Герой из героев. Дело привычки (СИ) - "Элтэнно" - Страница 18

Быстро приведя себя в порядок и отрезав кусок хлеба подрагивающей рукой (смех и грех, но мои пальцы и всю правую кисть ломило от усердного чрезмерного труда), я заметил, что Эветта со вчерашнего дня из еды так ничего и не взяла. Даже два яблока всё также одиноко лежали на огромном блюде. И так как сомнения меня в пору юности тоже мало терзали, взяв их оба и надкусив, я вышел из кухни. Гастон был занят покупателем, поэтому приветствие вышло скупым, и ничто не помешало мне подняться наверх да постучаться в дверь Эветты. И снова. И снова. Наконец, я не выдержал и вошёл в комнату без приглашения. Моей подруги там не оказалось. Как и в комнате мэтра. Это приводило в недоумение. Так что, выбросив через окно яблочко, под конец оказавшееся червивым, я принялся задумчиво откусывать от второго кусок за кусочком и неторопливо спустился обратно.

— Арьнен, вот ты соня сегодня! — добродушно пожурил меня Гастон. Он уже закончил с покупателем и складывал монеты за проданный товар в шкатулку.

— Угу.

— Но сервиз отменный вышел. Точно не пойдёшь ко мне в подмастерья?

— Угу.

— А вдруг передумаешь?

— Неа, — не оставляя от фрукта даже тощего огрызка, уже более членораздельно сказал я. — Это так интересно. Когда же постоянно и вынужденно рисуешь, то не остаётся ни фантазии, ни вдохновения. Скучно.

— Скучно ему! — фыркнул Гастон. — От хорошей профессии отказываешься, между прочим. Прибыльной. А тех художников, что вдохновениями дорожат, ценить обычно начинают после смерти голодной да холодной. Или думаешь, что завсегда магам служить будешь? Вдруг не вернётся за вами сударь Алхимик?

— Такая вероятность существует.

— Вот-вот. Подумал бы как в случае чего не спину гнуть, тяжести таская, — с этими словами Гастон прижал руку к пояснице и медленно потянулся. Что-то в его теле захрустело. — Эх, молодые! На то и родитесь, чтобы потом, ошибаясь, мудрость стариков припоминать.

— Такая вероятность тоже существует, — мечтая закончить с разговором да поскорее уйти к городской конюшне, повторился я.

— Заладил же одно и тоже! Лучше скажи-ка мне вот что. Вместо того чтобы бездельничать, подзаработать хочешь?

— Не думаю. Стоит отдохнуть от рисования, — прозвучало честное признание.

Сначала мне казалось, что, занимаясь сервизом, я попутно тайком разрисую и с десяток дощечек на продажу. Но меня хватило только на одну. Однообразные рисунки морально истощали.

— Хватит пока мои краски переводить. Я другое имел ввиду.

— Что именно?

— Твою работу новой хозяйке доставить надо, а мой посыльный припёрся с подбитым глазом. Пока не заживёт, и близко к приличным клиентам не отправлю! Нужен кто-то посимпатичнее. Заплачу отменно. Четверть серебряного… Уж очень тобой доволен.

— С этим может Эветта справиться.

— Да, но эта коза ускакала куда-то. Не стану же я твою сестру весь день поджидать?

Логика в его словах присутствовала. Деньги манили. На них можно было закупить еды на дня два вперёд, если питаться без сладкого, а времени труд занял бы всего ничего. Успелось бы до жилы доехать. Поэтому я взял в свои руки тяжёлый объёмный сундучок, украшенный красивым бантом, и направился к дому начальника городской стражи.

Заказчица принялась рассматривать сервиз, не выгнав посыльного из гостиной. Её довольство звучало музыкой для моих ушей (тогда мне не довелось понять, что хитрый Гастон именно из-за её похвал и выбрал меня в качестве курьера), а потому я даже раскрыл небольшой секрет — если поставить чашки в ряд дужками назад, то можно было увидеть, как щенок превращается в лохматого пса. Женщина от «секрета» восхитилась ещё больше и, проявляя неслыханную щедрость, вручила мне монетку из серебра. После этого я, ощущая себя редкостным богачом, уж не знал, кто из нас двоих испытывал больший восторг и, кланяясь, окрылённый покинул дом.

