Седьмая дочь графа Стера - Романовская Ольга - Страница 2

Кетрин тяжко вздохнула и пробормотала:

– Хорошо, папа.

Поездка заранее была испорчена. Нянька при Изабо – разве можно придумать что-то хуже? Как, спрашивается, она должна заставить мужчин танцевать с сестрой? Только слепой согласится пригласить такую уродку.

– Ничего, – шепнула Мери, – всегда можно соврать, будто очень старалась, но ничего не вышло. Ну, или что Изабо едва не закатила скандал, и ты побоялась за репутацию семьи.

Младшая сестра могла. Она упорно лезла в мужские разговоры и не желала соглашаться с мнением старших, а потому мудрых женщин. А еще не умела вышивать и ничего не смыслила в поэзии.

– Спаси меня! – Кетрин с мольбой взглянула за заклятую сестрицу. – Вы с Бергом в среду едете на прогулку, прихватите Изабо. У него наверняка найдутся неженатые приятели…

– Пожалей бедолаг! – возвела очи горе Мери. – Берг меня бросит, если друзья отвернутся от него из-за этой блаженной. К тому же, – мечтательно улыбнулась она, – мы хотели остаться вдвоем.

– Мери! – ужаснулась сестра.

Кончики ушей ее покраснели. Стоит ли предупредить родителей? Пожалуй, нет, иначе Мери ничего не расскажет. А Кетрин жутко любопытно. Как всякая леди, она считала намерения сестры непристойными, но все запретное неумолимо влекло и разжигало любопытство.

– Я еще не решила, – тоже покраснев, призналась Мери. – Ну, может, самую чуточку, ведь мы уже обручились… Но честь я Бергу отдам только после свадьбы.

Кетрин жутко хотелось узнать, о каком «чуточку» идет речь, и сестра начала сбивчиво, то и дело хихикая от смущения, рассказывать о разных способах остаться девицей, получив развратное удовольствие, но тут вернулась Изабелла, и пришлось замолчать. При ней болтушки приняли серьезный, немного отрешенный вид.

Лавиния не подозревала, чем увлечены ее дочери. Она искренне полагала, что в мечтах они не ушли дальше первых поцелуев. Граф запретил бы даже их, но графиня помнила молодость и не возражала против невинных шалостей, если они не угрожали чести. Посему целоваться разрешалось исключительно с женихами или хотя бы с теми, кто собирался сегодня-завтра сделать предложение.

Изабелла лениво ковырялась в каше. Мысли ее занимал новый эксперимент, который она надеялась поставить на чердаке. В свое время кто-то потерял ключи, а девушка нашла. И вот, собиралась начертить свою первую пентаграмму. Если получится, явится бафомет. У Изабо найдется чего пожелать. Хотя бы красоты, чтобы перестали тыкать пальцем. Или место в стенах Магического университета, где не приходилось бы учиться урывками, рискуя собственным здоровьем, а то и жизнью. Ну и репутацией, ведь подобное занятие неминуемо привело бы к изоляции семьи, лишило графа всех привилегий.

Откуда вообще взялись книги? Изабелла предпочитала не распространяться на этот счет. Хватит того, что в детстве ее отругали за попытку сварить эликсир здоровья. Совершенно безобидный, из арсенала аптекарей, а не ведьм, но наказание последовало нешуточное – малышку заперли в винном погребе. За Изабо и без того числилось слишком много странностей, отваживавших нянек, гувернанток и служанок. Она выращивала подозрительные растения, учила «мертвые языки» и увлекалась каллиграфией. Однажды и вовсе вызвалась заговорить кухарке зубную боль.

Когда девушка подросла, она научилась скрывать свои интересы. Родители вздохнули с облегчением: колдунья в замке Стер испарилась. Еще бы искоренить страсть дочери к затворничеству, темным платьям и избавиться от ворона. Однако Изабо сразу заявила: либо ей предоставляют капельку свободы, либо ее здесь ничего не держит. Она не имела в виду самоубийство, но родители поняли ее именно так и временно смирились. А книги… Изабелла раскопала их на том самом чердаке, куда сваливали всякую рухлядь.

Засыпая, девушка мечтала только об одном – стать могущественным магом. Тогда бы все проблемы решились, ее начали уважать. Но раз за разом Изабелла просыпалась всего лишь седьмой дочерью графа Стера. В этом тоже крылась насмешка судьбы, подарившая Изабо дурную славу. Если даже мать верила россказням о магии седьмого дитя, подозревала, что расплатилась жизнями близнецов из-за хромоножки, что говорить о других?

