Город (СИ) - Белянин Глеб - Страница 63

Вдруг кто-то резвый и молодой спрыгнул со стены — это был один из стражников. Он рванул к одному из составов, к самому последнему, к которому успел, и кинул что-то под колёса.

Спустя несколько секунд под ним что-то взорвалось, колёса сошли с рельс, как выкорчеванные корни дерева.

Последний состав дёрнулся и накренился. Поезд начал замедляться, а в последствии и вовсе остановил ход — повреждённый состав гирей повис на хвосте железного червя.

— Это один из стражников, он за нас, — кричал Борис победоносно. — Он из Красноярцев, из сопротивления!

Не успел он закончить, как повстанец упал наземь, поражённый громким выстрелом в спину. Под ним начала расширяться кровавая лужица.

Метель засвистала тысячами трелей. Пули летели десятками, вонзаясь в обшивку Многонога, срывая людей со спины железного пса.

— Плотнее, плотнее! — Закричал Григорий, командуя взводом. Люди попрятали головы, прижались к друг дружке. Стражники начали перезаряжаться ружья и убегать в другие концы стен — с них можно было попасть в большее количество людей, если повезёт, сразу по нескольким. Капитан сбежал вниз по лестнице и убежал куда-то вглубь Города, покидая своих солдат и место битвы.

Пёс встретился с червём, передавил ему морду тяжёлой ногой, вскарабкался сверху, пыхтя. Вторую ногу он поставил уже на стену. Снежно-ледовая пластина чуть надломилась под его весом, дала трещину, но не упала. Многоног перешагнул остановившийся поезд, перешагнул стену. И снова в воздухе засвистели пули. Железная крошка, сбитая с обшивки Многонога, била в глаза, резала щёки. Борис ойкнул, схватился за бок. Григорий бросился на Павла, закрывая его собой, а когда машина проходила мимо одного из домов, то он скинул сына вниз, на крыши. Музыкант полетел вниз спиной, в последний момент приняв удачное положение. Крыша прогнулась, доски треснули, но высота была не очень большая — он ничего себе не повредил.

Ещё несколько людей точно также спрыгнули с Многонога, использовав подвернувшийся момент. Одним из них был Борис. Он приземлился неудачнее всех: сначала на крышу, затем, не удержав равновесия, вниз спиной. По итогу, он очень сильно повредил ногу и не мог встать, тяжело дышал и держался за бок.

Павел, пользуясь моментом, пока стражники на стенах перезаряжаются, спрыгнул со барака и побежал к нему. И снова загромыхали пороховые залпы. Борис и Павел в этот момент были уже в безопасности, в одном из многочисленных узких переулков.

Многоног двигался дальше, к самому Генератору. Земля дрожала от его шагов, но теперь всё тише и тише.

Музыкант закинул руку напарника себе на плечо, пошёл по переулкам. Раненый, с его помощью, хило перебирал ногами — старался идти.

Над самой головой зазвучали выстрелы. Стражники сменили тактику — пошли в наступление, на крыши. Один из них напал на кровавый след, который оставлял за собой Борис, сделал несколько выстрелов по повстанцам, но всё мимо. Музыкант ловил нужную секунду и в момент выстрела прижимался вместе с раненым к стене — становился вне досягаемости пуль, севшего им на хвост стрелка.

Стрелок в свою очередь перезарядился последним патроном, обогнал их двоих и сел в засаду на одном из впереди стоящих зданий.

Павел, думая, что тот отстал, безрассудно вынырнул в следующий переулок, не оглядываясь по сторонам — лишь бы быстрее настигнуть Многонога и добраться до Генератора.

Человек в форме и с ружьём будто из земли вылез. Его смутный силуэт, от части скрываемый снежной дымкой, нацелил на них оружие.

Павел зажмурился, но Бориса из рук не выпустил. Выстрела не было, силуэт на крыше был сбит другим силуэтом, между ними закипела силуэтная вражда. По прошествии нескольких секунд, один из них взгромоздился над другим, занёс ружьё над головой и несколькими чёткими ударами приклада размозжил голову проигравшего.

В воздухе повисла тишина и молчание. Павел смотрел на человека, и человек смотрел на Павла. Музыкант не видел его, но он его видел отчётливо. Неизвестный резко вознёс руку над головой, поднимая ружьё остриём кверху.