Став обладателем лёгких финансов, я, разумеется, направился на торговую площадь. Она располагалась неподалёку. Стоило бы попутно купить чего. Однако, каково было моё удивление, когда возле арки, ведущей на базар, взгляд уловил спину Эветты! Трое парней лихого вида насильно отвели её в сторону тёмного переулочка и там затолкали в закуток между домами.

Тайком спрятав монету из руки в ботинок, я последовал за подругой.

— …Не хочешь платить деньгами, так плати собой, уродина! — донеслось до меня грозное шипение одного из них.

— Нет! Я не обязана платить вам за то, что у меня купили краски!

Так вот зачем она ушла в лабораторию. Точно! У нас же ещё оставалось немного ингредиентов.

— Вякалку то закрой. То, что нашёлся такой профан — твоя удача. Умный у бабы, да и не у мага, вжисть бы не взял ничего. Ещё и в Храм с донесением наведался бы.

— Пожалел кралю видимо козёл зассаный, — хмыкнул другой, начиная лапать Эветту. — Фигурка то ладненькая. Подумал поди, что перепадёт ему чего.

— А, ну прекрати! — взвизгнула она, и огромная ручища легла ей на шею, приглушая возглас.

— Короче, так, сучка. Ты на нашей территории бабла подняла, а за это надо дань платить. Всегда.

— Это не честно!

— Честно-честно. Так что давай сюда половину монет или задирай юбку. Будешь сомневаться, так увеличу расценки.

Никогда мне не думалось, что я увижу такое выражение лица у Эветты. Она ни разу не плакала на моей памяти. Ни тогда, когда до ученичества её обзывали и изводили во дворе все, кому не лень. Ни тогда, когда мэтры в наказание за проступки избивали палками. Ни тогда, когда мы впервые убивали учившихся с нами мальчишек и девчонок, не прошедших очередное испытание. Даже у меня тряслись руки и подгибались колени, когда надо было делать разрезы на их парализованных телах, чтобы после под монотонные пояснения учителя приступить к изучению строения человека… Эветта всегда оставалась решительной, высокомерной, надменной и хладнокровной. Такое поведение принижало значение любых неприятностей. А тут… тут она испуганно округлила глаза и беспомощно приоткрыла губы.

Только вспоминая события тех дней сейчас, я наконец-то понял, какая битва шла внутри неё. Она не могла согласиться на плату собственным телом. Этого не позволила бы гордость. И она никак не могла вернуться ко мне, не принеся всех денег! Видимо, Эветта и получила за краски не так уж много. А тут ещё и предстояло отдать половину. Я бы определённо высказал что нехорошее об этом, а ведь я являлся её единственным другом. И она утрачивала моё уважение. Напрочь. Она не могла допустить этого!

Но это стало понятно только сейчас. Тогда я ещё не так хорошо ориентировался в подоплёке поступков людей. Даже тех, кого долго знал. Из нас двоих проницательной в человеческих отношениях была Эветта. Не я.

Главарь шайки не стал дожидаться и далее, а привычным движением запрокинул подол платья девушке на голову и, вдавливая её всем телом в каменную стену, начал расстёгивать штаны. Противный липкий шепоток в моей голове подсказал, что Эветта меня не видела, что можно тайком улизнуть, но…

— Будьте любезны, отпустите её, — бледнея и доходя до предобморочного состояния, сказал я на удивление звонким голосом, подходя ближе.

— Что там за овечка блеет?

А вот это уже знакомая тематика вопросов. На них ответ простой.

— Я не овечка.

— Арьнен! — воскликнула Эветта. И, доказывая наличие ума, не свойственного даже многим взрослым женщинам, вместо просьбы о помощи закричала: — Беги отсюда!

Действительно! К чему нам там двоим-то страдать нужно было? Разве я, начинающий неофит, справился бы с трёмя крепкими мужланами? Нас пока учили исключительно теории магии, разбавляя сухость обучения скромными практическими экспериментами. И ничему больше.

— О! Эти негодяи напали на даму? — вдруг послышалось возмущение за моей спиной. — Вы однажды станете настоящим мужчиной, мой мальчик. А сейчас пропустите вперёд опытного воина.