Несколько неспокойных дней (СИ) - Вылегжанин Сергей - Страница 22

— Выбор самый настоящий, уж поверь. Но окончательный ты сможешь сделать только там. — И указал наверх. — А тут просто ответь мне на вопрос: как ты относишься к женщинам-начальникам?

— Никак. — Помнится, пожал он плечами. — Мной никогда не командовала женщина. Я думаю, они очень разные, как и мужчины. От человека зависит. — Ну и от внешности. Красивой женщине и подчиняться приятнее. Наверное.

— Я имею ввиду конкретную женщину: мою жену, Викториану.

Тут он, вроде бы, сильно задумался. Жену начальника он уважал, но представить её в виде своего командира вот так сразу не мог. Он даже женщину в ней не рассматривал никогда, зная, что если что — смерть его не будет лёгкой. Слишком он много слышал про то, что делают ведьмы с предателями. А соблазнить жену начальника, по сути, и есть предательство.

— Я дам ответ наверху.

— Тогда полезли. — И пошел куда-то вбок. На самом краю каменного карниза на стене росли какие-то вьющиеся растения, среди которых обнаружилась простая верёвка с узлами, закреплённая где-то наверху. — Замечательно, с прошлого раза тут никого не было.

— Из дома вышла одна из ведьм. — Нарушил ход воспоминаний первый из дальнего наблюдения.

— Стоит на крыльце и потягивается. Какая малышка! Эх, я бы с такой позажигал. — Поддержал его второй, сидящий на перекрестном ракурсе.

— Зажигалка не отросла, помолчал бы уж. — Ответила им наблюдатель из группы, что контролировала возможные подходы к дому.

— Повертела головой и зашла обратно. — Доложил опять первый.

— Принял. — Ответил он сразу всем. Раз он не стал вступать в дискуссию, ребята поняли, что сейчас не время для болтовни.

Опять настала тишина.

Уже у входа в пещеру, они тогда посидели минут пять, переводя дух. Роджо представил, как по этим растениям лез пацан пятнадцати оборотов и проникся упрямству тогдашнего Теодора. Хотя, в плане упрямства, тот не сильно изменился.

— Давай зайдём в пещеру. Там теплее и дует меньше.

Пещера действительно оказалась безветренной, но неглубокой, так что он понимал того «небесного старца», который отказался тут жить.

— Вот тут нас никто не услышит. — Голос Теодора глушился, казалось, самими стенами. — А теперь скажи мне, каков твой выбор.

— Ты хочешь мне предложить заключить договор с твоей женой?

— Да. Но не договор по управлению жизнью, а договор по распоряжению.

Вот тут он задумался уже серьёзно. Как-то раньше ему никто не предлагал продаться в рабство, и если бы это предложил кто-то другой, он бы получил однозначный ответ. Получается, выбора у него совсем нет. А Айрани обещал выбор.

— Не вижу тут выбора. Или плен со смертью или рабство.

— Выбор есть. Я разрываю с тобой договор на должность моего личного помощника, но взамен ты становишься начальником охраны моего дома. Набираешь сам в неё сотрудников, организовываешь личную охрану дочерей и трёх жён. Договор будет тоже по управлению, но не на меня лично, а на семью. Но пожизненный, тут я уже никаких послаблений сделать не могу.

— Или?

— Или ты подписываешь на распоряжение, но не со мной, а с моей женой.

— А в чём подвох?

— Подвох в том, что я не знаю, что конкретно ты должен будешь делать. Только предполагаю. Могу только сказать, что там всё достойно, урона чести не будет. Гарантирую своим словом.

На честь Роджо, выросшему в интустриальном квартале, к тому же сироте, было вообще-то наплевать, но он знал, как это эфемерное понятие ценится его начальником и его жёнами.

— А поподробнее?

— А поподробнее расскажу, если сделаешь выбор в пользу нового начальства. Если узнаешь обстоятельства, то выбор у тебя уже будет другой: контракт на распоряжение или пожизненная ссылка на Перун.

Да уж. Выбор действительно странный: или спокойная жизнь и привычное дело, или непонятно что в рабстве. Как же любопытно, зачем его жене вдруг понадобилась его жизнь? То, что он серый, ничего для них не значило, они сами никто не сканируется мониками, так что этот аргумент он отмёл сразу. Получается, ей нужны его знания, которые он приобрёл, работая на Комитет лояльности, пока не влез в дела одной из корпоративных семей.