— В атаку! — Вырвалось из уст силуэта, тут же срываемого с места.

Паша выдохнул.

Двигаться дальше ему было тяжело, Борис совсем уже обнаглел, почти полностью повиснув на нём. Но то, что он замедлил ход, позволило ему прислушаться. Отовсюду доносились крики людей, страдающих и познающих вкус мести. Те, что спрыгнули с Многонога, уже начали крушить Город. Те, что ещё остались, держали оборону — направляли машину прямо по направлению Генератору. Стражники на крышах отстали, а точнее, им пришлось встретиться лоб в лоб с повстанцами.

Павел слышал не только плач людей, выстрелы и звуки борьбы, но также и уже знакомый ему, да и каждому жителю Города, солдатский марш. Это последние силы Капитана были отозваны к площади, собраны там в одну маленькую, но серьёзную армию. Они шагали на месте, ожидая команды. Команды Капитана, а значит и он должен быть где-то рядом.

Музыкант взглянул в небо — всюду вздымались вихри дыма, Город захватил огонь.

Павел вместе с Борисом вынырнул из переулков на главную дорогу, чтобы почётче определить ситуацию, и тут же попал в реку из людей, течение которой вело его к центру Города. Его раненый напарник был отброшен в сторону, точно также схвачен в человеческую давку. Люди шли к площади, надеясь найти спасение от безумства у власти, у власти, которая это безумство и породила, шли туда, где их ждала только смерть. Они прижимались друг к другу так плотно, что человек мог отпустить ноги и его всё равно бы относило людским течением.

Павел попытался вынырнуть из толпы, лавиной сносящей его к Генератору, но ничего не вышло. Паб, в котором он совсем недавно работал, был объят пламенем. Хозяин Паба взобрался на крышу и заживо горел на ней, не в силах вступить в самое чрево огня, пробиваясь к краю, дабы спрыгнуть вниз. И за свою пугливость он поплатился мучительной смертью. От Паба языки пламени, раздуваемые ветром, перепрыгнули на остовы других зданий, часть из которых уже горела. Те также занялись огнём. Город пылал всем своим величием и всей своей мощью. Раздался дикий скрежет, Павел глянул вперёд — это Многоног врезался в Генератор. На спине железной псины не было ни одного человека, зато было много крови. Генератор рявкнул надрывно, внутри него что-то закружилось волчком, пытаясь удержать темп работы — это было паровое ядро, но ничего не вышло. После стольких лет работы он уснул. Сам Генератор накренился и застыл, медленно-медленно охлаждаясь, вбирая отданное Городу тепло обратно в себя. Из борделя выбегали девушки всех возрастов и всех одеяний, большинство из них, не добегая до толпы, падали в снег — они были почти голые, в одних чулках, и не могли выжить. Среди них был Вероника, та самая, что когда-то первой встретила Павла и указала ему путь. Её тело безжизненно свалилось в рядом стоящий сугроб. Несколько здоровых мужиков уже занялись ею, пока она ещё не успела остыть.

Павел не мог сопротивляться течению и не мог идти против толпы, но он мог двигаться в бок. Так он и сделал, медленно, но верно, он шёл, всё ближе и ближе приближаясь к краю дороги. Ему нужно было туда. Это было необходимо.

Генератор протяжно затрещал — из его верхушки вырвалось огромное облако пепла, всё то, что накопилось в нём за столькие годы работы. Пепел смешался со снегом, снежинки стали чёрными. Дома горели, люди в них сгорали заживо, целые кварталы рушились под напором неумолимого огня. Доктор из пятого больничного пункта выбегал вместе с больными из Белого квартала, также охваченного пламенем. Горели столовые, охотничьи бараки, мастерские и здания инженеров, горело здание глав. департамента и горела администрация.

Освобождённые заключённые не спасали Город, они безудержно крушили его, мстя не только Капитану и власти, но и всем людям, всем, кто попадётся им под руку.

Фёдор Абросимов говорил, что Паша может изменить судьбу — и он менял её прямо сейчас. И от осознания этого ему было так страшно, такой страх засел у него в горле и коленных чашечках, что аж до блевоты.