Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана - Страница 23

— Да там скучно! — ужасается Лекс, как будто я его с собой зову. — И чем ты ее там кормить будешь? На нулевом зарплат как таковых нет, из фабричной столовки объедки выносить будешь?

— Может найти какую-нибудь подработку…

— Ага, нашли уже такие! Из-за таких подработок, если помнишь, всех девок с нулевого и заставили носить такие страшучие юбки.

— Они не страшучие, — захотелось защитить их мне, — просто сдержанного стиля. И карманы там большие.

Кстати вспомнилось, что и эту юбку и почти всю мою остальную одежду нагло украли, а зимними вещами я вообще теперь непонятно как обзаведусь, учитывая, что денег у меня больше нет и не будет. Так что либо выпрашивать у Кейна денег на куртку, либо идти копаться в вещах, сданных на благотворительность. Либо опять-таки вернуться на фабрику, там мы все себе шьем сами.

— Короче, сделаем так, — решает Лекс. — Пока мой счет в порядке, буду покупать понемногу в разных местах. Не сразу готовые обеды по нескольку штук — это было действительно слишком подозрительно, а пирожок там, бутербродик здесь, типа того. С Роко вы же не договаривались о чем-то конкретном.

— Нет, не хочу это на тебя вешать, — понимаю, что действительно напросилась. — Может, лучше поможешь найти, где бы я смогла подрабатывать за еду?

— Мне мой вариант больше нравится, — улыбается Лекс. — И вообще, я просто влюбился в эту собаку с первого взгляда и тоже хочу поддержать ее существование. Вот что будет действительно лучше, так это тебе наконец придумать ей имя. А то собака звучит не солидно. Можно подумать, что мы с ней родственники. — Последний пассаж напоминает, что Лексу офицеры дали кличку Щенок, хотя в последние время все больше обзывают, чем похлеще.

— С кем родственники? — спрашивает Морис, присаживаясь с другой стороны от меня. Берет мою ладонь в свою. — Разве вы не сироты с нулевого?

— Технически, в другом мире у нас еще могут быть вполне живые родители, — говорит Лекс, не слишком одобряюще глядя на наши руки.

— Вам не кажется, что это задание было каким-то странным? — не выдерживаю свалившегося на нас молчания.

— В смысле? — уточняет Лекс.

— Просто в этот раз, получается, две наши команды играли не друг против друга, — сбивчиво пытаюсь пояснить свою мысль, — а как бы перенимаю эстафету. По меньшей мере, адрес этого места нам точно передала девушка-бармен из той команды. Может быть, и карту памяти к стулу приклеили они. Мы же распечатки для чего-то положили в урну, за этим ничего не последовало, но распечатки исчезли. Может быть, как раз вторая команда должна была их забрать. Кстати Ворчуну удалось забраться в тот кабинет, только благодаря тому, что в баре произошла драка, и все побежали смотреть, что там. А ее спровоцировала еще какая-то женщина, она сама призналась в этом. Ну, почти. Наверное, она тоже была из той второй команды, и это было их заданием.

Лекс пристально смотрит на меня, стараясь уловить нить рассуждений. Морис тоже явно внимательно слушает, крепко вцепившись в мою ладонь. Ну или так пытается нажать на стоп, чтобы я перестала нести чушь.

— И это укладывается в твою теорию, что хозяевам игры от нас что-то нужно? — кивает Лекс. — Помимо того, чтобы повеселиться за нас счет.

— Давайте, хоть награду за это задание получим, — говорит Ворчун, подошедший к нам сзади, — а там может и хрен с ней, с этой игрой!

Поскольку смотритель хранилища, как нас и предупреждали, вернулся, мы идем за ним в глубину помещений, где он оставляет нас рядом с большим металлическим шкафом. Морис проводит картой по считывателю и ячейка действительно открывается. Лекс вытаскивает карту прямо из его руки и кладет к себе в карман.

— Так надежнее, — поясняет он. Морис недоволен, но молчит. Вынимает из большой ячейки небольшую открытку, на этот раз на ней нарисованы разноцветные воздушные шарики. Внутри написано стандартное поздравление, обещание перечислить деньги до конца дня, хотя на часах уже девять вечера и нет упоминания о том, что нужно оставить кирпич с бантиком для второй команды, что лишний раз подтверждает, что на этот раз задания у нас разные, но дополняющие друг друга.