И вот тут возможны варианты. Что такого он узнает, если нужно защищать эти знания договором на рабство? Тем более, этот договор официально нигде не будет фигурировать, он запрещён в Содружестве. Получается, гарантироваться договор будет только его совестью?

— Договор на распоряжение будет подтверждаться? — Если да, то получается моник, который будет его кодировать, тоже окажется хранителем тайны.

— Да, будет. Прилетит из Перуна человек для этой процедуры.

Ага, опять Перун. Значит, дело касается этой планеты. Считается, что ведьмы всегда держат своё слово, но Роджо не один раз сталкивался по своей работе с тем, что толкуют они это «слово» иногда о-очень по-своему. Хотя, жене начальника он доверял, она никогда не обманывала и не играла словами, как это любили делать другие ведьмы. Как они с Теодором нашли друг друга, такие разные и такие похожие, было не понятно. Говорят, он вернулся после тридцатидневной командировки уже с женой.

— Я согласен на договор с твоей женой. — Теодор в ответ кивнул головой, явно не сомневаясь в его выборе.

— Что ж, тогда слушай: мой сын — моник. Активировался пять дней назад.

— Это и есть тайна? — Удивился он. Не слышал он раньше о тайных мониках.

— Да. Никто не знает, кроме меня, Викторианы и теперь вот тебя.

— А почему…

— Почему мы это скрыли? Потому что он мой сын. И я не хочу ему такой судьбы, которая его ждёт. А ждёт его отсутствие выбора.

— Моники самые уважаемые люди Содружества. — Напомнил он, на что Айрани горько усмехнулся.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Моники — это рабы Содружества. Ты не видел текста клятвы, которую они дают, а я видел. Я не могу оставить наследство и семью на того, кто даст такие обещания государству.

— Но клятву же можно отменить. — Намекнул он на то, что его собственную клятву Комитету отменяла какая-то красноволосая пожилая женщина с Перуна, которую жена начальника пригласила специально для этого случая. Он тогда был очень удивлён, потому что считалось, что моников среди красноволосых нет, раз там же одни женщины. А оказалось, что ведьмам они и не нужны.

— Моник, активировавшийся в шесть оборотов — это не серый, который просто много знает. Моники — это оружие! А оружие никто не захочет оставлять без присмотра, иначе проснешься завтра, а оно направлено против тебя. Тем более, что на данный момент уровня оракула их всего восемьдесят четыре на всё Содружество и, насколько я знаю, нет никого, кто бы стал моником в таком юном возрасте. Только это позволило нам пройти поверхностную проверку в тот день, когда была активация.

— И как вы собираетесь это скрывать?

— А я не знаю. — Улыбнулся Теодор. — И знать не хочу. В отличие от тебя или моей жены, я не могу врать следователям, а чего не знаешь — не расскажешь. И общение с сыном я сверну до минимума, чтобы он мне не рассказал случайно что-то такое, что мне знать не стоит. А теперь я ещё раз спрашиваю тебя: что ты выбираешь?

— Ссылка на Перун или договор по распоряжению?

— Да. Теперь выбор стоит именно так. И этот договор уже никто не сможет отменить, кроме кодировщиков Перуна, проверено неоднократно. Тебя закодируют на договор, меня — на сохранение тайны до её случайного или намеренного раскрытия общественности по независящим от меня обстоятельствам.

— У меня будет своя хозяйка? — Решил грустно пошутить он.

— Да. Только советую даже в уме так её не называть, а то проговоришься случайно. Она будет твой новый начальник. Пожизненный.

— Что ж, я согласен сменить начальство. Тогда, я прощаюсь с тобой, как с начальником, но, надеюсь, другом твоим я останусь?

— Конечно, Роджо! — Теодор даже назвал его настоящим именем. Роджо — значит «красный» на языке планеты, где он жил. Имя ему дали в детском доме (настоящего никто не знал) за то, что в моменты гнева лицо у него становилось алым от притока крови. А с тех пор, когда для всех Роджо стал Греем, то есть «серым», он даже начал отвыкать от своего старого имени. — И как к своему другу у меня будет к тебе просьба.