Поход (СИ) - Валериев Игорь - Страница 33

Рывок. Дозированный удар ребром ладони по сонной артерии. Кляп в рот. Пока я проделывал эти действия, Ерилов накинул двойную петлю веревки на предплечья «языка», стянул, обмотал несколько раз и завязал узел. Этап транспортировки продумали заранее. Связав ещё и ноги пленному, по очереди с Ериловым поволокли китайца к лесу. Достигнув первых деревьев, где нас страховали Зарубин и Гагаркин, подхватили «языка» под руки и потащили в глубину леса к выбранному для первого потрошения небольшому овражку.

Приведя пленного в сознание, хотел начать экспресс-допрос, но он не понадобился. Китаец запел, как соловей. В «языки» нам попался обычный крестьянин, которого боксёры насильно рекрутировали под свои знамёна, забрав из одной из фанз посёлка, который остался за нашими спинами. Два дня назад утром к ним в селение пришёл большой отряд восставших, который заставил женщин и детей отправиться вверх по реке, где их должны были переправить через Пэйхо в другую деревню. Всех мужчин рекрутировали в войско, объяснив, что на Тяньцзинь движутся проклятые иностранцы, поэтому смелые ихэтуанцы, которые уже осадили посланников дьявола в Пекине, вместе с воинами Поднебесной возродят Срединное государство. Они все вместе прогонят ненавистных иностранцев-христиан, а также предателей из китайского народа и откроют для китайцев зарю новой жизни. Сама старая богдыханша назвала их «своими возлюбленными сынами».

«Вчера подошёл ещё один отряд боксёров, — продолжал делиться информацией китаец. — В нём было несколько офицеров из войск генерала Не. Этот отряд расположился за посёлком, так как главари отрядов восставших не ладят между собой. Первый расположился в усадьбе, а второй в палатке, здесь в поле. После боя, те, кто был в усадьбе, захватили двух казаков, а те, кто с китайскими офицерами поздно вечером привели в свой лагерь двух иностранцев из-за моря. Сегодня в полдень всех четверых казнят. Об этом сообщили командиры. Все должны присутствовать на этом мероприятии, чтобы увидеть, как умирают пособники дьявола. Казнь их будет ужасной».

Я слушал «языка» и думал о том, что Тонких и Зарубина мы потеряли. Спасти их из усадьбы не возможно. А пленный всё продолжал вещать, что для него лучше было бы, если бы эти восставшие никогда не приходили бы в его селение, и не мешали жить. Он хоть и простой крестьянин, но не верит во всю ту чушь, которую несут ихэтуани. Иностранцев он видел и не раз. Никакие они не посланники дьявола, а обычные люди. Его родной брат живет среди иностранцев в Люйшунькоу, который сейчас называют Порт-Артур и ничего страшного в таком соседстве не видит. В последнем письме советовал переселиться к нему.

Заткнув говорливому «языку» рот кляпом, пересказал казакам всё, что удалось узнать.

— И что делать будем, Ваше высокоблагородие? — тихо спросил Зарубин. — Убьют брата и хорунжего нехристи.

— Не знаю, урядник. Они в усадьбе. А ты сам видел, как она охраняется. Где их держат неизвестно, и до рассвета не больше двух часов осталось. Давайте ещё раз подумаем, что можно сделать. Одна голова хорошо, а четыре лучше.

Подумали, поспорили и я решил, что попробуем взять главаря ихэтуаней, который расположился в походном лагере. Добравшись к своим с таким ценным грузом, отправим парламентеров к китайцам из войска генерала Не и через них попробуем обменять попавших в плен казаков и американцев. Один главарь вместо четырёх воинов?! Может и согласятся. Теперь осталось, только главаря взять. Авантюра чистой воды, но пока удача была с нами. Первый «язык» говорливым оказался. Пускай теперь покажет, где ночует главарь.

Богиня удачи, кажется, продолжала кружиться над нашими головами. Палатка предводителя отряда боксёров, оказалась не в центре лагеря, а с края и не далеко от леса. Если тихо, то пробраться можно. Тем более, под утро самый крепкий сон. Часовые, которые были расставлены по периметру лагеря, клевали носом. Двое у палатки главаря, вообще нагло дрыхли. Всё это успели быстро рассмотреть перед тем, как с Петром поползли к месту ночевки вожака боксёров, расположившихся на этом биваке.