— Странно, — как только мы выходим на платформу, Лекс получает новое сообщение. Он его долго читает, беззвучно шевеля губами. — Рабочий день уже явно закончился, а этим что-то надо. Придется быстренько смотаться в одно место, — он растеряно смотрит на меня.

— Не волнуйся, я ее провожу, — тут же обещает Морис.

Лексу приходится сразу нас покинуть, сев на быстро подошедший поезд. Ворчун уходит к остановке автобуса. Чтобы вернуться в учебку, мне нужно также сесть не поезд, но в другую сторону.

— Так ты пойдешь сейчас ко мне? — спрашивает Морис. — Мне нужно показать тебе мою коллекцию насекомых.

— Может когда-нибудь потом, сейчас уже довольно поздно, — пытаюсь отказаться я.

— Пожалуйста, это очень важно. И я живу совсем недалеко. Практически только опуститься на лифте.

Не понимаю, что может быть неотложного в демонстрации коллекции, но, чтобы компенсировать неприятную ситуацию за столом, соглашаюсь. На лифте мы опускаемся на сороковой уровень, и Морис коридорами доводит меня до своей квартиры. Она двухъярусная, а зал, в который мы входим, почти пуст. Его занимает исключительно коллекция, но все трупики бабочек и жуков развешаны в застекленных рамочках на стенах. Все полки, образованные Муравейником заставлены книгами, только на одной стоят два чучела небольших грызунов. Больше никакой мебели и ничего еще.

Я сразу уставилась на каких-то жучков, напоминающих тех, что чуть не сожрали меня в подземельях, только эти еще больше. Меня не к месту пронизывает сильный страх, пожалуй, даже больший, чем я испытывала тогда. На тот момент он побуждал к действию, сейчас же он абсолютно бесполезен, а оттого мучителен.

Встав от них подальше, начинаю медитировать на большую красивую бабочку с тончайшими перламутровыми крылышками. Приняв это за живой интерес, Морис начинает рассказывать мне о ней, потом о другой с краю и дальше идет сверху вниз, слева направо. Его обстоятельный рассказ затягивается. Я иногда поглядываю на телефон, и когда время переваливает за половину одиннадцатого, заставляю себя его вежливо прервать. Один раз мы с Лексом уже без последствий проворонили время отбоя, но не хотелось бы этот эксперимент повторять.

— Ты можешь переночевать здесь, — неожиданно предлагает Морис. — Я приготовил отдельное спальное место для тебя, но если хочешь, мы можем спать вместе.

— Спасибо, но я еще успеваю добраться до учебки, — отнекиваюсь, стараясь скрыть охвативший меня ужас, и потихонечку продвигаюсь на выход.

— Ну, если ты еще не готова, я понимаю, — говорит Морис, скривившись.

Не иначе черт меня за язык дернул, но вместо того чтобы убежать, я спрашиваю, о чем он. После этого Морис начинает объяснять мне, что секс — это одна из базовых потребностей человека, неотъемлемая часть полноценного существования, а также необходимый жизненный опыт. По его мнению, мы для этого идеального друг другу подходим, так что я должна серьезно задуматься над такой возможностью и перспективой совместного проживания заодно. Хотя последнее — это уже по итогам нашего будущего пробного совокупления. После такой речи мне уже нужно серьезно торопиться, чтобы снова не пришлось нарушать правила, так что я обещаю задуматься позже и уматываю оттуда со всей приличной случаю скоростью.

Когда я добираюсь до учебки, у меня еще остаются целых две минуты до отбоя, так что с бега перехожу на быстрый шаг. А зря, иначе мог бы быть небольшой шанс проскочить мимо вышедших на последний перекур офицеров. Кейн резко кидается ко мне наперерез и, ухватив за предплечье, волочит в шлюз, хотя я и сама туда направлялась. Он все еще на нерве.

Пройдя через шлюз, Кейн останавливается в коридоре и вдруг с силой бьет меня ладонью по лицу.

— В последний раз ты возвращаешься так поздно, — рычит он, — лично для вас со Щенком отбой теперь ровно в десять. Нарушите, шкуру сдеру.