Айдол-ян - 3 (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 84

Смотрю на собеседника. Собеседник, похоже, в ступоре от постановки вопроса.

— С ума сошла, чусан-пурида?! — наконец справившись с удивлением восклицает он. — Думаешь, школьница умней генерального штаба?

Я опять пожимаю плечами.

— У меня может оказаться сторонний свежий взгляд на старую проблему. — отвечаю я. — В бизнесе такое сплошь и рядом, когда для решения сложной ситуации приглашают человека со стороны. Подобное здесь тоже может сработать. Законы управления в организациях примерно одинаковы.

— Не вздумай сказать это вслух. — оглядев меня и видимо придя к мнению, что я говорю серьёзно, даёт мне указание ЧжуВон. — Приехала петь патриотические песни, а сама говоришь такие непатриотичные вещи. Подставишь и меня и себя. Ты — военнослужащая и должна выполнять приказы старших по званию. Забыла, как в уставе написано?

— Да помню я. — с лёгким пренебрежением говорю я. — Только пытки гражданского населения — это военные преступления, которые попадают под действия международного трибунала. Почему бы нашему военному руководству не подумать об этом?

— Какие ещё — пытки?

— Музыкой. Когда постоянно, днём и ночью играет одна и та же музыка, это пытка.

— Почему, постоянно? — удивляется ЧжуВон. — В десять часов вечера установки выключают. А включают, в девять часов утра. Никаких пыток.

— Мда? — отзываюсь я на это. — Даже так? Ну тогда ладно. Пусть играет. Я не против.

— Пфф! — с облегчением выдыхает ЧжуВон. — С тобой запросто можно сойти с ума. С серьёзным видом говоришь такие вещи, что просто волосы дыбом встают!

— Где именно — встают? — интересуюсь я у него. — На заднице? Или, в целом, по всему организму?

— Не нужно уходить от разговора. — требует ЧжуВон. — Я ещё не закончил с тобой говорить. У меня внезапно возникло ощущение пробелов в твоём мировоззрении. Ты вообще понимаешь, что такое — патриотизм?

Пфф… ну вот ещё пафосной беседы мне сейчас не хватало. Особенно, на такую тему…

— Это достаточно объёмное понятие, чтобы обсуждать его вот так внезапно, без подготовки. — пытаюсь я не углубляться в этот разговор, действительно не желая вести разговоры «за жизнь».

— Ты не знаешь, что это такое? — пристально смотрит на меня ЧжуВон. — Это из-за твоей амнезии?

— Нет. — отрицаю я. — Знаю. Просто не хочу сейчас об этом говорить.

— А когда ты захочешь? Когда тебя спросят, а ты не сможешь ответить?

— Любой может наболтать много всяких слов, объясняя, что такое патриотизм и в итоге окажется прав. Скажут — «просто у него мнение такое». Личное.

ЧжуВон с осуждением смотрит на меня.

— Глупости говоришь. У патриотизма есть чёткое определение. Слушай меня. — говорит он. — Я сейчас объясню, что это такое. Патриотизм, это верность и преданность к своей стране, и её народу. Гордость за неё и готовность пожертвовать своими интересами и собой, ради неё. Поняла?

— Доставлять неудобство жителям других стран, это тоже является патриотизмом? — интересуюсь я. — И в чём именно здесь гордость?

ЧжуВон задумывается над вопросом.

— Это показывает наше превосходство над ними. — подумав, объясняют мне. — Мы можем поступать так, как считаем нужным.

— Ага. — киваю я. — Итог. Насмотревшись нашего «превосходства», соседи склепали себе ядерную бомбу и готовы решить вопрос с музыкой радикально. Раз и навсегда.

— Ну и кто теперь дурак? — спрашиваю я у ЧжуВона. — Сколько денег было вбухано в эти передвижки, в их обслуживание? И чего? Получили теперь проблему ставящую под вопрос существование всей нации. Зачем? Лучше бы эти деньги бабам отдали, у них детей рожать не на что. Нация на пути к вымиранию, а они к-поп на границе крутят! Охренеть…Тут конец скоро всем настанет, а ты мне про патриотизм рассказываешь!

ЧжуВон, похоже не находя слов, смотрит на меня вытаращив глаза. Что-то я разухарился… Это не мои проблемы. Живут они так, пусть живут себе дальше! Нужно как-то закончить этот разговор и… И всё!

