Чужой, плохой, крылатый (СИ) - Лабрус Елена - Страница 11

Подскочили все, кто услышал это сообщение, разом. Но первым сориентировался Бриар. За ним побежала Анна. И уже ничего не видела, кроме его высокой фигуры в чёрном, что петляла по дорожкам, между подстриженных кустов, сокращая путь.

Он легко перепрыгнул через низкую ограду у дворца корона, и пока Анна возилась с пышным платьем, последовав его примеру, уже преодолел ступени крыльца.

— Назад, — вытянул он руку, преграждая запыхавшейся девушке вход в покои корона.

Сьер Одрей лежал на боку, неловко подогнув под себя руку. Вторая его рука, видимо, желая, освободить горло, так и осталась на груди, зажав разорванную манишку. Запрыгнув прямо на кровать, его лизала в лицо одна из собак. А вторая застыла в стойке перед кроватью, словно защищая свою добычу, готовая напасть.

— Может, ему ещё можно помочь, — оттолкнула Анна Бесса.

И столько в её движениях было решимости, что ни одна сука обермаска не дёрнулась. Вернее, одна, присев на задние лапы, отступила, а другая спрыгнула с кровати и поспешила удалиться.

— Отче всемогущий, — толкнув корона на спину, приложила Анна ухо к его груди. На всякий случай. Его опухшая, раздувшаяся шея и такое же отёкшее, начавшее синеть лицо, не оставляли ни одного шанса. Но не стоило терять надежду. — Надо проткнуть трахею. Бесс, нож, что-нибудь острое, — она сама шарила по прикроватной тумбе руками, двигая предметы. Схватила длинный мундштук, что нашла в ящике. Нож для бумаг.

Отче всемогущий! Она же никогда этого не делала. Да, их учили, но это же корон!

Она склонилась над отёчной шеей. Выдохнула. Главное, чтобы руки не тряслись.

— Анна, нет, — поймал её за руку Бесс. И глянул куда-то в стену, где кроме гобелена ничего не было, но он словно кого-то там видел. Отрицательно покачал головой. — Ему уже не поможешь, — сжал он её пальцы, и посмотрел в её глаза. — Ему. Ничем. Уже. Не поможешь.

И его спокойному уверенному голосу, его прямому взгляду Анна поверила. Она и сама каким-то безошибочным чутьём понимала, что жизнь уже покинула тело корона, но не могла бездействовать.

Только уже было поздно. Для корона Одрея уже всё было поздно.

Глядя на костенеющие пальцы, что в надежде на глоток воздуха пытались освободить опухающее горло, на привычно оттопыренные и какие-то по-детски маленькие уши, к её горлу подступил такой комок, что Анна ничего не могла с собой поделать и заплакала.

А увидев испуганно застывшего у кровати Ригго, встала, прижалась к его груди и зарыдала в голос.

Что там было потом, когда Ригго вывел её на свежий воздух, Анна не видела, не слышала, да и не хотела знать.

Эта ужасная нелепая неожиданная смерть словно вернула её на десять лет назад, в тот день, когда умер отец. В тот день, когда ей показалось, что она уже никогда не сможет улыбаться, никогда снова не научится радоваться, никогда не сможет вздохнуть полной грудь — такая в ней поселилась боль.

Она думала, что справилась, преодолела, отпустила. Но нет, боль только затаилась, на время. И вот вылезла опять. Как коршун раздирала острыми когтями, рвала в клочья слабую плоть и всё, кроме этой невыносимой боли стало незначительно, ничтожно, неважно.

— Скажите, Дант, вы же закончили юридическую школу? — покачивая одной ногой, положенной на другую, разглядывал Бесс эдэлорда сквозь толстое стекло пустого бокала, кажется, пятого, что он опустошил подряд.

— Нет, сьер Бриар, богословскую, — коротко качнул головой эдэ. В тёмно-лиловом одеянии не отмеченным по случаю траура ничем, даже чёрным поясом — не положено — Анри Дант после похорон как-то осунулся, ещё сильнее побелел на висках, похудел. И стоя у окна в кабинете Бесса казался тенью самого себя.

Бесс и не знал, что Дант был так привязан к безобидному доброму корону, вся и вина которого была в том, что он стал мужем жестокой эгоистичной женщины, желавшей не его.