«Должно получиться, я везучий, — подумалось мне, когда приподнял низ полога палатки и просунул внутрь голову. — И где наш клиент?»

Прислушался, задержав дыхание, почувствовал какое-то шевеление слева от себя, движение воздуха, резкая боль в затылке и полная темнота.

— Очнулись, Ваше высокоблагородие? Долго вы провалялись без памяти.

Я с трудом повернул голову в сторону говорившего и увидел старшего урядника Зарубина.

— Где мы? — спросил я, с трудом ворочая языком в пересохшем рту.

— В посёлке китайском, где нас с хорунжим захватили. Вчера вечером сюда двух американцев притащили, а под утро вас принесли.

— Вы то, как к этим нехристям попали, Тимофей Васильевич? — вступил в разговор Тонких.

— Неудачная попытка захватить одного из главарей бандитов. Хотели попробовать обменять его жизнь на ваши, — с трудом сев из-за связанных ног и рук, ответил я.

Голова не закружилась, зрение не поплыло, тошноты не возникло. Подняв руки, связанные почему-то спереди, завел их за голову и попытался внешней стороной больших пальцев, проверить, как поживает мой затылок. Нащупал хороших размеров шишку.

Дождавшись, когда я завершу исследование своей головы, Тонких спросил:

— Что значит обменять жизни?

— Казнят нас в полдень. Так вчера объявили главари боксёров. Лишь бы сразу голову отрубили, а то они такие затейники.

— Вы серьёзно?

— Серьезнее некуда, Иван Васильевич.

В это время с улицы донёсся ор толпы, а потом ещё один громкий крик-рёв.

— Так вот зачем американцев вытащили, — побледнев, произнёс хорунжий.

В это время, заскрипев, отворилась дверь, и в её проёме появился китаец, державший в руках за волосы две отрубленные головы. Одна из них принадлежала сержанту Уотсону.

«Бедный Барни, — подумал я, глядя в застывшие в удивлении глаза сержанта. — Кто бы мог подумать, что житель штата Вирджиния и недоучившийся студент Висконсинского университета потеряет, в прямом смысле, голову в небольшой китайской деревушке, недалеко от города Тяньцзинь. Хотя для меня какая разница, если я и жил ближе. Не повезло, товарищ подполковник. Скоро и твоя голова отделится от тела».

— Очнулись, есаул? — вопрос, прозвучавший на чистом русском языке, отвлёк от грустных мыслей и заставил поднять голову.

В помещение, где мы находились, вошёл плотный китаец лет сорок в форме офицера циньской армии. На конической шляпе с красной нитью был синий шарик, говоривший о том, что нас посетил ингуань или командир батальона. Вместе с «комбатом» из солнечного света в темноту то ли сарая, то ли склада зашли ещё двое китаёзов. Один полный коротышка, а второй худой и длинный. На худом я увидел кобуры со своими наганами, а толстяк держал в руках мой маузер, с пристёгнутой кобурой-прикладом, любовно поглаживая пальцами левой руки ствол.

— Как голова? Не болит? Признаться мне повезло вовремя проснуться от храпа этих горе-часовых и я уже поднялся на ноги, чтобы выйти и наказать их моей тростью, когда вы попытались проникнуть в палатку, — произнёсший вопросы и дальнейший рассказ на русском языке китайский офицер довольно улыбнулся. — Представьте моё удивление, когда оказалось, что в палатку пытался проникнуть казачий офицер. Зачем вы это сделали?

Скрывать в такой ситуации было нечего, поэтому я честно ответил:

— Я получил информацию, что в палатке находится вожак местных бандитов и хотел захватить его в плен, чтобы обменять его жизнь, на жизнь моих людей.

— Благородно, но глупо, есаул. Неужели вы думали, что сможете это сделать?

— Неизвестно, как бы дальше всё получилось, если бы ты так удачно не проснулся. Могло оказаться, что сейчас со связанными руками и ногами передо мной стоял бы ты — офицер циньской армии или кто-то из тех двоих главарей бандитов, что находятся за твоей спиной. Я мог захватить только одного. Все остальные в палатке бы умерли.