Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Историко-приключенческие повести) - Щербак Владимир Александрович - Страница 27

— Так точно, вашбродь! — уныло ответили солдаты и полезли в заросли кормить комаров.

Казакевич сошел на берег и был торжественно, но всем правилам, встречен. Осмотрев пост, он остался доволен и отменным порядком, и бравым видом солдат.

— Только почему их двое? — спрашивает. — Ведь по списку нижних чинов, кажется, семь?

— Так точно, ваш-высоко-дительство, семь! — ответил командир поста. — Два здесь, а остальные на работах, валят в тайге лес на дрова.

— Понятно, — кивнул адмирал и направился к поджидавшей его шлюпке. — Прощайте, ребята!

— Сми-и-рна! — проорал унтер-офицер положенную в таких случаях команду, и тут случилось непредвиденное: из кустов выскочили и вытянулись «во фрунт» пятеро полуголых бородачей.

— Эт-то что такое? — изумился Казакевич.

— Это… это, ваш-высоко-дитство, местное племя, туземцы! — нашелся командир поста, исподтишка показывая кулак «туземцам».

— Вон как… Значит, приобщаете их к цивилизации?

— Так точно! — рявкнул унтер. — Приобщаем к этой самой…

— Ну-ну, — молвило начальство и отбыло на корабль.

Об этом случае узнала вся флотилия и долго еще смеялись над тем, как в заливе Ольга унтер-офицер имярек обнаружил новое туземное племя…

— А может, это анекдот, дорогой капитан? — все еще смеясь, спросил Мирослав.

— Может, и анекдот, — не стал спорить покладистый Фабиан Хук.

— Яныч! — послышался из котлована укоризненный голос техника. — А где же обещанный раствор?

— Ох, извини, Петрович. Заболтались. Сейчас будем работать.

Яновский полупроснулся от непонятных звуков. Еще не пробудившись окончательно, он понял, откуда они, и улыбнулся в темноте. В ночи за раскрытым окном тихо-тихо шелестел дождь. Это был даже не дождь, а едва слышный шепот, словно природа о чем-то шушукалась сама с собой. Лишь где-то поблизости, с карниза или с крыши падали — хлип-хлюп — редкие тяжелые капли, а дальше, в глубине сада, и за оградой, в тайге, слышалось сплошное пш-пш-пш…

Мирослав долго лежал с закрытыми глазами, потом открыв их, пока не понял, что больше не заснуть. Он оделся, стараясь не шуметь, зажег на террасе фонарь и вышел в сад. Да, дождя как такового не было, но природа изнемогала от влаги: в свете фонаря серебрилась густая водяная пыль, ветви голых еще, мокрых деревьев жирно блестели; земля, набухая и раскисая, издавала под ногами смачное чавканье.

Это шла, хлюпая носом, серенькая приморская весна, следом, ей в затылок простуженно дыша, топало мокротуманное лето. Они были почти неразличимыми близнецами.

Непогодь подвигнула Мирослава на давно, еще в начале зимы, задуманное дело — создание метеостанции возле своей усадьбы. Уже был поставлен дом-крепость, разбиты сад и огород, близки к завершению хозяйственные постройки: конюшня, хлев, сараи, амбары, кузня… В качестве одного из важнейших подразделений задуманного большого хозяйства входила и метеорологическая станция.

Своими планами Яновский поделился с семьей и с соседом, капитаном Хуком. Домочадцы встретили идею скептически.

— Это чтоб погоду предсказывать? — удивленно спросила жена. — Да я тебе ее без всякой станции предскажу, чай, в деревне выросла! Например, конский каштан «плачет», дым стелется по земле, вокруг луны колечко появляется — будет дурная погода…

А Андрейка, весело поблескивая узкими и темными, как маслины, глазками, весело оттарабанил:

— Солнце село в воду — жди хорошую погоду, чайки ходят по песку — моряку сулят тоску!

И только капитан Хук отнесся к планам друга одобрительно:

— На суше говорят о погоде, когда говорить не о чем, а для моряка это зачастую вопрос жизни или смерти… Впрочем, — поправил он самого себя, — и на суше не для всех разговор о погоде праздный, только для бездельников, а для труженика, особливо селянина, очень важно знать загодя погоду…

— Тем более, что мы будем составлять многолетние прогнозы! — подхватил Мирослав.

