Северские земли (СИ) - Волчок Сергей - Страница 31

Он немного помолчал, а потом закончил практически шёпотом:

- Он не мучился, Анфис. Он – сразу.

Все молчали.

Потом Анфиса медленно сказала:

- Опять эти двое. Бедоносцы.

- Кто? – спросил несколько ошалевший ловчий.

- Бедоносцы. Которые беду приносят. Чёрную. – столь же безжизненно равнодушным голосом пояснила Лушка.

Сергей помялся, но переспрашивать не стал. Известное дело - не в себе баба, и не такую чушь люди на её месте несут.

- Тут это, Анфис… - сказал он, протягивая небольшой кошель. – Мы тут с ребятами собрали вам кто сколько мог. Обычай у нас такой. Сама понимаешь – мы под Богом ходим, вот и положено своим собирать. Не побрезгуй.

- Возьму. – не стала спорить вдова. – Спасибо всем передай, Серёжа. Спаси вас Бог.

- И ещё это… - продолжил приободрившийся ловчий. – Князь Трубецкой тоже денег дал. Сказал – мол, семье.

- Эти не возьму. – отрезала Лушка. – Выпейте на них с ребятами за помин души. Только себе не оставляйте, Серёжа. Не будет от этих денег добра, я точно знаю.

- Не сомневайся. – заверил её охотник. – Пропьём. Всенепременно пропьём.

Опять повисла тягостная пауза, которую нарушила уже Лушка.

- Сергей, ты говори, что должно, не томи. Мне сейчас всё равно – хуже не будет.

- Ну, эта… - не стал спорить ловчий. – Князь наш, Алехно Васильевич, значится, сказал вам с кордона съехать. Он туда нового егеря пришлёт. Сказал – была бы хотя бы венчанная жена, или сын постарше был бы – ещё подумал бы. А так… Пусть вещи забирает, говорит, и идёт откуда пришла.

Здоровенный ловчий беспомощно развёл руками.

- Злой он был очень. Что охота не задалась, что Тит промазал, что егеря лишился… Да всё подряд. Я так понял, у него до Трубецкого интерес какой-то возник, хотел охотой к нему подмаслиться, а получилось вона как… Ну и озлился человек. Он чуть отойдёт, мы с ребятами поговорим с ним…

Лушка вновь покачала головой.

- Не надо, Серёжа. Ты ж не маленький, сам всё понимаешь. Кордон княжеский. Мужа у меня нет. Хозяйства – ни кола, ни двора. Сын малой ещё. Ну и куда князь меня, такую красивую, денет? Он меня и не видел-то никогда.

Ловчий неловко пожал плечами.

- Тут это… - сменил тему он. – Мы, конечно, на кордон за вещами ещё вернёмся, но я всё самое ценное с собой захватил – чтобы не растащили без хозяев. Там оружие в основном, посмотри…

Но Лушка и в третий раз покачала головой.

- Не буду. Продай, Серёжа. Тебе и цену нормальную дадут, не то что мне. Куда нам сейчас оно? Набор из трёх ножей оставь – Глебу на память об отце будет, да сулицу мою. А остальное всё – продай.

- Продам. – не стал чиниться ловчий. – Покупатели найдутся, Тит в оружном деле толк знал, про то всем ведомо. Погляжу, может, и себе что оставлю. Но ты не волнуйся – цену дам правильную, не обижу.

Он хлопнул себя по коленям и встал с лавки.

- Ну всё тогда. Завтра и поедем на кордон, а то мало ли что там.

Потом пристально посмотрел на молодую вдову и всё-таки спросил:

- Куда вы теперь, Анфис?

- Не знаю. – равнодушно ответила та. – Пойдём по Руси, куда-нибудь да выйдем.

- Никуда вы не пойдёте.

Это подал голос промолчавший весь вечер батюшка.

Глава 23. «И каждый пошёл своею дорогой…»

- Нечего вам по Руси шастать, - несколько мягче повторил отец Алексий. - Здесь будете жить.

Все посмотрели на священника, а тот только улыбнулся в свою уже почти седую бороду и вытер лысину.

- Ну, что вылупились? Ты ж сама меня пилишь постоянно, что я бабьей работой занимаюсь. Вот и будешь ей заниматься ты. А я тебе ещё и платить буду. Что ты так смотришь? Чтобы у попа да денег не было? Такого не бывает!

Батюшка опять засмеялся. Потом серьёзно добавил.

