Эпикриз с переводом (СИ) - Каретникова Ксения - Страница 53

Я дернулась, но тут же сильные руки опять обняли меня за плечи.

— Видимо, ты не понял, — Кишан тоже решил не "выкать". — Эта ману — моя прия.

— Это невозможно! — стараясь прикрыться усмешкой, возмутился суреш.

— Возможно, — ответил Кишан и сделал нечто странное — задрал нижнюю часть моей капады, оголяя ногу до самого бедра. На котором красовалась нитья. Глаза местного суреша округлились. Сначала от услышанного, потом от увиденного. Он долго водил взглядом по моему бедру, а потом налился краской. Мне даже показалось, что и кончики его усов покраснели. Зубы заскрипели от сжатия. Свою тарелку шер даже не отодвинул, а отшвырнул от себя. Медленно оглядел стол и сидящих за ним, а затем резко посмотрел нам за спины. Я обернулась. У дверей залы стоял Экс с виновато опущенным лицом. Видимо, о моей метке он промолчал, и теперь ему точно попадет от своего суреша. — Так что я, в свою очередь, также повинуясь кодексу чести, — продолжил черныш, сделал паузу и добавил: — Вызываю тебя на ледае. А ты, продолжая повиноваться тому же кодексу, не имеешь права отказаться.

Хиран зло смотрел на Кишана. Постучал пальцами по столу, вновь посмотрел в сторону Эксанкара. А я невольно бросила взгляд на Джиту, та в этот момент тоже перевела свой взгляд на меня. И посмотрела с такой озлобленностью, что мне стало не по себе.

— Что ж, ледае так ледае… — согласился вдруг Хиран. — Просто так ее я не отпущу.

— Но… — подала голос шера, однако супруг ее перебил:

— Молчи. Это мое решение.

— Тогда не будем откладывать? — спросил Кишан. — Предлагаю здесь и сейчас.

— Согласен, — кивнул суреш.

— Нужно три свидетеля, — напомнил ему черныш, — слышал и верю, что ты порядочный суреш, выбери среди своих.

Хиран кивнул Эксу и рявкнул:

— Всех самок и детей вывести за дверь!

Как только он это сказал, нене схватила Левана и Лакхана за руки и потащила к двери. Дочери суреша тоже поднялись и поспешили за братьями. Экс распахнул перед ними дверь гостиной, и, когда те вышли, в зал вошли двое ранбиров.

— А вы что стоите? — рявкнул на нас с Джитой Хиран. Я, хоть и нехотя, шагнула от Кишана, спросив у него одними губами: ты уверен? Черныш кивнул, взял меня за ладонь и поцеловал, долго лаская нежной кожей губ мое запястье.

— Люблю тебя, — сказала я вслух.

— Я тебя сильней, — ответил Кишан с улыбкой. И я направилась к двери, пропустила вперёд Джиту и вышла вслед за ней, не оглядываясь. В зале, вместе с Хираном и Кишаном, остался только Эксанкар и двое ранбиров, которые замерли у слегка приоткрытой двери. От которой я не стала далеко отходить, все равно было тревожно, и, в отличие от Кишана, я не слышала и не верила в порядочность местного суреша, но… Если у них есть кодекс чести, полагаю, нарушать его никто не посмеет. Чувство долга у пантов очень сильное.

— Ты же говорила, что среди местных нет у тебя возлюбленного, — прорычала мне в ухо Джита.

— Так вы же слышали — Кишан из Вамасбати. Я вам не соврала. Он не местный.

— А нитья? — слегка повысила голос Джита. — Это… Это… Манахай! И невозможно.

— Я тоже так думаю… Думала…

Суренша тяжело вздохнула и спросила:

— Ты понимаешь, что сейчас может случиться?

— Вы о чем?

— О ледае.

— Я даже не знаю, что это такое.

— Драка на кулаках. Либо до первой крови, либо… До смерти одного из них, — шера кивнула в сторону двери. — Смотря, как и на что они договорятся. Не думаю, что Хиран так легко отступит, ведь цена, как я поняла, твоя свобода.

Ракшас! Ладно до крови, но до смерти? На кулаках? Кишан сильный противник. Во стольких боях уже поучаствовал, но в теле панта. А сейчас все так же льет дождь. Ракшасный массун!