— Как это? — спросил Андрейка.

— Будем изо дня в день круглый год наблюдать за погодой, а результаты записывать в специальный журнал. Через несколько лет мы будем хорошо знать здешний климат и сможем предсказывать погоду не только на завтра, как это делает наша мать, но и на месяц вперед и на полгода! Это пригодится и нам, и тем, кто здесь будет жить после нас…

Андрейка задумался. Отец часто говорит о тех временах, когда здесь, в Посьетском участке, да и по всей Приморской области начнется новая, какая-то другая жизнь, когда сюда придут люди, много людей, которые будут тут жить и работать. Он почему-то много думает об этих людях и старается облегчить им будущую жизнь. Для этого он приручает диких пятнистых оленей, Хуа-лу, и пытается вырастить плодовые деревья, мечтает пересадить женьшень из тайги на грядки и вывести новую для Дальнего Востока породу лошади… Ему трудно: он как будто первым идет по снежному целику, прокладывая другим лыжню… И про станцию он тоже хорошо задумал, конечно она очень нужна, просто он, Андрейка, сначала этого не понял…

— Только для метеостанции потребуется много приборов, дорогих и сложных, — задумчиво продолжал капитан Хук. — Их нет даже во Владивостоке. Кое-чем я, конечно, помогу вам, но…

— Спасибо, — улыбнулся Мирослав, и в его темной бороде блеснули белые зубы. — Кое-что дадите вы, кое-что у меня есть, а кое-что мы с Андрейкой смастерим сами. Ничего страшного: глаза боятся, а руки делают! Будет у нас своя станция!

Этот разговор был зимой, и тогда же, во время долгих вечеров, когда переделаны все домашние дела, а Андрейка заканчивал приготовление уроков (занятия с ним проводил отец), Яновские мастерили оборудование будущей станции.

Первым делом Мирослав сколотил из дощечек и реек ящичек, очень похожий на улей.

— Это домик для пчел? — спросил сын.

— Это домик для приборов, а точнее, метеорологическая будка. В ней приборы будут защищены от солнца, дождя и снега.

— А какие приборы у нас будут?

— Все самые необходимые. Видишь ли, для изучения погоды нужно вести наблюдения за всеми ее элементами. Их пять: давление, температура, влажность, облачность и ветер. Для этого нам потребуется, в том же порядке: барометр, термометр, гигрометр и осадкомер, нефоскоп и флюгер.

Из перечисленного Андрейке были знакомы только барометр и термометр, об остальных он и не слыхивал. Впрочем, еще видел флюгер. Это такой петушок из жести, который ставят на коньке крыши; куда ветер дует, туда петушок и поворачивается… Но ведь их делают больше для забавы.

— Нет, — сказал отец, — наш флюгер будет иным, более точным, он будет показывать не только направление ветра, но и его силу и скорость. А выглядеть он будет так…

Яновский-старший придвинул к себе листок бумаги и, обмакнув перо в чернила, начал рисовать флюгер. Объяснил он устройство и других приборов. Андрейке они показались вовсе несложными. Вот, например, гигрометр. Несмотря на мудреное название, прибор для определения влажности воздуха оказался до смешного прост. Он состоит из рамки, на которой натянут обыкновенный человеческий волос, только обезжиренный. Один конец волоса закреплен вверху рамки, другой внизу перекинут через маленький блок. С блоком связана стрелка, двигающаяся по шкале. Когда влажность увеличивается, клетки волоса разбухают и он удлиняется. А когда воздух становится суше, волос укорачивается. Все это отмечает стрелка, показывающая на шкале, сколько нынче процентов влажности…

Весной, вскоре после той апрельской мокрой ночи, что разбудила Мирослава, приступили к сооружению станции. В работе приняли участие все немногочисленные обитатели Усть-Сидеми, даже те, кто не понимал значения метеостанции и относился к ней как к «господской затее».

Поляну недалеко от дома Яновские очистили от деревьев и кустарников, обнесли штакетником. На площадке вкопали высокий столб с флюгером и нефоскопом — прибором, определяющим направление и скорость движения облаков, поставили полосатую снегомерную рейку, осадкомер, похожий на громадный полураскрытый цветок. В центре установили тот самый «домик для приборов» на четырех высоких ножках и приладили к нему небольшую лесенку.