Грася (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 3

— Охальник! Я тебе руки оборву! — надрывается она и стегает его куда придётся. Вряд ли ему больно, но вид у него растерянный и обиженный.

Грася всё время от нечего делать за ним сегодня смотрела. Сильный мальчишка, упёртый, но дурак-дураком, вот и попался Альке на закуску. Послышались голоса.

— Надо отцу его рассказать, что шалить парень начинает.

— Точно, весь в батьку своего, видно по бабам ходок будет.

А Алька, змея, слезу пустила.

Грася не стала слушать, что дальше Зибору кричать будут, отложила поднос, пустила любопытных сестёр к окну посмотреть, в чём там дело, а сама заспешила вниз. Ей всё время говорят, что от неё один вред семье, сейчас она справедливость установит и ругаться больше не будут. Вылетела она во двор и с ходу Альке кричать:

— Ты ж сама перед ним титьки выставляла, говорила, что у тебя больше всех выросли, обещала ему дать потрогать, если он воду всю за тебя принесёт! — звонкий голос заглушил все выкрики. Грася старалась, она не раз видела, как ещё одна их соседка на рынке законность устанавливает. Надо быть громкой, напористой, и ни за что не отступать!

Послышались смешки, а из некоторых окон даже гогот. Алька покраснела, а Грася не поняла, хорошо это или плохо, но помнила, что нельзя отступать и громко потребовала.

— Ну, давай, показывай, чего у тебя там выросло! А ты, — строго посмотрела на Зибора, — трогай, я посмотрю, чтобы она больше не визжала.

Тут случилось странное. Алька, схватившись за красные щёки, юркнула за сарай, это-то как раз понятно, сработал змеиный характер. Зибор насупился, а вот Граське пришлось бежать, потому что «поганкой» мама называла только её и, судя по тому, что она спешит по лестнице и ругается, дело плохо. Ещё хуже стало, когда она, будучи в бегах, столкнулась с Алькой. Та, шипя почище виверны, потянула к малышке скрюченные пальцы, норовя то ли волосы выдрать, то ли глаза выцарапать, но Грася дожидаться не стала, дала дёру, крикнув:

— Мам, Алька за сараем кавалеров дожидается!

Нужные слова прозвучали, теперь не до «поганки» будет, а к вечеру все успокоятся. Через час в бегах находиться стало голодно, и Грася кошачьими тропами вернулась в свой двор. Её заметили другие соседи и, усмехаясь, потихоньку покормили, отправив дальше в ссылку, со словами:

— Погуляй, пока мать не успокоится.

Было бы совсем скучно, если бы Зибор не позвал её с собой отнести отцу обед. Так далеко она ещё не гуляла, поэтому было любопытно и радостно в предвкушении чего-то нового.

— А кто вам с отцом кушать готовит? — Грася решила, что это как раз тот случай, когда надо поддерживать великосветскую беседу. Так-то она знала, что Зибор сам умеет готовить, но чувствовала, что надо спросить, а потом сказать «ух-ты!». Так всё и вышло. Более того, ушла первая неловкость, и обоим было хорошо шагать вместе.

Квартал, где все работают, оказался шумным, дяденьки, улыбаясь, смотрели на Грасю и удивлялись её синим глазищам.

— Ого! Голубые видел, серые попадались, но чтобы ярко синие, только у Гарунечки нашей такие были. Помните, нашу гаргулью то? Как сверкнёт своими глазищами, так, хоть что попросит — выложишь и не вякнешь. Слыхала, малышка, о гаргулье, покровительнице нашего города?

— А как же! — торопилась ответить Грася, чтобы не приняли её за невежду.

— Ты, парень, свою подружку береги, подрастёт — красавицей будет, — поучали Зибора товарищи отца.

Тут Грася подумала, что стоит помолчать. Это среди девочек она сказала бы, что это за Зибором надо присматривать, чтобы его не облапошили, но мужчины этого не поймут. Сильный и простой народ, вон как руки тянут по голове её погладить, уверенна, попроси она конфету, тут же побегут покупать. Хорошо, что она совестливая… иногда… но сейчас не было настроения скромничать и через полчаса у неё в карманах лежали леденцы.

А через полгода у Зибора, в течение нескольких дней, угас отец. Выполнял редкий заказ и надышался ядовитыми парами, так сообщил найденный лекарь. Даже лечить не взялся, сказал, что только растянет агонию, что тут архимаг нужен, а где его взять?

Грася ходила с Зибором вместе все дни, пока он не работал. Подняла шум на весь двор, когда оставшегося сиротой мальчишку попытались выселить.

