Родные по крови (СИ) - Лебедева Оксана - Страница 34

Облегчённо вздохнуть мне удалось только тогда, когда я оказалась на совершенно пустой остановке. Холодный воздух смог немного привести меня в чувства, но это совсем не помогло. Наоборот, у меня случилась истерика. Я зарыдала, вцепилась зубами в дрожащую ладонь и начала глотать выворачивающие меня наизнанку слёзы. И это был не стыд. Нет, в отличие от утра после нашей первой с Артуром ночи, я не чувствовала стыда. Меня раздирало презрение. Презрение к самой себе. Инцест. Само это слово звучит грязно мерзко отвратительно. И ведь дело даже не в физической близости. Сейчас меня рвало на части не от того, что я занималась с Артуром сексом, а от того, какие чувства я к нему испытывала. Он перестал быть для меня братом. Именно сегодня. Именно сейчас, на этой остановке я поняла, что как раньше уже никогда не будет. Сколько бы времени не прошло, как бы ни повернулась моя дальнейшая жизнь — Артур больше никогда не будет мне братом. Я люблю его. Безумно люблю. Люблю так, что душу в клочья рвёт. Люблю как мужчину. Как своего мужчину. И вот это и есть инцест. И есть то самое мерзкое чувство, которое я уже никогда не смогу в себе побороть.

Я не знаю, сколько я так сидела на этой остановке. Когда прекратилась истерика, в моей памяти начали всплывать картинки из далёкого прошлого. Я пыталась понять, когда именно мы с Артуром отдалились друг от друга? В детстве мы были очень близки. Мы постоянно были вместе. Вместе делали пакости воспитательнице в садике, вместе тырили конфеты из магазинов, вместе прикрывали друг друга перед родителями. В школе, а в особенности, когда мы перешли в среднее звено, всё изменилось. У нас появились свои друзья, свои компании. Артур сильно изменился. В нём словно, что-то переклинило. Он стал наглым дерзким самоуверенным. И таким он совершенно перестал мне нравиться. Мы практически прекратили общаться. Полностью отдалились друг от друга. Фактически, наверное именно тогда, ещё с тех времён я перестала принимать его как своего брата. Я вообще не считала его членом семьи. Он всего был где-то «там». Где-то далеко от всех нас и от меня в частности. Мы потеряли, когда-то связывающую нас нить, и надо сказать меня это нисколько не волновало. До тех пор, пока я обратно не вернулась в свой город. Я ведь до сих пор не могу понять, что во мне щёлкнуло. Что надломилось внутри меня. Как я позволила всему этому произойти. Откуда вообще появились эти чувства? Да, пускай я давно перестала воспринимать Артура как брата, но ведь по крови мы всё равно остаёмся родными. Мы родственники. Чёрт подери МЫ РОДСТВЕННИКИ и ни что этого уже никогда не изменит. Тогда какого чёрта я творю? Надо всё прекращать. Немедленно. Пускай будет больно. Пускай мне придётся выдирать Артура из своего сердца, но так больше продолжаться не может…Только как всё прекратить? Как найти в себе такие силы? Нужно уехать. Это единственный выход, который сейчас может меня спасти. Но куда? В Норвегию? Может согласиться на поступившее мне предложение? Ведь это будет для меня просто спасением. Но даже если я соглашусь, уехать мне удастся не раньше чем к конце следующего месяца. Я точно знаю, что такие дела в два счёта не решаются. А что делать до этого времени? Как оградить себя от Артура? Надо чем-то срочно заняться. Если у меня не будет свободного времени, если я буду полностью загружена — возможно я хоть как-то смогу оградиться от него.

Не знаю, как именно я решилась на это, но мне, почему-то показалось, что сейчас это будет единственно-правильный для меня вариант. Хотя может это действительно так и есть. Поборов все предрассудки и личную неприязнь, я набрала номер Бориса. Он ответил не сразу. Где-то через минуту я услышала сонный мужской голос.

— Борис, здравствуй это я…Юля. Извини, что так поздно…

— Юля? — похоже он в минуту отошёл ото сна. — Чёрт ты на часы смотрела? Полпятого утра. Что-то случилось?

— Случилось, — мой голос дрожал. Я всё ещё была неуверенна в том, что делаю. Но отступать уже поздно. — Скажи твоё предложение о работе ещё в силе?

— Конечно.

— Тогда я согласна. Я хочу работать в твоей компании.