- Когда моя Марья померла, я, честно говоря, в монастырь собирался – вдовым священникам же служить запрещается. Да, видать, никого желающего ехать в наш медвежий угол начальство моё церковное не нашло. Ну и отписали мне – мог, оставайся на приходе в порядке исключения. На Руси, известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Так что окормлять мне Гранный холм, судя по всему, до гробовой крышки. А силы у меня, к сожалению, уже не растут, а тают, как сахар в кипятке. Мне по-любому служанку брать надо было, чтобы хозяйством моим занималась, так почему бы и не ты, Анфиса? Ты хоть воровать не будешь, изучил я тебя за столько-то лет.

Смешливый батюшка опять захохотал. Судя по всему, он был очень рад, что смог оказаться полезным людям, давно уже ставшим ему родными.

- Заодно и Глеба твоего поучу кой-чему. А то растёт он у тебя на природе, дикий, аки тунгус лесной!

На том и порешили. Хозяйственная Лушка выгребла с кордона всё нажитое, включая кур и коз, и четверо егерей едва доволокли всё это добро до батюшкиного двора. Правда, и из того, что было на кордоне до её появления – даже иголки не взяла. Ждан вообще заметил, что окружающие его люди в большинстве своём были… Честнее, что ли? Может быть, искренняя вера в Бога не позволяла развиться у них махровому цинизму, этой настоящей чуме XXI века, разъедающей души людей подобно ржавчине и делающей жизнь невыносимой. Да, да, именно так. Верить во что-то доброе и светлое – это внутренняя потребность человека. А быть циником, воспринимать всё в штыки, подозревать плохое и скептически относиться ко всему услышанному – трудное, почти невыносимое давление на психику. Не случайно в бывшем мире Ждана у огромного количества людей «подтекала крыша», достаточно было почитать анонимные комментарии в интернете, чтобы в этом убедиться.

Зато верным было и обратное – если в этом мире человек переходил «на Тёмную сторону», то слетал с тормозов полностью, и не было в мире злодейства, на которое он с лёгкостью бы не пошёл – тех же Антипу с князем взять. Наверное, опять всё дело было в искренней религиозности людей. Человек, несмотря на всё своё злодейство – внутренне оставался всё тем же религиозным человеком, он по-прежнему верил. Человек понимал, что душу свою он уже погубил, и начинал жить по принципу: «А!!! Сгорел сарай – гори и хата!».

Однажды Ждан даже поделился этими соображениями с отцом Алексием во время одного из уроков. Священник выслушал его очень внимательно, а потом очень серьёзно сказал:

- Все злодеи – в первую очередь дураки. Им просто не хватило ума понять одну простую вещь. В твоих рассуждениях, верно всё, кроме одной фразы – и именно эта фраза рушит всё. Фраза эта – «Душу свою он уже погубил». Милосердие божье бесконечно, и отыграть назад не поздно никогда. Даже самому, казалось бы, пропащему человеку.

Потом он очень внимательно посмотрел на своего ученика и добавил:

- Однажды, в очень важный для тебя день, я тебе расскажу про двух разбойников. Не сейчас – через пять лет.

«Великолепно. Фигня какая – «через пять лет». Чуть меньше того, сколько я прожил». – подумал семилетний Ждан.

Но вообще уроки с батюшкой были пока лучшим, что случилось с ним в этой жизни.

Старый священник оказался и впрямь блестяще образованным человеком по мерках этого мира, и можно только гадать – за какие грехи этого «академика» сослали в невозможную глушь. Пока Лушка маленьким трактором впрягалась в домашние дела, а маленький огородик священника расширялся за счёт окружающего пространства опережающими темпами, батюшка учил Ждана читать и писать – и этому пришлось учиться фактически заново. Потому что слова писались без пробелов, цифры писались буквами, активно использовались всякие верхние и нижние подчёркивания – и это всё без учёта грамматических форм, которые заставили бы рыдать любую учительницу русского языка.

Неразберихи добавляли изменившиеся значения слов.

Слово «изумлённый», к примеру, обозначало сумасшедшего – однажды на уроке ему пришлось под диктовку учителя записывать фразу «Кого плетями долго бьют, тот часто изумлён бывает». «Ряха» была вовсе не необъятной рожей, а аккуратным, чисто одетым человеком. К XXI веку в языке осталась только противоположная по смыслу «неряха», а сама «ряха» - мутировала. А вот «прелесть», наоборот, имела однозначно отрицательное значение. Она происходило от слова «лесть», и однозначно связывалось с дьявольскими кознями в значении «соблазн» или «совращение». Вот такая вот «Моя прелесть!».