999999999 маны (СИ) - "Оро Призывающий" - Страница 29

Онемевшей рукой я потянулся к своему лицу, чтобы поправить пропотевшие бинты и повязку. Пройдясь рукой по щеке, я удивился тому, что на ней осталась какая-то влага. Неужели мне настолько жарко? Я посмотрел на ладонь и замер. Она вся была измазана кровью. Мой пересаженный глаз кровоточил.

Что за…? Что со мной?

Глаз не прижился и поэтому моя иммунная система сходит с ума? Сомневаюсь, что меня бы оставили вот так на ночь без присмотра, если бы моё состояние не было стабильным и существовал риск столь скорого отторжения.

Проклятие какое-то… вот только единственный, кто сможет меня проклясть - это я сам.

Испытывать удачу и снова использовать “Пренебрежение болью” я точно не рискну, а регенерация должна работать еще со вчерашнего дня.

Хотя, если подумать… один навык уже сработал в точности до наоборот. Что мешает перестать нормально функционировать и другому? И если Пренебрежение болью заставило меня прочувствовать боль в её пиковом состоянии, то обратным эффектом навыка регенерации, который медленно излечивал все мои раны, должно стать их медленное усугубление, вплоть до некроза. Я деактивировал ауру – и за считанные секунды узоры сошли с рук. Возможно, я слишком тороплю события, но в остальном ничего не изменилось.

Я потянулся пальцем к красной кнопке вызова медсестры около тумбочки, где лежал телефон. Кнопка клацнула при нажатии и засветилась красным, мне оставалось только уставиться в потолок и ждать.

Шли минуты. Стены пустой, темной палаты стали давить на меня. Врачи, видимо, не спешили.

Что вообще происходит с моими аурами? Да, я, конечно, не был хоть сколько-нибудь сильным пробужденным, но что теперь? После того, что произошло в склепе я не могу использовать даже то немногое, что мне раньше было доступно?

Меня затрясло.

Всю свою жизнь я задавался вопросом, что может быть хуже, чем атрибут Уроборос. Похоже, ответ лежал на поверхности - отсутствие силы, как таковой. Еще большая беспомощность и невозможность творить даже то малое - что я мог раньше.

Где врачи?

Дрожащей рукой я потянулся к телефону. Меня накрыла самая настоящая паника. Худшая из всех, что со мной случались. Мне стало казаться, что я снова в том пустом доме в мертвом городе. Один. И никто не мог мне помочь.

Я разблокировал телефон. Свет от экрана придал мне немного спокойствия.

Даже не глядя на список пропущенных звонков, я заранее знал, что он будет пуст. Однако я все же проверил его. Холодная белая цифра “0” на экране въелась мне комом в горло, который оставалось только проглотить. Хорошо. Если никто до сих пор не попытался со мной связаться, я могу сделать это сам. Уверенный жестом я свайпнул вправо и уставился на список контактов. Правда, как ей свойственно, была жестокой. Я глядел на экран телефона пустым взглядом, в руки пришла еще большая нервная дрожь, а с ней и осознание того, что звонить мне, собственно-то, и некому.

Я начал перебирать пальцами, чтобы успокоиться.

Однако как я мог успокоиться? Да это уже смешно! Я сейчас лежу в дорогущей больнице, а не в богом забытый заброшке с монстром за стеной, и тем не менее, даже здесь мне никто не спешит на помощь. Сколько времени уже прошло? Пять минут? Десять? Где черти носят врачей?

Раз за разом мне приходится ждать, пока кто-нибудь соизволит прийти и помочь мне, такой расклад начинает порядком надоедать. Да и толку от такой помощи…

Да и почему я вообще кого-то жду? Когда это мне помогало? Даже люди моего собственного отца шлялись непонятно где, когда смерти почти удалось устроить со мной рандэву. Если им так плевать на меня, то зачем было вообще спасать?

Я заскрипел зубами. Во мне появилось одно чувство, которое оказалось сильнее страха. Злость.

Я злился на отца, злился на врачей, злился на службу безопасности… но больше всего на самого себя. Потому что всё это время я был идиотом. Даже поехав в столицу, я надеялся на то, что после того как разрушу планы двух влиятельных кланов, которые они строили не один год, с последствиями кто-нибудь разберется за меня. Думал, что отец просто отошлет меня куда подальше, или выдаст за какую-нибудь невзрачную девицу, и не особо переживал по этому поводу. Да мои действия могли довести оба кланы до состояния войны, но, эй, это ведь сущий пустяк! Кто-нибудь разберется за меня! Пустой список пропущенных звонков был не заслужен, нет, он был закономерен.