Артур совершенно безразлично смотрел на мелькающих в банкетном зале людей. Прокручивая в руках зажигалку, парень украдкой тормошил в зубах зубочистку. Курить хотелось жутко, аж скулы сводило. Только на балконе людей выше крыши, а выходить ему пока нельзя. Шахновский сказал, что сегодня гость какой-то важный придёт. Собственно ради этого гостя он и припёрся на эту встречу. Шахновский намекнул, что сегодня, возможно, решиться дело о канале в Таджикистан. Он давно пытался сбыть туда товар, но у него были вечные «нелады» с Кесарем — главным по поставкам. Теперь Кесарь уже как три месяца находится за решёткой, а стало быть, Шахновскому открыт прямой путь к каналу. Тем боле, что с новым управляющим они вроде как сразу общий язык нашли. Так, что, если ничего не изменится, сегодня будет заключена очень крупная сделка. Правда вот с кем она будет заключена, Шахновский так и не сказал. И отсюда сразу напрашиваются два вывода: либо Главный пытается, что-то скрыть от Артура и введёт двухстороннюю игру, либо он просто ему не доверяет. И Самсонов больше склонялся ко второй мысли. В последнее время он начал сильно лажать. На доверенных ему точках участились грабежи, и случаи постороннего сбыта. А это значит, что на территории завёлся чужак, о котором Артур ни слухом, ни духом. Стало быть, нависла угроза потери большинства вверенных ему точек. Ведь если чужака не найдут и эта крыса выйдет на ментов, сумев сговорится с этими жирномордными, точки будут потеряны. И вина в этом целиком и полностью на Артуре. Он не уследил. Он позволил посторонним хозяйствовать на их территории. Понятно, что после таких проколов Шахновский с настороженностью относится к Артуру. Преждевременно его ни во что не просвещает. Даже о кое-каких сделках стал умалчивать, хотя раньше Артур пользовался полным доверием у Главного. Но надо сказать, что сейчас Самсонова это не особо заботило. В последнее время у него и без «левых делишек» проблем выше крыши. Дома всё плохо. Отец месяцами не вылазит из командировок, ходят слухи, что он какую-то молоденькую сучку подцепил. Что б его, нахер. Мать зашивается с малыми, Ритуля постоянно болеет, а он по «командировкам» раскатывает и с молоденькими девками в постели кувыркается. Если раньше Артур ещё хоть как-то пытался поддерживать связь с отцом, то теперь у него отбило всякое желание общаться с ним. Пусть живет, так как считает нужным. Если ему наплевать на свою жену и маленьких детей, если его волнуют только деньги и шлюхи, которых он на эти деньги снимает, то Артур вообще предпочтёт забыть, что у него есть отец. Хотя…чем он сам лучше своего папаши? Такой же моральный урод и похотливый скотина. Даже сейчас, вместо того, чтобы думать, как возвращать доверие Шахновского он не может отделаться от мыслей о Юле. Въелась она ему в мозги. Капитально, с корнями и не выдрать уже никак. Хотя он пытался. Напивался до осточертения, девок менял каждую ночь. Одна краше другой. Все друзья слюнями изводились, когда он с какой-нибудь красопеткой в кабак заваливался, а через час трахал эту сучку в машине или в туалете того же кабака. Думал, забыться получится. Отвлечься от всего. Только нихрена у него не получалось. Вколачивался в изъезженные тела этих постанывающих шлюх, а перед глазами другой образ, другое тело, другая девушка. Ведь знал, что не получится у него забыть её. Знал, еще, когда первый раз прикоснулся к ней….По-особенному прикоснулся. Ни как раньше, ни как к сестре. Там в океане, когда дотронулся до её полной часто вздымающейся груди, когда сжал между пальцем затвердевший сосок, у него искры с глаз посыпались. Никогда он ещё не испытывал такого острого, зверски-безумного желания обладать. Причём именно обладать. Непросто затащить в постель, даже не просто встречаться, а обладать, всецело, единолично. Хотел её как ненормальный. Каждый день, каждый час, каждую секунду. Хотел любить каждую клеточку её тела, прикоснуться губами к каждому кончику её волос, хотел впитать в себя её запах, хотел поставить на ней свою метку, хотел, чтобы кроме него на неё больше никто и никогда не ложился. Он хотел всего этого, хотел так, что сердце в клочья раздирало, что душу рвало на части. С ней всё было не так как с другими. Да её даже сравнивать ни с кем было нельзя. Никогда в жизни он не чувствовал такой адской ревности. Ревности, которая под кожу въедается, ядом течёт в крови и продирает сердце. А ведь его загрызала именно такая ревность всякий раз, когда она не брала телефон, сбрасывала его звонки, пряталась от него. Мать её, сначала стонала под ним как ненормальная, до крови расцарапала ему спину, прокусила губы, сорвала голос, а теперь она бегает от него. Прячется. Не хочет видеть. Нет, какими-то остатками мозга Артур, конечно, понимал в чём дело. Понимал, что Юлька не такая безбашенная как он. Что она зависит от чужого мнения, ей важно, что говорят её друзья, близкие, родители. Она будет сопротивляться. Ломать себя. Изводить. Только всеми силами постарается оттолкнуть его от себя. Артур всё это знал, правда, в тот день, когда он привёз её к себе на квартиру, когда они весь день как ненормальные занимались дикой любовью, проломили кровать, он думал, что, наконец, получил её. Что она, наконец-то смогла на всё плюнуть. Только, когда он проснулся, открыл глаза и не нашёл её рядом, он словно получил удар под дых. Сбежала. Снова. Артур тогда озверел. Впал в дикую ярость. Тут же поехал к ней домой. Его совершенно не волновало, что он может выдать их обоих, что её родители обо всём догадаются, он ждал объяснений, которых так и не получил. «Она переехала» — это всё, что ему сказала её мама. На вопрос куда переехала, та лишь пожала плечами. Сказала только, что дочь пришла лишь под утро, с порога заявила, что она уже «большая девочка» и больше не хочет сидеть на шее у родителей. После чего Юля сразу собрала вещи и уехала. А куда уехала не сказала. Только Артур в это не поверил. Не поверил, в то, что Юля ничего не объяснила. Мирослава бы никогда не отпустила дочь абы куда. Да и по глазам он видел, что женщина явно нервничает. Видно Юля смогла всё же как-то уговорить свою мать, не рассказывать ему, куда именно она съехала. Только он на этом сдаваться не собирался. Сразу поехал к Полинке, правду ту дома не нашёл. Оказалось, что она с Ломом уже как три дня на даче с его родаками зависает. Тогда Самсонов стал объезжать всех знакомых, у которых могла поселиться его сестра. Но результата это не принесло, как и доскональная проверка постояльцев всех гостиниц в их городе. Юля словно испарилась. И это бесило его до крайности. Артур уже не понимал, что хочет больше: найти её, чтобы объясниться, поговорить, или, чтобы убить ко всем чертям. Убить, за то, что подумала, что она вправе решать всё за них двоих.