– Изабелла!

Девушка вздрогнула, когда отец обратился к ней по полному имени, и нервно поправила воротник. Пальцы инстинктивно проверили, прикрывают ли волосы рубец на щеке. Вдруг граф узнал о книгах? Да ну, Изабо надежно их спрятала. После истории с зельем матушка следила за ее вещами и выбрасывала все подозрительные. Приходилось идти на хитрость. Изабелла ценила книги и в другой ситуации осудила бы столь варварское обращение, но ради собственного блага приходилось вырывать переплеты и титульные листы сентиментальных романов и вкладывать внутрь труды по магии. Листы с томлениями героинь безжалостно отправлялись в камин. Любовь Изабо не интересовала, хотя бы потому, что полюбить ее невозможно. Это удел сестер, а она создана для волшебства.

– Да, отец?

Изабелла низко склонила голову над тарелкой и чуть ссутулилась.

– Ты поедешь вместе с Кетрин к барону Фландру.

– Но я не хочу, я еще не…

Девушка вовремя закрыла рот, сообразив, что едва не проговорилась.

– Ты поедешь, – с нажимом повторил Уильям. – Пора перестать дичиться людей. И научись, наконец, улыбаться!

Глаза бы его не видели дочери-калеки! Он заподозрил неладное сразу, как она появилась на свет. Другой заподозрил бы жену в измене, но, увы, Лавиния была на редкость честной супругой. Да и седьмая дочь… Шкаф со скелетами рода Стер не ограничивался Изабеллой, в нем притаился ее прапрадед, которого вычеркнули из памяти, но не могли вымарать из жизни. Мерзкий чернокнижник! К счастью, у него хватило ума не кончить дни на плахе, а творить свои дела вдали от людских глаз, иначе бы его правнук не удостоился чести стать сенатором. Не иначе Изабо пошла в Рафуса Джада. Нужно скорее сплавить ее замуж и на корню пресекать любой интерес к волшбе.

– Отец хочет сказать, – мягко вмешалась Лавиния, – что свежий воздух и новые друзья пойдут тебе на пользу. Скучно сидеть целыми днями одной, а там молодые люди, танцы. Ты ведь у меня очень умная…

Изабелла усмехнулась. О да, учеба давалась ей легко, настолько, что она делала домашнее задание за старших сестер и растолковала им непонятные места в учебнике. Но среди молодых людей лучше прослыть дурочкой, главное, родиться красивой. Кому интересен твой ум, когда от тебя шарахаются?

– Ты ведь поможешь Кетрин? – зашла мать с другой стороны. – Нельзя отпускать ее одну. Я поехать не смогу, твой брат и отец тоже, у Мери жених…

Изабо смирилась. Ей не привыкать становиться компаньонкой сестры. Ничего, снова посидит в уголке, стойко перенесет парочку сочувствующих взглядов и оттенит красоту Кетрин. Может, сестра так быстрее выйдет замуж, чего страстно желала.

– Только пусть не надевает черное! – крикнула со своего места Кетрин. – Я не хочу объяснять, почему Изабо носит траур.

– Если хочешь, я объясню сама, – хмуро отозвалась девушка.

Она мысленно закипала. Так и хотелось ответить: «Я горюю по содержимому твоей головы», но пришлось улыбнуться – отец смотрит – и заверить, что ради сестры она выберет какой-нибудь веселый наряд.

– Я помогу, дорогая. – Довольная Лавиния ободряюще кивнула. – Помнится, мы сшили тебе чудесное платьице в цветочек…

Изабелле не нравилось, когда с ней обращались как с маленькой, но маму не переделаешь. Она навсегда младшая в семье, вечная девочка.

– И волосы нужно приподнять, – продолжала строить планы графиня.

Приподнять? Изабо чуть не застонала от ужаса. Так все увидят ее шрамы! Может, сказаться больной? Тогда она на законных основаниях не поедет к Фландрам. Но это малодушие, а Изабелла с детства воспитывала в себе бесстрашие. Поэтому она позволила матери после завтрака зайти к ней и откопать то самое платье в цветочек.

– Ну вот, даже пояс под цвет глаз, – довольно кивнула Лавиния, наблюдая за преображением дочери.

Главное, не обращать внимания, что одно плечо немного ниже другого.