— Предпочитаю вместо «патриотизма» использовать в жизни понятие — «целесообразность». — говорю ему я. — Когда принимаются разумные решения в рамках целесообразности, то жизнь автоматически становится лучше. Например, элементарное посещение спортзала позволяет сэкономить на врачах и лекарствах, продлить жизнь, а также повысить работоспособность, что несомненно положительно скажется на личном благосостоянии и благосостоянии близких. И не нужно будет никакой жертвенности. Типа, превозмогая боль, хромая или ползком добираться до работы.

— С чего это вдруг — нация на пути к вымиранию? — прищуривается на меня ЧжуВон.

— Загляни в статистические отчёты. — предлагаю я. — Страна в прошлом году установила антирекорд. Коэффициент рождаемости меньше единицы. Аналитики пишут, что такое значение показателя характерно для стран, ведущих многолетнюю, затяжную войну. Полюбопытствуй и ужаснись.

— Что за странное желание для девушки твоего возраста интересоваться статистическими отчётами?

— Чтобы иметь аргументы для бесед. Статистика эта такая вещь, против которой сложно спорить, не становясь при этом глупо выглядящим.

— Твоя «целесообразность» хороша, когда мир. — не став спорить, ЧжуВон возвращается к теме, которая для него, похоже, более «чувствительна». — А когда начнётся война? Что тогда?

— На этот случай, государство «целесообразно» содержит армию. — отвечаю я.

— А если враг будет сильней? — спрашивает ЧжуВон. — По-твоему, «целесообразней» будет просто сдаться, так, что ли?

Ну, если на кону не стоит вопрос о существовании нации, как таковой… Мабени…

— А по-твоему, «обнулиться» будет правильней? — интересуюсь я. — Евреев, вон сколько пинали? То египтяне, то варфоломеи. Всю историю по всему миру кочевали. Ничего, выжили. Теперь уважаемая всеми нация. А так упёрлись бы рогом до конца, против Египта, мы бы сейчас и не знали, что были такие.

— Кто такие — «варфоломеи»? — удивляется ЧжуВон.

— Без понятия. — пожимаю я плечами. — Собирательный образ всех еврейских угнетателей. Или ты думаешь, что я их всех помню — «поплемённо»?

— Я понял. — помолчав, говорит ЧжуВон. — Ты просто женщина. Женщины выходят замуж и уходят в чужую семью. Поэтому, чувство патриотизма у них не развито. А ещё, женщины очень большое значение придают материальному достатку. Война его разрушает. Женщинам это не нравится, и они всегда за мир. Каким бы плохим он не был.

Вы тока посмотрите на него… на этого всезнающего, меркантильного… пацака!

— Я так понимаю, что за отсутствием вменяемых аргументов в ход пошли личностные оскорбления? — насмешливо интересуюсь я.

— Какие оскорбления? — удивляется ЧжуВон.

— Личностные. Считаешь, что женщина не может быть патриотом?

— Это констатация факта. Сама только что сказала, что «целесообразность» лучше, чем «патриотизм».

— Ну да. — иронично говорю я. — Бесить соседей на границе веселей и легче, чем каждый день скучно работать над взаимовыгодным сосуществованием.

ЧжуВон оглядывает меня.

— Похоже, у нас совершенно разные взгляды на жизнь. — говорит он.

— Похоже, что так. — не спорю я.

— Тебя это не огорчает?

— Почему меня это должно огорчать?

— Потому, что у тебя неправильные взгляды на жизнь.

— Я тебе сказала, что про патриотизм можно наболтать всякого и выглядеть при этом правым.

— Значит, на самом деле разговор был не о чём? Просто решила меня выбесить?

— А чем ещё в жизни занимаются — «официальные невесты»? — насмешливо улыбаясь, спрашиваю я и сам отвечаю на свой вопрос. — Бесят «официального жениха». Это… бонус такой, данный им небом. Своеобразная компенсация. Потом уже не развернёшься. Брак, свекровь, дети, хозяйство. Нужно успеть, пока есть возможность…

Со стандартной сценической улыбкой смотрю на негодующего ЧжуВона.

Как-то слабоват ты в «в пикировке». Наверное, чобольский образ жизни сказывается. Практики нет.

В этот момент, мой собеседник, видимо тоже вспоминает, что он «из чоболей» и делает бесстрастное лицо.