Практическая монстрология (СИ) - Савинков Сергей Владимирович - Страница 3

Никто не связывал пропавших людей и предшествующее этому исчезновению чаепитие или обед в доме старосты. И тут пришло спасение в виде меня - шанс уничтожить стаю. Но жадность взяла верх, и староста соврал о количестве оборотней, надеясь, что я справлюсь с парой и погибну, а тогда и платить уже будет ненужно или оборотни уйдут, опасаясь других охотников.

- Лэр Лис, все процедуры соблюдены. - сказал дознаватель

- Они сознались? - уточнил я.

- Да, сознались, но лишь старуха признала свою вину. - ответил мне старший инквизитор.

- Поэтому мы подарим ей более легкую смерть.

- Вы уже приняли решение? - спросил я.

- Да! Они заслужили смерть! Костер и виселица. - сказал один из прибывших инквизиторов.

- Тьма сгубила этих людей, извратила их. Это лишь сосуды для тьмы их тела будут сожжены, а пепел будет развеян.

Столб, с привязанным к нему преступником, народ сноровисто таскает хворост. Картина не самая приятная, но по-другому нельзя, с тьмой нельзя быть слабым.

Для старухи и вовсе в качестве казни определили виселицу, в роли которой выступил дуб, растущий вблизи главной площади. Накинутая веревка и мастерски связанная петля избавили инквизиторов от лишних хлопот. Площадь почти вплотную примыкала к деревенской ограде. С одной стороны шел высокий частокол деревни, а с другой тянулась лента реки с настилом речной пристани, к которой было пришвартовано несколько лодок рыбаков и баркас инквизиторов. В обычные дни площадь перед деревней пустовала, а в праздники служила местом ярмарки и гуляний для жителей близлежащих деревень.

Через час все было готово, и деревня замерла, ожидая казни. Лишь понимание, что огонь и виселица более жестокая казнь, чем топор или меч удержали жителей деревни от самосуда, поэтому сейчас они ждали, когда преступников настигнет заслуженная кара. На лицах людей не было сочувствия. Разве может идти речь о сочувствии и сострадании, если староста и его жена отправили на верную гибель немало жителей деревни.

Два дюжих инквизитора, по отмашке главного, зажгли вязанки хвороста, пламя нехотя занялось. Хворост медленно разгорелся, а привязанный староста задергался и завизжал, но веревки держали крепко, и вскоре пламя дошло до ног преступника. Вопли стали сильнее, я оглядел собравшихся людей, в их глазах не было сострадания. Гнев, ненависть, безразличие - в толпе можно было найти любое проявление человеческих чувств, кроме сострадания. Пламя дошло до колен, и преступник завизжал и задергался сильнее. Невыносимо и тошнотворно запахло палёной плотью, но народ это не смутило. Нравы здесь другие и казнь здесь воспринимают как развлечение. Инквизиторы плеснули в костры земляного масла из кувшинов, и пламя взметнулось вверх и поглотило старосту. Внезапно раздался хлопок, и голова старосты разлетелась как гнилой пень. Куски плоти отлетели на инквизиторов. Народ подался назад и зароптал. Старший инквизитор прикрыл глаза ладонью, словно его смутило такое проявление непрофессионализма со стороны палачей. Я видел в своей жизни много неприятных вещей, поэтому не отвел взгляд, а продолжил смотреть на казнь. Нет, я не был жесток и черств, просто эти твари хотели моей смерти и не только моей, они разменивали человеческие жизни и играли с тьмой. Приговор был жесток, но иначе нельзя. Прилюдное сожжение и виселица послужат людям примером того, что бывает, если пустить в душу тьму.

Вопль старухи, которую волокли к виселице, затих. Вскоре младший инквизитор выбил из-под ног старухи небольшой пенек, который служил опорой для преступницы. Тело старухи задергалось, раскачиваясь на веревке, глаза налились кровью. Ветка дуба жалобно скрипнула в последний раз и все закончилась.

-Тело снять и сжечь. - велел старший инквизитор.

-Лэр Лис, я полагаю, что пара младших инквизиторов здесь закончит и без нас с дознавателями - сказал старший инквизитор и молча удалился в направлении речной пристани.

Спустя полчаса дознаватели и глава инквизиторов уже суетились на груженном припасами баркасе.

