Свежая кровь (СИ) - Володарский Вадим - Страница 46

Какой-то частью Влад его понимал, но не стал об этом говорить.

— Меня интересует… ее история. В общих чертах я ее знаю. Уже знаю. Но — что рассказывала сама Злата? — спросил он. Алина пожала плечами.

— Ничего. У каждой из нас своя история. Это мы никогда не обсуждаем друг с другом.

— Вам запрещают?

— Нет, скорее… молчаливое согласие. Наши мужья понимают, что если бы мы хотели… Но мы не хотим.

Они еще некоторое время молчали, а потом Влад решил сделать последнюю ставку.

— Извините, Алина, но… вашу историю я тоже знаю. Тоже в общих чертах. И это, конечно останется между нами. Знаю, кем вы были раньше. Знаю, что произошло… с точки зрения следствия. Когда собирал информацию о Злате, так случайно поучилось… — На самом деле, он намеренно собирал эту информацию. Но, конечно, не стал этого говорить.

— И что вы хотите от меня? Если, как вы говорите, это останется между нами.

— Хочу услышать историю с вашей точки зрения. Думаю, она будет отличаться…

— Конечно уж, будет, — грустно улыбнулась Алина. — Вы говорите, что знаете, кем я была. А понимаете, что это значит? Что это такое — приехать с Урала покорять столицу, достичь там успеха, почувствовать себя человеком… Через что надо пройти, какие усилия приложить… И на это уйдет несколько лет…

— Представляю, — ответил Влад.

— Ну, пусть представляете. А потом за тобой приезжают, куда-то везут, ты не понимаешь, что вообще происходит… А потом оказываешься в грязной камере, где постоянно находится несколько десятков женщин, от девушек до старух… А у тебя в этом городе никого нет. Ни друзей, ни родственников. Родители не могут приехать…

— Родители?

— Да, они были еще живы. У меня единственной из «русских жен» здесь. — Алина грустно улыбнулась. — Наверное, я была слишком лакомым кусочком, и они пошли на такой риск. А потом тебе говорят, что обвиняют в разбое и покушении на убийство. Ты объясняешь им, что ничего подобного не делала, и тебе не было смысла это делать. Но они говорят, что потерпевшему веры больше, а он тебя опознал. И что суд будет считать так же. И ты чувствуешь тупик. И так несколько месяцев. У тебя есть адвокат, но что он может сделать..? Ты начинаешь понимать, что это твое будущее, на годы. А потом… тебя переводят в другую камеру. Восемнадцатую.

— А что это? — спросил Влад. — Что это значит?

— Это значит, что кто-то тебя оценил… Тебя переводят в пятиместную камеры, где ты оказываешься только четвертой. Все остальные — тоже молодые. И красивые. И они объясняют тебе, что… дальше все надо заслужить.

— Как? — Влад на секунду повернул голову, чтобы встретиться взглядом с пассажиркой.

— Вы когда-нибудь бывали в тюрьме? — спросила она.

— Бог миловал.

— Там понимаешь… что от тебя не зависит ничего. Даже еда и врачи — все зависит от кого-то. Понимаете? Тебе могут сколько угодно носить передач, но от них зависит, дойдут они до тебя или нет. Мне и не носили много… Кому было..? И просто… могут оставить без всего. И они пользуются этим. Чтобы зарабатывать деньги.

— Как? — повторил Влад. Алине надо было собраться с духом, чтобы рассказать.

— В СИЗО много мужчин. Некоторые из них — очень богатые, им… хочется женского общества. Понимаете?

— Кажется, да.

— Самым соятоятельным хочется, чтобы женщины были красивые. В СИЗО с воли никого не проведешь. Но всегда есть кто-то на месте… Вот они и… стимулируют. Как? Отправляют лучших в восемнадцатую камеру женского блока, по крайней мере, это так в СИЗО Южанска. А там… дежурства. Вот до меня там сидело трое девушек. Это означает, что каждую раз в три дня… ведут в кабинет, где оставляют на ночь с таким заключенным. Если она согласится — на следующий день всех в камере накормят. И ее тоже. Если нет — о восемнадцатой камере «забудут». Обо всей камере. Восемнадцатая, ко всему, немного в стороне, на отшибе, там такая архитектура… А есть хотят все. Понимаете? Представляю себе, сколько брали с тех заключенных мужчин…

— Круговая порука, — заключил Влад.

— Именно так. Мне объяснили в первый же день. И что я не лучше других.

