Расплата за предыдущую жизнь (СИ) - Косенков Евгений Николаевич - Страница 3

Тюляпин даже поднял трясущиеся руки на уровень стола, и показал как он душил немца.

— Вы жестокий, — раздался юношеский голос от двери.

Все трое обернулись в ту сторону. В дверях стоял юноша лет шестнадцати.

— Почему я жестокий? — переспросил Тюляпин.

— Он не хотел вас убивать, а вы его задушили!

— Откуда, вы знаете молодой человек, что он не хотел меня убивать?

— И так понятно, раз вы его задушили. Он не сопротивлялся! Иначе не смогли задушить!

— Эх, современная молодёжь, и чему вас только в школах учат? — вздохнул Тюляпин.

— Наш учитель истории рассказывал, как Сталин отдал приказ убивать сдавшихся в плен немцев. Они вообще не хотели воевать, а комиссары заставляли советских солдат убивать их. Это настоящее убийство!

— Это война, сынок! — встрял в разговор капитан. — Если не ты, то тебя убьют. Немцы пришли на нашу землю, а не мы на немецкую.

— Сталинская агитка! Советы двадцать второго июня атаковали границы Германии и получили по зубам! Немецким войскам не хватило немного сил, чтобы уничтожить коммунистический режим!

— Ты это сейчас серьёзно говоришь? — капитан уловил растерянный вид ветерана, недоумевающий взгляд Анны. — Ты историю хоть учил? Несёшь такую чушь, что мне стыдно за тебя и твоего учителя.

— Государственная пропаганда сделала всё, что обвинить беззащитных немцев в агрессии. Мой доклад в бундестаге о Сталинградской битве и тысячах невинно убитых солдат Германии вызвал полное одобрение. Поэтому я уверен в своих словах!

Тюляпин мотнул головой. Он всматривался в горящие глаза подростка и понимал, что он свято верит в то, что говорит.

— Если бы не вы, герои, мы бы жили как на западе! И всё у нас было!

— Вы бы не жили. Вас бы точно уже не было, — капитан сделал глоток остывшего чая. — Славян планировали всех уничтожить. Лишь небольшое количество предполагалось оставить как рабов…

— Враньё! — прозвенел голос юноши.

— И откуда ты такой родом?

— Из Уренгоя.

Анна ушла в растерянности, оставив представителей трёх поколений выяснять правду с глазу на глаз.

— Серьёзная у тебя в голове каша, парень. Архивные документы читал?

— Советская история и архивы все подделаны! Только немецкие архивы правдивы!

— А как же ветераны? Они врут что ли? — капитан кивнул в сторону Тюляпина.

— Не врут, они просто не помнят, что было на самом деле. Им же тысячу лет и память уже того.

— Спасибо, внучок, — поджал губы ветеран.

— А то, что говорил Геббельс, правда?

— Конечно! Доктор Геббельс оболган советской пропагандой. Это был настоящий человек, искренний…

— Какой же урод натолкал в твои мозги столько… — Александр даже не знал, как это сказать мягче.

— Вы вон орденов нацепили за убийство. Вас не восхвалять надо, а судить…

Вагон вздрогнул от чудовищного удара…

Последнее, что помнил приплюснутый к стене вагона и обливающийся кровью капитан, так это женский крик, который через какое-то время отдалился и вскоре затих…

Голова гудела. Александр с трудом разлепил глаза. Он лежал на земле, где-то далеко грохотало, и земля передавала ему пугающий гул. Он сел и замер. Картинка перед глазами вырисовывалась странная, страшная и непонятная. Разбитый грузовик, вокруг тела мёртвых солдат в окровавленных красноармейских гимнастёрках. Рядом с машиной дымится большая воронка. С двух сторон дороги лес.

— Эт меня так головой приложило, ёшки-матрёшки? — Александр закрыл глаза, открыл, но картина осталась прежней.

С великим трудом Тюляпин встал на колени и опешил от наличия на себе красноармейской формы.

— Не понял, — завис он, пытаясь понять, когда он успел переодеться, и что собственно произошло.

Юноша из Уренгоя сидел на пятой точке и с ужасом смотрел вокруг. Мысли путались от увиденного. Попытался закричать, но не смог. Руки и ноги отказывались подчиняться.

— Эй! Живые есть? — крикнул Александр и встал на ноги, обратив внимание, что он в красноармейской форме. — Ничего себе, коленкор!

