Дорога в школу (СИ) - Вылегжанин Сергей - Страница 40

— Зачем училась?

— Знаешь, когда сидишь постоянно дома, устаёшь. Вот и пошла на эти курсы. Специально, чтобы твоему отцу… — Тут она застеснялась и скомкано закончила, — твоему отцу ведь нравятся гибкие, как твоя мама.

— Моя мама — воин. А эта девочка не боец, точно знаю. Движения у неё другие. Дёрганные какие-то.

— Ну, может, она танцами увлекается. Или гимнастикой. — Как-то суетливо соврала мама Мили. Ох, совсем ничего не понимаю. Что-то не припомню, чтобы дома мне хоть кто-то так явно врал. Неприятно это, оказывается.

Ладно, оставим пока. Надо поговорить о ней самой, это её всегда отвлекает.

— Так ты на курсы танца ходила, или йоги?

— Ой, там всё так намешано! — Ещё больше смущаясь махнула рукой Милисандра. — И танцы и йога и ещё разное. — Закончила она совсем тихо, да еще и отвернулась, чтобы не смотреть мне в глаза.

— А как эти курсы назывались?

Казалось, смутиться сильнее уже нельзя, но ей удалось.

— Искусство… Ну, чего-то там…

— А точнее?

— Ну, я не помню точно. — Эх, не умеешь ты врать, мама Мили.

Сделал строгое лицо.

— Милисандра! Ты хочешь меня обидеть?

— Валя! — Мне показалось, она сейчас расплачется. — Ну зачем ты так? Просто тебе ещё рано это знать.

— Рано знать, как называются танцы? — Я действительно не понимал её. Взрослые мастера устраивать тайны из любого, но это, по мне так, уже перебор.

— «Искусство любви и секреты йоги» курсы назывались. — Далии, видимо, надоела эта надрывная сцена, и она подала голос. Мы не одни, с нами в комнатё ещё и охрана, а я второй раз забыл об этом. Умеют они быть незаметными.

— Вот сейчас не понял. — Ответ меня совсем запутал. — Ладно, йога секретная, но мне рано знать про любовь? Это как?

Милисандра смущенно пожала плечами, не желая отвечать на мой вопрос. Это что за дела? Я же обижусь!

— Мамочка Мили, так ты считаешь, что я не люблю тебя? — Милисандра растерянно подняла на меня глаза. Её удивил мой вывод, а значит, она имела ввиду что-то другое. — Я знаю, что такое любовь, ведь я люблю и тебя, и всех остальных своих мам, и сестёр и отца. Ты же не считаешь, что я робот какой-то?

— Ох, Валя! Я тебя тоже люблю! — И она расставила руки, приглашая обняться. Я быстренько скакнул из своего кресла к ней на коленки и свернулся там калачиком в её руках. Эх, вот я вырос, не влажу, ноги пришлось свесить с подлокотника! Поднял голову и положил её Милисандре на плечо, а она меня обняла, стараясь прижать к себе такого большого ребёнка. Ногами мне надо осторожнее, а то испачкаю ей платье своими ботинками.

Мама Мили пару раз обозначила, как качает малыша, а потом, скосив на меня взгляд, сказала, улыбаясь:

— Всё, слазь уже. Вырос-то как, скоро меня перегонишь!

— Конечно, перегоню. Ты ниже и мамы и папы, у меня высокая наследственность!

Она улыбнулась и выпустила меня из объятий и несильно, шутя, толкнула.

— Слазь уже, высокий наследничек.

Я опять перебрался в своё кресло. На душе было хорошо, но чего-то не хватало. Точно! Я всё еще хочу есть!

— Мы идем на ужин?

— Не хочется. — Милисандра потянулась, подняв руки в замке над головой. — Давай сюда закажем? Тебе бы чего хотелось?

— Поесть, конечно!

Она коротко улыбнулась.

— А что поесть?

— То, что едят. Еду поесть.

— Ладно, я поняла. Закажу на свой вкус. Только попробуй мне всё не съесть! — И она погрозила мне пальцем, прямо как малышне непослушной. Затем встала и ушла в свою комнату. Появилась только через двадцать шесть с половиной минут. Я чуть не уснул.

— Я заказала, скоро должны приготовить и доставить.

Она всё же переоделась, вот почему её так долго не было. Сразу бы сказала, что пошла переодеваться, я бы тоже комбез накинул, а так сидел тут, ждал. Мне показалось, что если она выйдет и не увидит меня, то расстроится.