- Вот воронье… - буркнул тихо подошедший со спины Фрол, - своего не упустят, чуть что - так конфискуют все на нужны инквизиции. Пока мы тут вершили суд, они перевернули вверх дном весь дом старосты. Хорошо, что деревенскую казну не тронули, но собрали много добра.

- Вон какие хари, того и гляди треснут. -поддержала Фрола какая-то бабулька из толпы.

- Следи за языком старуха! - рыкнул на старушку один из инквизиторов.

- Чуть что так старуха! - фыркнула бабка, - в былые времена старший инквизитор величал меня ягодкой, а теперь, стало быть, старуха.

Младший инквизитор шагнул в сторону старушки.

- Ну ладно, так и быть, помолчу. - смиренно согласилась бабка, но тут, же нарушила свое обещание. Так как в этот момент на отходящем от пристани баркасе инквизиторов что-то громко треснуло, и бабулька прокомментировала:

- Гляди, люди добрые! Видать у главного инквизитора харя треснула! Вона как громко хлопнуло!

Но толпа осталась безучастной к произволу инквизиторов, да и мне было пора покидать лобное место. А старушка, подхватив юбки, резво метнулась в деревню, спасаясь от разгневанного младшего инквизитора. Нет смысла проводить ночь на открытом воздухе, надо дойти до корчмы и договориться о ночлеге.

Приготовления к казни заняли много времени, как, собственно, и сама казнь, поэтому и судья с дознавателем и несколько сопровождающих их младших братьев решили уехать, желая оказаться как можно дальше. К моменту наступления ночи они будут далеко от деревни, а мне же придется задержаться. Сначала стребовать с нового старосты свои деньги, а потом уже в путь. Устав от напряжённого дня я отправился к деревенскому трактиру с вывеской, гласившей «Трактир дядюшки Тобиуса.», где и собирался провести пару дней. Новый староста предложил мне остаться в опустевшем доме его предшественника, но я не рискнул оставаться в этом негостеприимном доме, поэтому предпочел корчму.

Корчмарь лысый пузатый дядька лет пятидесяти мне натянуто улыбнулся. Запугала народ казнь, но, не смотря на события минувшего дня, корчмарь не покинул своего заведения.

- Чего желаете, лэр? - спросил хозяин заведения и уставился на меня.

- Пообедать бы или поужинать. - я неопределенно помахал рукой, изображая что-то этакое.

Корчмарь оказался мужиком неглупым и понял, что пора заканчивать задавать глупые вопросы, поэтому пустился перечислять различные блюда. Особенно нахваливал запеченного поросенка, но моя память услужливо подкидывала мне картину казни, поэтому я ограничился варёным картофелем и жареными грибами со сметаной. Ко всему этому корчмарь принес кувшин кваса.

- Квас у нас отменный, бывали времена, когда еще был цел монастырь на границе с Валорном, к нам приезжали торговцы со всего Белогорья. -нахваливал свою стряпню дядюшка Тобиус. - Сделано по лучшим монастырским традициям. - сказал трактирщик и удалился за стойку, поняв что я не настроен болтать.

Спешно поужинав, я оставил на столе серебрушку и поспешил наверх, когда я уже поднимался по лестнице, я услышал голос хозяина корчмы.

-Доброй ночи вам, лэр, и пусть вас клопы не кусают!

- Какие еще клопы? - с подозрением спросил я корчмаря.

- Никакие! - замахал руками толстяк. - Присказка, стало быть, такая.

Еда привела меня в хорошее расположение духа, сыто зевнув, я поднялся по лестнице на второй этаж корчмы, где находилась пара комнат для постояльцев. Я выбрал самую маленькую комнату, в которой кроме кровати, лавки и стола ничего не было. Свет в комнату попадал через небольшое квадратное окошко под потолком. Комната была небольшой, но достаточно уютной. Завтра тяжёлый день, поэтому надо как следует выспаться.

Я еще раз оглядел кровать в поисках клопов, но не обнаружил таковых.

Я растянулся на кровати на тюфяке набитом ароматными травами и погрузился в сон.

Видимо, я поторопился засыпать и слишком понадеялся на инквизиторов, так как ночью меня разбудил стук.

Тук! Тук! Тук! Тук! Как будто кто-то стучит по дощатому настилу.