— А девушки, которые сидели там… Они действительно совершили что-то? — поинтересовался Влад. — Или… как вы?

— Одна… она действительно убила своего парня. Во время ссоры. Самая красивая там, она работала репортером на местном телевидении. Таня… Кажется, ее дело затягивали намеренно. Она признавала вину, ее могли бы давно осудить, и она поехала бы в колонию. По крайней мере, так она сама говорила. Но ее держали в восемнадцатой уже год… Наверное, жалко было отпускать, она была очень красивая… У нее не было ни родственников, ни больших денег. И адвокат был по назначению, впрочем, как и у меня, я просто никого не знала в Южанске. Вот именно Таня мне и вдалбливала, что я не лучше нее… Валю и Тамару задержали с наркотиками. Валя говорила, что их подбросили. Она там почти сошла с ума. Студентка местного универа, такого точно не ожидала… А Тамара… Она, кстати, ваша, Влад, землячка. Поехала в Россию работать, и ее заставили что-то перевозить. Или уговорили, не знаю. И она попалась. И оказалась достаточно красивой, чтобы оказаться в восемнадцатой. Они сидели там по несколько месяцев. И очень обрадовались, когда меня подселили к ним: им придется отрабатывать не раз в три дня, а раз в четыре… Очень ждали, что, возможно, появится пятая…

Алина замолчала, а Влад сказал:

— Не буду спрашивать, что было дальше…

— Ничего, — неожиданно ответила она. — В первую ночь они вывели Тамару. Наверно, мне решили дать привыкнуть к мысли, что… Во вторую ночь — Таню. Она вернулась в таком виде… А днем ​​меня повели на беседу, так они сказали. Предложили выбор. Сказали, что у меня на размышления сутки, потому что, если после Вали выведут меня… возврта уже не будет. И что «парни» уже знают про настоящую модель из Москвы. Или остаться там… или согласиться… выйти замуж, и тогда меня освободят вообще. Я спросила, за кого, а он, — это был офицер, там работал, — спросил: а разве это важно? К сожалению, сказал, это не он. Но это будет один человек, и я буду жить нормальной жизнью, рожу детей… И вернули в камеру. Я спросила у девочек, что это значит. Таня ответила, что, пока она здесь, таких, как я, было несколько. Все согласились. И сказала, что надо быть сумасшедшей, чтобы согласиться. А я считала, надо быть сумасшедшей, чтобы остаться… Так что на следующий день меня вернули в нормальную камеру. А скоро и выпустили. Ну, как выпустили? Вытолкнули за ворота, и передали каким-то людям, те посадили меня в машину и повезли сюд… Поселили в каком-то доме, дали подписать какие-то документы… А Фазиля я увидела только на свадьбе, а поговорить с ним смогла… только после, в спальне. Единственное, что говорила Злата, что у нее было так же. Это такая свадебная традиция у хасанийцев, — молодые не разговаривают до окончания… Но, если оба — хасанийцы, даже если сговорились родители, они жили в одном городе или рядом, может быть, хоть встречали друг друга. А у нас так…

— У всех? — спросил Влад, притормаживая, потому что невозможно было обогнать грузовик на узкой дороге.

— Истории, может, и отличаются, но… примерно так — у всех. Я же говорю, мы не обсуждаем это. — Алина помолчала. — Даже не знаю, почему решила вам рассказать… Потому что проо восемнадцатую никогда никому не говорила. Даже Фазиль не знает. Он знает, что… меня выкупили, но не знает, почему я согласилась.

— Жизнь… — сказал Влад. А Алина неожиданно улыбнулась.

— Вы знаете, Влад, если бы вы спросили меня, жалею ли я в итоге, что так получилось… Я бы сказала, что, скорее, нет. Да, сначала… там было страшно. И то, что ничего не знаешь, а потом, в восемнадцатой… Но, когда оказалась здесь… Думаю, я могу благодарить судьбу. Я вырвалась оттуда, у меня муж, который хорошо ко мне относится, и прекрасные дети… Не говоря уже о том, что я не нуждаюсь. А что не по любви… А было бы у меня в Москве по любви?

Возможно, это циничный взгляд на вещи, думал Влад через полчаса, отъезжая от дома Фазиля Тохова в Хасанкале, когда высадил свою пассажирку. Но точно практичный. Изменила бы что-то Алина, если бы знала с самого начала..? Трудно сказать, но менять что-то в своей жизни сейчас — точно не захочет.