Драка началась. Мы слышали глухие звуки ударов, хлопки, звон посуды, но ни одного звука из уст самцов. Ракшас! Мне хотелось не просто слушать, но и видеть, чтобы понимать — насколько сильны удары противников. И кто побеждает в этой ледае…

Я посмотрела на Джиту. Она нервничала, сильно. Переживала за своего шера. И неважно почему. И неважно, что он не ее прия. В моём мире такого вообще нет. Но встречается же настоящая и долгая любовь! Необязательно основанная на чувствах. Страсть, доверие, привычка, дети, будущее… Я даже в любовь по расчету всегда верила больше.

До черного кошака. Он многое изменил. Мои чувства и эмоции. Меня, в целом. И он назвал меня своей прией! Парой, судьбой… Возможно ли это? Или Кишан сказал это специально, соврал…

А может ли то, что между нами уже есть, изменить и его? Сделать другим. Жестоким, опасным? Даже в человеческом облике?

Капля пота сползла по виску. Я нервничала не меньше Джиты… Страшное слово крутилось в голове: смерть… Убийство.

Нет! Мой Кишан не способен на убийство! Я верю — если что, он пощадит Хирана. Но…

Пощадит ли шер черныша?

— Нет! — услышали мы голос, непонятно кому принадлежавший. И сразу после выкрика — тягучий лязг металла. Не может быть! Драка же на кулаках! Джита испуганно уставилась на меня, в уголках ее глаз заблестели жемчужины слез, а мои ладони резко похолодели…

Ещё лязг. И стон. Мы с суреншой, не сговариваясь, бросились в гостиную. И, на удивление, нам никто не помешал. Ранбиры даже расступились, пропуская нас в зал.

В центре зала стоял Кишан, прижимая к своей груди спину суреша, обхватив одной рукой его шею. В другой руке был изогнутый меч, испачканный чем-то красным… В крови. Оба самца живые, на их одеждах ни капли крови, лишь лица в ссадинах и лоснятся от пота. Мой черныш ехидно улыбался, а вот лицо Хирана выражало боль и досаду.

Джита шагнула к ним, но, увидев, что суреш невредим, застыла на месте. Я тоже пока не стала подходить ближе.

— Что произошло? — спросила суренша. — Почему в ваших руках меч?

Ответить поспешил один из ранбиров:

— Бой был честным. Вмешался эксанкар…

Мы тут же огляделись. Экс лежал на полу, возле стола, скрючившись и не шевелясь. А под его животом алела лужа крови.

— Мертв? — спросила Джита. Ей никто вслух не ответил, и я хотела было подойти, послушать пульс, да и помочь ему, в конце концов… Но тут увидела глаза эксанкара. Открытые и неживые. Действительно — мертв. Не бывает такого взгляда у живого.

Мое сердце сжалось, мне стало больно. Я не понимала, что произошло, почему эксанкар вмешался, может, не сдержался, хотел защитить своего суреша… но смерти он точно не заслуживал. Никто не заслуживает.

— И ты знаешь, что это значит, — сказал громко черныш сурешу. И тот хрипло произнес:

— Знаю.

— Скажи!

— Дааса… Аллаита, ты свободна… — с явным нежеланием произнес Хиран.

— И? — Кишан сильно надавил на его шею, и шер сипло добавил:

— И я не смею сделать что-то без твоего согласия. Пожизненный манахай.

После этих слов Кишан отбросил меч и отпустил Хирана. Суреш рухнул на пол, схватился за шею и откашлялся. Я тут же припустилась с места и через секунду оказалась в горячих объятиях черныша. Целовала его соленое лицо, радуясь, что он жив, но так до конца и не веря, что все, я свободна! И шанкар за это следует сказать моему черному кошаку.

Джита тоже поспешила к своему супругу, помогла встать. А он, вместо того чтобы обнять так переживающую за него самку, вдруг бросился к Эксу. Сел перед ним на колени, опустив голову.

— Что же ты наделала! — простонал Хиран и погладил мертвое тело: по лицу, плечу, по ладони, в которой эксанкар сжимал ещё один меч. Он… Он переживал за него. За нее. Ведь обратился Хиран к Эксу, как к самке. Я всё-таки не ошиблась, и этих двоих связывало гораздо большее, чем детская дружба. — Уходите, — повелел тихо суреш, повернувшись к нам вполоборота. — Все вон!

Дважды повторять сурешу не пришлось. Я, Кишан и Джита покинули гостиную залу.

Уже за дверью суренша, с положенной ей высокомерной статью, произнесла:

— Шанкар вам, тендуа Кишан. Можете попросить у меня что-то в знак благодарности, — мы не поверили своим ушам, переглянулись. — Вы не только оставили моего супруга в живых, но и наконец-то избавили нас от гандакунского отродья. Мир его духу…