— А ты кто? — спросил Тюляпин, вглядываясь в смутно знакомые очертания помолодевшего бывшего попутчика. — Я тебя где-то видел.

— Александр Трензель, а вы кто?

— Александр? Капитан? Вы помолодели!

— Стойте! Ёшки-матрёшки! Вы Аркадий Иванович?

— Он самый!

— Вам тоже лет восемнадцать на вид. Не знаете, что с нами произошло?

— Что произошло, не знаю. И как такое может быть? — он развёл руками в стороны, указывая на грузовик и тела погибших красноармейцев.

— Думаю, одно объяснение — мы в прошлом.

— Может кино снимают? — недоверчиво возразил Тюляпин.

— Какое кино? Мы ехали в поезде…

Немая сцена. Оба ветерана переваривали ситуацию.

— Слышите? — вдруг, замер Александр. — Кажется, что сюда кто-то едет.

— Вот и хорошо, — вздохнул Тюляпин. — Хоть узнаем, где мы и что тут происходит.

Он хотел было выйти на дорогу, но увидел танк с крестом на башне. Остановился, как вкопанный. Танк полз по дороге, огибая на повороте небольшое озерцо. Тюляпин оглянулся на Александра, тот тоже заворожено смотрел на гусеничное чудище. В ногах появилась дрожь.

— Бежим! — крикнул Александр и схватил Тюляпина за рукав. — Из кустов лучше посмотрим, что за дела творятся!

Они развернулись и сделали несколько шагов, когда голос подал один из красноармейцев:

— Какого чёрта?

— Хватаем! — буркнул Александр.

«Ветераны» подхватили его подмышки и потащили к лесу. Юноша попытался упираться, но кулак перед носом вразумил быстрее, чем слова.

Лес хоть и был недалеко, но «ветераны» запыхались. Всё-таки бег с непривычки по траве с упирающимся телом, не променад по площади с наградами на груди.

— Какого чёрта вы меня притащили сюда? И чё происходит? Нафига в форму оккупантов оделись?

— Заткнись! — Александр бросил жёсткий взгляд на юношу. — Немцы!

По дороге шла танковая колонна из нескольких десятков танков.

— Ну и что, что немцы? Мы с ними дружим, так что хватит из себя партизан строить, — сказал юноша и попытался выползти из укрытия.

Александр рванул его за ремень назад.

— Ты чё? Охренел? — взвизгнул юноша, и повторил попытку вырваться из леса.

Удар в глаз откинул его назад.

— Сиди смирно! Дай разобраться, что тут происходит! Потом решим выходить к ним или нет!

— Чё сразу драться? — захныкал юноша, размазывая по лицу грязь вместе со слёзами.

Танковая колонна пропылила мимо и исчезла за стеной леса.

Александр с шумом выдохнул воздух и прислонился спиной к стволу берёзы. Вытер пот рукавом гимнастёрки.

— Нытик, а ты кто такой? — обратился он к хлюпающему носом юноше.

— Коля, — произнёс тот, вытирая текущие сопли рукавом. — С Уренгоя.

— Так, всё понятно.

— Что понятно, Александр? Мне вот ничего непонятно! — Тюляпин нервничал. — Эта форма. Откуда она взялась на мне? Танки эти. Вы хоть объясните.

— Во-первых. Перестань тыкать. Мы тут теперь одного возраста, если забыл. Во-вторых, мы в прошлом. Не надо делать круглые глаза. Я почему-то в этом уверен. Там, в будущем, нас уже нет в живых. Иначе, мы не сидели бы здесь. Я вот знаю, почему меня сюда закинуло.

Коля перестал всхлипывать и прислушивался к словам Александра.

— И почему? — проявил интерес Тюляпин.

— За всё надо платить, как говорится. Вы помните, как я был одет?

Оба собеседника разом кивнули.

— Так вот. Форма, награды — это всё липа. Не был я ни в каком Афгане. И звания у меня нет. Я вообще в армии не служил! Выпендриться захотелось. Только, как говорил мой отец, в жизни за всё надо платить.

Тюляпин сник, руки зашарили по поясу, наткнулись на стеклянную фляжку с водой. Непослушными руками расстегнул чехол, с трудом выдернул пробку и сделал глоток, уставившись взглядом в одну точку.

— Я уверен, что попал сюда из-за этого. За какие грехи попали вы, я не знаю.