Ловкач. Часть 2 (СИ) - Бон Рита - Страница 4

Сейчас тридцатитрёхлетний владелец огромной кучи денег и нескольких десятков баснословно дорогих лошадей находился под стражей, а его имущество перерывали вдоль и поперёк.

Левада* — левадой называют специальные загоны, предназначенные для выгула лошадей. На практике это большие земельные участки, огражденные деревянным или металлическим забором.

** — все описанные события в истории «Ловкач» происходят в 2018 году.

На расчищенной площадке у главного входа в конюшни был огорожен участок земли. Труп животного передали для дальнейшей экспертизы, к останкам музы ещё не притрагивались, ожидая распоряжений свыше. Работники фермы были отозваны, на месте убийства осталась только команда экспертов и несколько муз из верховного управления, не считая Райвена.

Вместе с заместителем и Добролесной мужчина пересёк площадку и приблизился к оградительной ленте. Под внимательными взглядами собравшихся Райвен поднырнул под неё. Ему необходимо было своими глазами увидеть останки Алькаиды. Как он и полагал, прошло достаточно времени, чтобы её тело потрескалось и распалось — сейчас на земле была лишь горстка праха. Она умерла рядом с агонизирующим животным — поблизости было много лошадиной крови, земля совсем размякла.

Каждая смерть музы была трагедией. И то, что Алькаида погибла на его подотчётной территории, бросало тень на него самого и его управление компанией.

Райвен присел и коснулся останков, пепел был ещё тёплый, словно Алькаида умерла мгновение назад. Гибель музы сама по себе противоестественна, а убийство музы её подопечным ужасно вдвойне.

Пытаясь сосредоточиться, Райвен слушал доклад эксперта отдела происшествий. Падая вместе с лошадью, Алькаида повредила ногу и не смогла подняться. Пока лошадь билась в агонии, Уоррингтон пересёк площадку и с близкого расстояния нанёс выстрел в грудь музы.

Люди из команды расследования смотрели на него с подозрением, словно он был соучастником преступления. Кто-то таращился на его медальон. Сейчас униженным чувствовал он себя.

Как какой-то контрактник посмел опорочить одну из их имени?! Слизняк под его ногами, да что он себе возомнил! Тот бросил тень на его репутацию. Жалкий и ничтожный!

Его колотило от гнева. Пальцы заметно дрожали, когда Райвен отнял руку от пепла. Он быстро сжал ладонь в кулак и спрятал руку.

Происшествие во время фуршета в фирме «Дош» было первым тревожным сигналом. Покушение на жизнь с целью встряхнуть его, а теперь убийство музы, в самом начале его работы в качестве главы компании, наводили на две мысли: кто-то явно небезразличен к нему и планирует подпортить ему немало крови. Едва ли оба этих случая способны как-то реально навредить, скорее, просто заставить его шевелиться. Загвоздка в том, что у него слишком много недоброжелателей.

Райвен опустил лицо, боковым зрением отметил, как Добролесна подлезла под лентой и остановилась в шаге от него.

Хватит здесь рассиживаться. Пора потолковать с Джоэлом.

Пока Райвен шёл к высокому амбару, где временно содержался преступник, на него обернулись, наверное, все. Не исключено, что здесь многим известно, кто он такой — слухи быстро расходятся. Одни смотрели на него с тревожным ожиданием, с интересом, другие не могли скрыть неприязни.

Широко шагая, он взобрался на возвышение, где находился амбар. С ним была Добролесна, его зам, двое из команды расследования и, наконец, у самого амбара его встретил Джозеф. Тот приветствовал его как старого друга, но, заметив хмурое выражение лица, сбросил напускную весёлость.

— Я хочу поговорить с ним один на один, — заявил Райвен, резко останавливаясь у входа в амбар.

— Ты уверен?

Джозеф сузил карие глаза, отчего слабо выраженная «восточная» складка проступила чётче.

— Говорить он отказывается. Последний час Джоэл грозится перестрелять всех нас, а тебе он готовит самую мучительную, по его мнению, смерть.

Похоже, его собеседник был взвинчен не меньше, обычно чувство юмора Джозефу было незнакомо.

— Прекрасно. Как раз обсудим детали, — бросил Райвен, не находя в себе желание веселиться.