Тебе ведь все всегда должны помогать, спасать и вытирать слюни, да, Марк?

Черт подери, пора было давно уже осознать, что я не маленький мальчик, которому волшебный камень не показал то, что ему хотелось. И свою кашу мне придется расхлебывать самому, а заварил я её три дня назад очень и очень густой. И вариантов у меня теперь довольно мало: либо стать послушной тряпкой, ждущей, пока за неё разберутся, отчего я изначально и бежал, либо наконец-то хоть немного повзрослеть и понять, что мне никто не поможет, кроме самого себя.

Мой кулак крепко сжался. Больше я не ждал врачей. Почему-то мне резко стало на это плевать.

Больница. Кабинет Врача. Немного ранее.

— Почему он до сих пор жив?!

Ибрагим Штейн уже более двадцати лет работал в кабинете с красивой табличкой “Главный Врач”. За это время он много к чему привык: бюрократия, бессонные ночи и всякие абсурдные указы сверху давно стали для него естественной средой обитания, в которой тот чувствовал себя легко, как рыба в воде. Разумеется, за такой срок невозможно не выработать собственный свод правил, и у Ибрагима он был довольно длинным. Сотня неписаных хитростей, уловок и принципов теснилась в голове у врача, помогая ему оценивать каждую ситуацию, что не попадала под четкие рамки учебников и регламентов, и выносить из неё исключительно выгоду. Одно из таких правил и привело его к ситуации, в которой он сейчас оказался.

“Рискуй только при максимально выгодном предложении”. Многие коллеги считали, что будучи главврачом, он тянет взятки из всех, кого только может. Безусловно, он не был чист на руку, однако... из “всех”? Да на что ему сдались бесконечные потоки конфет, шоколадок и “благодарностей”, которыми его пытался засыпать каждый второй пациент или его родственник в больнице? Или жалкие гроши, которые ему предлагали за то, чтобы какая-нибудь престарелая обладательница квартиры в центре не дожила до рассвета, неужели все эти проходимцы так низко оценивали его? Каждый раз выгоняя какого-нибудь незадачливого внучка из своего кабинета, Ибрагим ощущал, как страдает его гордость. Он знал, что если и подвергнет себя риску, то только при таких условиях, когда ему и в голову не придет мысль о том, что он продешевил.

Тем привлекательнее оказалось предложение, что поступило к нему несколько дней назад: убедиться, что травмы Марка Ротта ТОЧНО были несовместимы с жизнью.

— Объясни мне… почему он еще жив? – Ибрагим поправил очки и слегка успокоившись посмотрел на медсестру, что растерянно сидела в кресле напротив его стола сложив руки на колени.

— Я… я не знаю… Его сердце останавливалось трижды… да его привезли едва живым, я понятия не имею каким образом он вообще вышел из комы. — девушка уже несколько раз успела пожалеть, что ввязалась в дела Ибрагима, а учитывая, что пациент пришел в сознание, было вообще непонятно, как им теперь выполнять свои “обязательства”.

— Четырежды. Сердце останавливалось четырежды. Да и сейчас его кардиограмма выглядит, как сущий бардак, он в таком состоянии не то, что проснуться… — Ибрагим вытер пот со лба и закусил губу.

Казалось, что все будет просто и безопасно. Конечно, семья Марка очень влиятельна, но учитывая состояние, в котором он сюда приехал… да ему скорее всего даже делать ничего бы не пришлось! Но сейчас…

Ибрагим грузно посмотрел на медсестру. Миловидная девушка азиатской внешности была гораздо младшего него, но уже понимала, что для того, чтобы существовать с комфортом, недостаточно идти по протоптанным тропам и просто хорошо выполнять свою работу. Поэтому последние пару лет, она то и дело помогала ему со всякими щепетильными вопросами, и с тем количеством информации, которым он обладал, в какой-то мере уже зависела от него. Взамен же Ибрагим закрывал глаза на некоторую не совсем легальную деятельность, которой она промышляла в больнице и помогал ей подняться по карьерной лестнице. Невысокая цена за возможность спихнуть на неё всю вину за врачебную халатность и выйти сухим из воды, в случае чего.