Дант вырос в том же городке одного из вассальных Корнуэльских островов, что и покойный корон. Маленького Анри, мальчишку, рождённого корнуэльской шлюхой от знатного сьера подобрали в одном из портов моряки и оставили в городке, где был приют, к несчастью, а может и к счастью для будущего эдэ, при мужском монастыре, что и решило его судьбу. А юный будущий корон курировал этот приют.

— И всё же напомните мне, будьте добры, по нынешним законам коронесса имеет право повторно выйти замуж?

— Да, после того как закончится срок официального траура. Но этот повторный брак не будет учитываться в престолонаследии, сколько бы детей с новым супругом коронесса ни родила, — развернулся он спиной к свету, и Бесс взмахом руки пригласил его сесть.

Его "вертеп" в Арате эдэлорд посетить категорически отказался, как и гостевые покои в Ларсхофе, что предоставляли ему как наследному принцу Пелеславии, но Бесс и сам был заинтересован в этой встрече, потому пригласил Данта в Бельри.

В Бельри, где после отъезда Анны, он сидел в абсолютном одиночестве, если не считать копошащихся в стенах крыс, пил, швырял в стену стаканы, стрелял из окна по жирным чайкам, что охотились у скал, и старался ни о чём не думать.

После недолгого обмена любезностями и пяти бокалов квэрка, которые Бесс, естественно выпил в одного, пора было поговорить со священником начистоту.

— Подозреваю, вы не ради праздного любопытства задали свой вопрос о повторном замужестве коронессы, — захрустел битым стеклом на полу эдэ, и напомнил Бессу одно прелюбопытнейшее сообщение об осколках, найденных на мостовой Арата. Но об этом позже.

— Нет, меня, свободолюбивого сына Пелеславии, где испокон веков правили мужчины, эта паршивая должность… совершенно не интересует, если вы об этом, — многозначительной паузой опустил Бесс все эпитеты, что лезли на язык, вроде "комнатного кобеля для спаривания", чтобы не ранить нежный слух эдэ. И знал, что эдэ откажется, но всё же плеснул ему в грязный стакан из покрытой пылью бутылки. — Как лекарство, Анри. Квэрк уже при всём моём желании нельзя назвать греховным напитком. Его и осталось пару сотен бутылок и те все до единой у меня.

— Именно об этом, — порадовал эдэ честностью и понюхав содержимое стакана, дрогнув своими тонкими красивыми ноздрями, неожиданно выпил, одним глотком. Бесс готов был поклясться: поминая друга.

— Я не имею никакого отношения к этому убийству, Анри. Бесчеловечному и настолько гадкому, что даже я на такое не способен. И если Высший Эдэлат намерен провести расследование, я даже помогу вам с этим.

— Вы уверены, Бессарион? — отставил он в сторону стакан, давай понять, что пополнять его не нужно.

— В том, что это убийство? — усмехнулся Бесс. — Я сомневаюсь во всём: женщина ли меня родила, сын ли я своему отцу, принадлежу я этому миру или другому, но в том, что корона убили, уверен на все сто.

Да и как Бесс мог быть не уверен, когда лично Ассанта пришла за душой раба божьего Одрея, чтобы увести к себе, туда, что у людей принято называть "рай". И пока растерянный, ещё не осознавший свою смерть корон вертел головой, сестра прошептала Бессу одними губами, показав наверх: "Он скучает. Возвращайся!" Но Бесс лишь отрицательно покачал головой. Она улыбнулась, грустно и всепрощающе, как умела улыбаться только Ассанта, и добавила, показав на представившегося: "Смерть насильственная. Прощён".

— Нет никаких оснований устраивать разбирательство, — вздохнул эдэ. — Несчастный случай. Разве что представить к суду собак, — горько вздохнул он.

— Одну, — уточнил Бесс. — Вторая неожиданно сдохла.

И Бесс не стал уточнять, что именно та из собак, что облизывала лицо корона, и у неё тоже опухла шея. Видимо, у неё была аллергия на корона, усмехнулся Бесс. Оранта же постаралась избавиться от дохлой суки без свидетелей, а именно: поручила это Бессу.

— Но если это не вы, Бриар, то кто? И главное, зачем?

— Ответ, мне кажется, очевиден, — налил себе ещё Бесс. — Тому, кто взял на себя неприятные хлопоты, обещано хорошее вознаграждение.