Бойцовский Клуб - Паланик Чак - Страница 10

• Предыдущая
• 10/40
• Следующая

Я огляделся по сторонам и сказал, ладно, ладно, но давай лучше выйдем наружу, на стоянку.

Мы вышли, и я спросил, куда Тайлер хочет, чтобы я его ударил: в голову или в живот.

Тайлер сказал:

– Застигни меня врасплох.

Я сказал, что никогда никого не бил.

Тайлер сказал:

– Ну так дай себе волю.

Я сказал, закрой глаза.

Тайлер сказал:

– Ни за что.

Я поглубже вдохнул воздух и, целясь Тайлеру в подбородок, изобразил удар, виденный сотни раз в ковбойских фильмах. Так поступают все новички в бойцовском клубе. Естественно, я попал не в подбородок – мой удар пришелся вскользь Тайлеру по шее.

Черт, сказал я, это не считается. Давай я перебью.

– Считается, считается, – и Тайлер неожиданно, как боксерская перчатка на пружине в воскресных мультиках, ударил меня кулаком прямо в грудь.

Меня отбросило на чью-то машину. Некоторое время мы стояли молча: Тайлер растирал себе шею, а я держался рукой за грудь, и мы оба, как кот и мышонок из мультика, понимали, что забрели куда-то, где еще не бывали, но при этом все еще живы и нам очень хочется знать, как долго можно идти по этой дороге, оставаясь живыми.

Тайлер сказал:

– Клево.

Я сказал, ударь меня еще.

Тайлер сказал:

– Нет, теперь твоя очередь.

И я ударил его как-то по-женски, неловко, прямо в ухо, а Тайлер в ответ пнул меня в живот. Все, что произошло дальше, словами не объяснишь. Как раз в это время бар закрылся. Люди выходили из него, собирались вокруг нас на стоянке и кричали.

Не знаю, что уж там понял Тайлер, но я почувствовал, что теперь я в состоянии справиться со всеми неполадками в моем мире: и с химчисткой, которая постоянно возвращает мне рубашки со сломанными пуговицами, и с банком, засыпающим меня сообщениями о превышении кредита, и с моей работой, и с начальником, который хозяйничает в моем компьютере, как у себя дома, меняя настройки ДОС. И с Марлой Зингер, которая украла мои группы поддержки.

Когда наш поединок закончился, ни одна из этих проблем никуда не девалась, но мне теперь было на них наплевать.

Наш первый с Тайлером поединок случился субботней ночью: Тайлер не брился с пятницы, так что после поединка мои костяшки были ободраны в кровь о его щетину. Лежа на автостоянке на спине рядом с Тайлером и глядя на единственную звезду, которая пробивалась сквозь свет уличного фонаря, я спросил его, с кем он бился.

И Тайлер сказал: со своим отцом.

Впрочем, дело, возможно, совсем не в этом.

В бойцовском клубе личность противника значения не имеет. Ты просто бьешься – и все. Хотя первое правило запрещало говорить о бойцовском клубе, мы все равно говорили, и вскоре на автостоянке после закрытия бара стало собираться все больше и больше парней. Когда похолодало, мы нашли другой бар, в котором нам разрешили собираться в подвале. Каждая встреча бойцовского клуба начинается с того, что мы с Тайлером оглашаем установленные нами правила.

– Большинство из вас, – заявляет Тайлер, – очутились здесь потому, что кто-то нарушил правило. Кто-то рассказал вам о бойцовском клубе.

Тайлер говорит:

– Так что у каждого из вас есть выбор: или перестать болтать о нашем бойцовском клубе или открыть свой где-нибудь в другом месте, потому что в один прекрасный день вы придете сюда и обнаружите, что не попали в число первых пятидесяти допущенных. Но если уж ты попал, то тебе придется принять бой или признать, что отнимаешь место у тех, кто стоял в очереди за тобой.

– Если ты пришел в бойцовский клуб впервые, – говорит Тайлер, – ты обязан принять бой.

Очень многие приходят в бойцовский клуб, потому что боятся сразиться с чем-то в своей жизни. После нескольких схваток они перестают бояться.