Вскоре еда была доставлена. Охрана встретила наш ужин и расставила на столике. Мы все четверо ели молча, каждый думая о своём. О чем думала Мама Мили, я теперь не знаю, суперспособность пропала, а вот я лично переваривал разговор «в гостях» и слова Милисандры про странность девочки. Поели, охрана опять встала, а мы вдвоём сидим, пьём. Я молочный коктейль, Милисандра свой «полезный» сок. Она как-то хотела и меня заставить его пить, только ничего у неё не вышло, меня название отпугнуло сразу. Всё полезное — невкусно, это я уже давно знаю.

Эх, так спокойно на душе, но я все-таки решил продолжить прерванный разговор.

— Так что ты там говорила про любовные танцы?

Мама Мили закашлялась, чуть не подавившись соком. Чего это она? А паника-то, паника от чего?

— Я такое говорила? — Да она не откашлялась полностью, а уже что-то отвечать пытается сиплым голосом. Зачем торопиться? А мне всегда замечания за такое делали. Прокашлялась и уже нормальным голосом. — Когда?

— Ты говорила, что обучалась любовным танцам. Или йогным танцам, уже не помню.

Паника прошла, в эмоциях веселье, а в голосе возмущение:

— Врё-ёшь! Я такого не говори-ила!

— Так обучалась или нет?

— Валеричка, тебе рано это знать, я уже тебе это сказала.

— Да, да, я помню, что не разбираюсь в искусстве любви и секретных йоговых танцах. — Веселье в эмоциях усилилось. — Так чем тебя так поразила эта девочка, что ты её странной назвала? Про косметику ты уже сказала.

Милисандра задумалась, веселье из эмоций пропало.

— Может мне показалось, — да нет, в эмоциях уверенность, что отнюдь не показалось, — но когда она вошла в комнату, то сделала несколько движений, которые мы изучали на тех курсах.

— Что за движения? «Спокойное море» которые?

— Не важно. Тебе всё равно не понять.

— Ты опять будешь утверждать, что мне рано любить?

— Валя, об этом с тобой должна говорить твоя мама.

— А ты мне кто? — Вот это волна приятного тепла эмоций от неё! Как от куска горячего пирога, которым меня угощали на кухне.

— Ну ладно, я постараюсь тебе объяснить. — Как она легко управляется. А учитель этики как-то говорил, что женщинами управлять очень сложно. — В общем, если мужчина и женщина друг друга любят, то они заводят семью.

— Да, да, я всё это знаю. — Нетерпеливо перебил я её неспешный рассказ. Так она в своём рассказе до чего-то интересного к утру только доберётся. — Потом мама с папой любят друг друга, и получают от этого удовольствие. А потом из мужского семечка у женщины в животике вырастает ребенок. — Пока я это говорил, глаза Милисандры всё увеличивались и увеличивались, а у меня нога зачесалась. Левая. — Ты чего, мама Мили? — Почесал ногу, ах, какое блаженство! А она смешная с такими глазами. Улыбнулся ей. — Когда ты была беременная, а потом родила Лилию, мне уже пять давно было. А в пять мне мама дала книжку «Как появляются люди», потому что мама Изольда мне сказала, что люди появляются из света, а это оказалось неправда. Я в книжке про это всё прочитал ещё в пять оборотов, а сейчас мне почти двенадцать, я давно взрослый. Так что там с любовными танцами-то?

— Так ты знаешь…ну, как мы… они… — Милисандра неопределенно покрутила пальцами рук. По-моему, у неё случился крах представления обо мне. Она что, действительно считала, что мне ещё пять?

— Как папа с мамой друг друга любят? Знаю. Там были картинки со стрелочками и пояснениями, что куда надо вставлять, чтобы получился ребёнок. Ничего интересного.

— Точно! Ничего интересного, ты прав. — Она с заметным облегчением уцепилась за мою последнюю фразу. — И там, на курсах, рассказывают, — продолжила она, осторожно подбирая слова, — что нужно делать, чтобы тебя хотел сделать своей женой любой мужчина, который тебя увидел.

— А тебе это было зачем, ты же уже была замужем? Ты хотела улететь от нас на Перун, где мужей можно много? А папу бы тут оставила?

— Сколько сразу вопросов! Нет, я люблю твоего папу и никогда его не оставлю. Просто иногда нам, женщинам, это нужно.

— Что нужно?

— Нужно знать, что кто-то другой хочет тебя сделать своей женой. Кроме мужа.