Джозеф похлопал его по плечу. Чёрная бородка и усы своей формой подчёркивали узкое вытянутое лицо, слишком светлое для южанина с примесью азиатской крови.

— Что он принял? — спросил Райвен.

— Кислота. Насколько нам было известно, он бросил приём, и не представлял никакой угрозы.

— Я должен был предотвратить этот кошмар.

— Не вини себя. Невозможно уследить за всеми заблудшими душами.

— У тебя это получалось неплохо и без систем слежки и передачи данных.

С холма Райвен окинул взглядом конюшни — протяжённое здание в форме буквы «L», оно имело несколько входов и выходов. Джозеф проследил за его взглядом.

— За время моего правления тоже, случалось, погибали музы.

— Что думает совет? — вдруг спросил Райвен. — Ты за этим здесь, проконтролировать… Совет директоров требует моего присутствия.

— Заседание назначено на завтра, — подтвердил его мысли Джозеф. — Они ожидают, что ты появишься.

Его положение ещё больше омрачится, если он вздумает отказаться. Он знал это и так.

Издалека Райвен видел, как останки музы тщательно отделяют от земли и перемещают в специальный сосуд, который затем поместят в чемодан и транспортируют в место, где пройдёт поминальная церемония. Алькаида была британкой, и её прах будет покоиться в этой земле.

Ему казалось странным, что Алькаида не видела опасности, иначе бы она потребовала защиту, кроме этого в случае угрозы для жизни, она должна была стереть подопечному память. Это первое правило: жизнь музы бесценна, в любой ситуации, угрожающей здоровью и жизни, муза обязана применить забвение. Вероятней всего, Алькаида не успела. Либо она не верила до последнего в намерения Джоэла. В попытках воссоздать картину произошедшего, Райвен убедился, что до выстрела у неё было пару секунд — достаточно, чтобы стереть память. Когда лошадь её придавила, женщина потеряла способность двигаться, могла даже не видеть лица стрелявшего и не знать, откуда исходит опасность, тем самым дав убийце то самое необходимое время. Она не могла себя защитить самостоятельно, не обладая больше никакими силами. Но она могла предвидеть такое развитие событий: их сообщество наделено исключительной интуицией. Если Джоэл в последние дни вёл себя странно или принимал наркотики, она должна была об этом знать. Вероятно, они повздорили, возможно, между ними что-то произошло, о чём Джоэл не желает говорить. Это Райвен и собирался выяснить. Ещё одна загвоздка: за последние два года, что длится их контракт, Джоэл не употреблял запрещённые вещества, в том числе лёгкие наркотики, не курил травку, занимаясь одним сбытом.

Он не пытался сейчас вникнуть в чувства этих двоих и понять причины, побудившие Алькаиду ввязаться в это болото. Насколько он знал по примеру из собственного прошлого — нет ничего более безнадёжного, чем влюбиться в музу — это сродни вспышке огня, такой же кратковременной и опасной.

Алькаида нашла Джоэла в одной из клиник для наркозависимых, которую тот посещал для регулярного контроля. Мужчина полностью излечился от зависимостей, помимо чего его умственное состояние тоже шло на поправку. Только благодаря заключению врачей и прохождению множества тестов было принято решение, что мистер Уоррингтон абсолютно безвреден. Джозеф Абрамс, стоявший в то время во главе компании, подтвердил возможность заключения контракта. До сих пор поведение Джоэла не вызывало ни у кого опасений.

Райвен отвлёкся от своих рассуждений. Перед ним открыли железную дверь, и мужчина зашёл в амбар. Оказавшись внутри, он окинул взглядом чистое, отремонтированное помещение.

Джоэл сидел на стуле с заведёнными за спину руками, опираясь спиной о деревянную балку. При его появлении мужчина будто ожил, вскинулся и, щурясь, словно ему в глаза бил свет, принялся всматриваться в лицо вошедшего. По раздавшемуся металлическому звуку Райвен определил, что руки у Джоэла скованны наручниками. Прикованный к балке, тот заёрзал, пытаясь принять более удобное положение. В добротной кожаной куртке и брюках тот смотрелся довольно странно, мужчина вскинул чисто выбритое лицо и как-то с присвистом прыснул. Светлые растрёпанные волосы, с застрявшей в них соломой, и окровавленная губа свидетельствовали о проведённой беседе. Кое-где на одежде виднелась грязь.