— Как так, всё оплачено, не имеете права! — пищала она, пока не подключились женщины из их дома. Жильё парнишке отстояли, деньги у него оставались и работа, какая-никакая, у него была.

Так прошёл ещё год.

Зибору пришлось рано повзрослеть. Он справлялся с одинокой жизнью. В одиннадцать лет мальчику никто не будет платить то, что он заработал, но из кузни его не гнали, учили и того, что выдавали, ему хватало на еду. Если бы отец не собирал денег, то сейчас сыну пришлось бы туго, а так, он остался жить, где привык, вокруг были люди, хоть и не родные, но и не чужие. Та же Граська всегда возле него крутится, ждёт его с работы. За одеждой следит, хитрая мелочь. Сама не стирает, относит к верхним соседям, там прачка живёт. Малявка, бывает, бегает, постиранное бельё хозяевам разносит, а те славной малышке больше платят. Граська по-честному прачке всё отдаёт, но за это та Зибору одежду стирает. Зато, если где порвалось, будет сидеть, пыхтеть, но зашьёт своими ручками. Но ценность малявки не в практической пользе, а в том, что с ней хорошо. Она сидит с ним, обязательно что-нибудь интересное расскажет. А ещё вот что выдумала:

— Знаешь, — однажды тихонько призналась синеглазая мелочь, — мне кажется, что я не такая как все.

Не дождавшись реакции, по-заговорщицки зашептала:

— Думаю, я со звезды упала.

Смех сдержать было невозможно, в другое время Граська может и надулась бы, но видимо очень уж ей высказаться хотелось.

— Вот слушай. Раз — это мои глаза. Только на звезде Вариетас есть такой цвет. Я чую, что это неспроста. Потом ещё… «раз», — малявка загнула второй палец, но как назвать его не сообразила. — Я много знаю такого, чего никто не знает! — отложив проблему с пальцами, выпалила она.

— Ну чего ты знаешь? — слушать её было смешно.

— Я так сказать не могу, но когда надо, я столько всего знаю! — почувствовав, что высказанная тайна звучит неубедительно, Грася расстроилась и, наверное, долго горевала бы, если бы не обратила внимание на загнутые пальцы. Тут глаза её засверкали, и оставалось пожалеть её мать, пигалица явно что-то задумала.

Никто не знал где, спустя время, познакомилась мелкая модница с вышедшей на пенсию магичкой, но каждый день она, сопровождаемая бранью матери, убегала учиться. Её запирали, её сторожили, её лишали пищи, но она всегда сбегала. А когда Грасю выпороли от души, то и вовсе не возвращалась домой пару дней. Вот тогда её и привела домой почтенная лэра и сказала, что, несмотря на то, что девочка магически не одарена, она даст ей образование. Граська стояла, задравши нос, даже выше ростом стала, а манерничала просто ужас как. Можно было подумать, что не голодранку привели, а принцессу.

Девочка стала реже появляться во дворе, и первым заскучал Зибор. Ему раньше и в голову не приходило, как много значила для него её потешная забота. Он стал угрюмым, почти перестал со всеми общаться, а по вечерам казалось, что ещё чуть-чуть и из его жилья послышится протяжный тоскливый вой.

Вскоре люди отметили, что и семья Граськи стала меняться. Девчонки почти перестали гулять, всё матери помогали. Строго у них нынче, не слышно ни смеха, ни ругани. Вроде бы и хорошо всё, да только старшая, без оглядки и с радостью, сбежала служить в крепость, а младшие с каждым днём какие-то бесцветные делались. Даже отец их, вернувшись, сделал замечание жене, чтобы не была так сурова с девочками.

Граська же стала, как отрезанный ломоть. Прибежит, переночует и рано утром снова к своей магичке несётся, учиться. А однажды, когда она примчалась бледная и с шальными глазами, то Зибор придумал встречать малявку и провожать домой. Так и повелось у них.

Сначала ребят задирали в квартале приличных людей, но после привыкли к ним и уже считали за своих. Ничего, что парочка бедно одета, ведь по манерам видно, что крошка точно не из простых людей. А в военное время всякое случается, никто не застрахован от внезапного осиротения или потери своих земель. Граська же никогда не стеснялась остановиться, увидев знакомых своей учительницы, вежливо поздороваться, спросить, как их здоровье, есть ли новости от тех родных, кто служит. Сама могла что-нибудь рассказать, и так у неё это естественно получалось, что собеседники ещё долго улыбались, когда она с ними прощалась.