Многие становятся в бойцовском клубе лучшими друзьями. Все чаще и чаще на собраниях и конференциях я встречаю бухгалтеров, младших менеджеров и адвокатов с разбитым носом, который высовывается из-под гипса, фиолетовый, как баклажан, или с парой-другой швов под глазом, или со сломанной челюстью, стянутой металлической струбциной. Это спокойные люди: они сидят и слушают, и ждут, когда настанет время принять решение.

Мы киваем друг другу.

Как-то раз начальник спросил меня, откуда у меня так много знакомых.

По мнению моего начальника, среди деловых людей все реже и реже можно встретить джентльмена и все чаще – шпану.

Презентация продолжается.

Уолтер из «Майкрософт» бросает на меня взгляд. Уолтер – молодой парень с идеальными зубами и красивой кожей – занимает завидный пост и пишет письма в журнал выпускников привилегированного колледжа. Он родился слишком поздно, чтобы стать участником любой войны, и если его родители не разведены, то все равно отец редко бывал дома. Он вглядывается в темноту, пытаясь рассмотреть мое лицо, одна половина которого гладко выбрита, а вторая – представляет собой один сплошной синяк. Кровь блестит у меня на губах. Не знаю уж, о чем он думает сейчас: может, о вегетарианском пикнике в прошлые выходные, может, об озонном слое или необходимости прекратить испытания новых продуктов на животных, но, скорее всего, – о чем-то другом.

Одним прекрасным утром я нахожу использованный презерватив, который плавает, словно медуза, в моем унитазе.

Вот как Тайлер познакомился с Марлой Зингер.

Я встал отлить, и вдруг прямо над разводами ржавчины, напоминающими наскальную живопись, плавает это. Интересно, что творится в голове у сперматозоидов?

Что это?

Неужели шейка матки?

Всю ночь напролет мне снилось, что я вставляю Марле Зингер. Марла Зингер курит сигарету. Марла Зингер закатывает глаза. Я просыпаюсь в одиночестве, дверь в комнату Тайлера закрыта. Но Тайлер никогда не закрывает дверь своей комнаты. Всю ночь шел дождь. Кровля на крыше давно прогнила, провисла и разошлась, вода протекает на чердак, собирается над оштукатуренным потолком и каплями просачивается сквозь трещины в штукатурке.

Когда идет дождь, мы выкручиваем пробки из распределительного щита. Все равно во время дождя электричество здесь может включить только самоубийца. В доме, который снимает Тайлер, три этажа и подвал.

Когда идет дождь, мы зажигаем свечи. В этом доме имеются кладовые и альковы, отгороженные ширмами, и даже витражи на лестничных площадках. Эркеры в гостиной с думками, стоящими возле окон. Резные плинтусы в полметра толщиной, покрытые лаком.

Дождь просачивается повсюду, и дерево, из которого построен дом, набухает и корежится, а гвозди, которыми скреплено дерево, ржавеют и выпадают.

Отовсюду торчат ржавые гвозди, на которые легко наступить или напороться локтем, и на семь спален имеется только один туалет, и вот в нем-то я и нахожу использованный презерватив.

Дом чего-то ждет – то ли утверждения плана застройки, то ли обнародования завещания, – после чего он пойдет под снос. Я спросил Тайлера, как давно он поселился здесь, и Тайлер ответил – шесть недель. В первобытную эпоху ответственный квартиросъемщик этого дома скопил горы журналов – в основном, «Нейшнл Джиографик» и «Ридерз Дайджест». Горы эти становятся с каждым дождем все выше и выше. Последний жилец, сказал Тайлер, свертывал пакетики для кокаина, вырывая страницы из этих журналов. Замок на входной двери отсутствует с тех пор, как кто-то ее вышиб – возможно, это была полиция. На стенах столовой пучатся девять слоев обоев: цветочки поверх полосок, полоски поверх цветочков, цветочки поверх птичек, птички поверх листочков.

По соседству с нами нет ничего: закрытый автомобильный магазин, а на другой стороне улицы – склад, длиной в целый квартал. Еще в нашем доме имеется стенной шкаф, в котором мы нашли семь длинных валиков – на них скатывали камчатые скатерти, чтобы не морщились. И еще один шкаф для хранения изделий из меха, с охлаждением и обивкой из кедровых досок. Плитка в ванной комнате расписана вручную маленькими цветочками так, как не всякий свадебный сервиз расписан, а в унитазе плавает использованный презерватив.

• Предыдущая
• 10/40
• Следующая