Айдол-ян - 3 (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 101

— Значит, контракт с «Sonymusic» всё же возможен?

— Буду продолжать работать над этим. — обещает ЮСон. — Всё может измениться. Сама видишь, какая быстрая жизнь стала.

— ЮСон, я хочу, чтобы у «FANEntertainment» был контракт с «Sonymusic».

— Нуна, я сделаю всё возможное для этого. Верь мне.

(несколько позже, вечер того же дня. Дом мамы ЮнМи. Семья собралась у телевизора)

— А что ты ему говоришь? — спрашивает у меня СунОк.

— Обещаю, не пожалею жизни ради счастья и свободы корейского народа. — отвечаю я.

— Ух ты… — замирающим от восторга голосом произносит онни.

Сидим, все вместе смотрим праймтаймовские новости. Показывают посещение госпиталя высокими должностными чинами со свитой. Но для сокращения времени показа в новостях запись разговора убрали, а диктор за кадром коротко поясняет, что происходит в данный момент на показываемой картинке и кто чего кому сказал. Но СунОк уже слегка избалована информацией, получаемой «из первых рук» и поэтому она трясёт меня, чтобы я рассказывал всё, как непосредственный участник событий. Рассказываю, мне не жалко.

С утра, сразу после завтра, в моей палате началась подготовка. Соседок моих — выселили на время. Бельё на всех постелях поменяли, уборку сделали, потом появились телевизионщики. Поставили два осветителя по углам, камеру, стационарно на треноге. Пока все суетились, я лежал в кровати, с планшетом в руках, читал, по мне выставили свет, потом сделали грим, чтобы под лампами кровеносные сосуды не просвечивали. Послушал, как менеджеры решали возникающие проблемы. Дело в том, что желательно нас ЧжуВоном поместить в один кадр, рядом. Но также желательно, чтобы раненые лежали в постелях. Иначе, если они бодрецом будут стоять — какие они тогда раненые? Но если нас с ЧжуВоном разместить в кроватях рядом, это может навести зрителя на неправильные мысли и породить такие же неправильные ассоциации. Это военный госпиталь, «или где»? Вот менеджеры и решали, что им важнее — поместить двух героев рядом в кадре, или соблюсти приличия? Приличия победили, Корея — страна патриархальная. Взяли запасную камеру, оттащили к ЧжуВону в палату и начали переживать, что больше камер у них нет, и что будет, если одна откажет? Гости-то, не абы кто. Ударить в грязь лицом перед весьма серьёзными людьми у съёмочной группы желания не было. Посовещавшись, приняли гениальное решение, что если камера откажет у меня, то открутят камеру у ЧжуВона и перетащат сюда. Если же у него сломается, то свинтят мою и оттащат туда. На этом успокоились. Я же лежал на кровати, из-за планшета поглядывая порой на эту суету, пытался ощутить себя звездой.

Потом мне сделали грим, а где-то через пятнадцать минут появились долгожданные посетители. Без цветов. Слава богу ума у кого-то хватило. Но каждый из посетителей пришёл со своей свитой. Министр — со своей, генерал — со своей и тут ещё руководитель госпиталя появился, и тоже не один. Не мог же он пропустить такое событие в вверенном ему учреждении? Палата, естественно, на такое количество народа рассчитана не была. Пришлось переснимать «вход министра в палату к раненому», поскольку в первый раз следом за ним и генералом влезло столько народу, что спинами и камеру загородили, и свет. Врачи вообще в «первую партию» не попали. Откатили назад, в коридоре рассчитались по головам, второй раз вошли только министр, генерал, главный директор госпиталя и, «тадам!», директор ЮСон! Откуда? Как он попал в эту компанию? Это же военный госпиталь, вход по пропускам? Есть связи у человека, есть. Может, он еврей? Корейский…

И вот, заходят они второй раз, второй дубль, заходят, а я такой утомлённый ранением, лежу на спине, с печалью смотрю в потолок. Опускаю глаза, замечаю гостей и пытаюсь встать. Гости устремляются ко мне и предлагают лежать дальше и выздоравливать, на что я быстро соглашаюсь и откидываюсь обратно на подушку.

