам полдник. Дали чай, бутерброд с сыром и ветчиной, и яблочный джем, в пластиковой коробочке.

Я прошу ее помочь мне с одеждой. Ибо со времен моего прибывания в реанимации я остаюсь голым. Медсестра кивнув уходит. Лежу жду. Спустя несколько минут она возвращается, с сумкой в руках.

— Это передали твои родственники — говорит она, расстегивая сумку достает различные вещи: гигиенические принадлежности, включая те, которыми «сын моей матери» никак не ожидал воспользоваться в своей жизни. И одежду. Трусики, белые в розовую полоску. Нечто, похожее на спортивный топ. Шортики и футболку.

После чего разыгрывается сценка «горничная одевает свою болезненную молодую госпожу». Поблагодарив медсестру приступаю к трапезе.

После полдника ко мне пришли несколько человек из медперсонала. Осмотрев меня спрашивают:

— Голова болит?

— Чуть-чуть, — отвечаю я.

— Слышишь меня отчетливо?

— Да, со слухом все вроде бы в порядке — отвечаю.

— Глотаешь пищу без проблем?

— Без проблем — подтверждаю я.

— Голова кружится?

— Нет — отрицательно кручу головой.