Ну такой вот, «вшивенький», сценарий сценаристы придумали. Что поделаешь? Потом пришедшие со мной общаются, я с ними. При свидетелях беру на себя обязательство сдать всю свою кровь во славу нации и быть крепким, неустрашимым воином до самой победы. Оператор снимает, лампы светят, звукооператор пишет звук, используя микрофон на длинной штанге, я говорю слова, согласно сценарию. В общем, сняли. Закончив, выключили свет и камеру, уже не под запись, гости ещё раз поблагодарили меня, все пожали руку. Я, воспользовавшись моментом, попросил генерала на предмет, что пусть он будет любезен дать команду, чтобы мне привезли мой разбитый «KingKorg». Вместе ведь начинали. Бросать, это как предательство будет. Генерал понимающе покивал, пообещал посодействовать.

Потом все ушли на сьёмки в палату к ЧжуВону, а я стал собираться в агентство, поскольку ЮСон сказал, что договорился обо всём и мне дали увольнительную до 24-х часов этого дня. И ему страсть как не терпится со мной поговорить.

Но до агентства мы с ним не доехали. Я внёс предложение по изменению маршрута, и мы с ним, вместо агентства, заехали в ресторан. В один из тех, в которых не присматриваются к своим посетителям. И там, в ресторане, под свежепожаренное мясо я до невероятности изумил ЮСона своими знаниями, подчерпнутыми из умных книжек. А именно — как сейчас на самом деле всё реально делается на музыкальном рынке. Мне показалось, что больше всего директора впечатлило моё заявление о том, что я вхожу в немногочисленный топ тех, чья музыка продаётся, а значит, лейбл на ней будет зарабатывать. А поэтому, мне стесняться не стоит, пусть «Sonymusic» платит по полной. Не ей же одной — жировать? Конечно, я не так сказал, простыми фразами, сказал конечно покрасивше. Но смысл был очень близок.

Осмыслив услышанное, ЮСон сказал, что я «охренела совсем уже в край» и со мной «нужно уже что-то делать». Для начала хотя бы не давать читать, а давать больше работы. В этот момент закончилось мясо, и мы расстались, поскольку смысла сидеть за пустым столом не было. Директор поехал рулить агентством, а я поехал домой, поскольку срок увольнительной истекает только в полночь. А я дома уже давно не был. Вот, помылся, переоделся в домашнее, общаюсь со своими. Выполняю просьбу онни — делюсь эксклюзивной информацией. Но так, «привираючи». Стараюсь представить всё более красиво, чем было в действительности. Онни — ещё молодая, доверчивая. Зачем заплёвывать у неё на глазах красивую витрину? Пусть будет. В жизни не так много красивого, как хотелось бы…

В этот момент сюжет о госпитале заканчивается, и диктор переходит к следующей новости — началу нового учебного года.

— Вау! — восклицает СунОк находясь под впечатлением от увиденного и услышанного.

— Ты такая крутая! — обращаясь ко мне, говорит она. — Министр обороны пришёл узнать о твоём здоровье! Завтра в университете только и будет об этом разговоров! Все будут завидовать, что у меня такая сестра! ЮнМи, ты не можешь сходить со мной в университет? На праздник начала нового учебного года? Это мой последний учебный год.

— Онни, ну как я пойду? — удивляюсь я. — Я же раненая в госпитале лежу, чуть живая. Сегодня показали, как министр приходил меня проведать, а завтра я уже по улице бегать начну. Увидят, скажут, какая же она — раненая? Что-то тут не то!

— Не болтай. — несильно хлопнув меня по коленке строго говорит мама. — Ты не чуть живая.

— Жаль, что ты не сможешь. — загрустив, говорит СунОк. — Это было бы круто. Я ещё себе новый костюм купила.

— Покажи? — прошу я, желая поднять ей настроение.

— Сейчас! — с готовностью вскакивает она, враз перестав грустить.

Дом, милый дом…

Время действия: первое сентября, вторая половина дня

Место действия: одна из сеульских городских больниц. По одному из коридоров в камуфляжной военной форме, армейских ботинках, кепке с длинным козырьком и тёмных очках быстро идёт ЮнМи.

Торопливо иду по больничному коридору, кручу головой по сторонам, ищу палату усиленной терапии. Ничего, как говорится, не предвещало. Спокойно лежал себе на кровати, используя телефон, делал работу для СонЁн, как вдруг позвонила ЁнЭ, сказала, что ей звонила моя мама, СунОк плохо и она в больнице.