Мерле и Стеклянное Слово - Майер Кай - Страница 20

— Лилима. Конечно, не из тех, которых ты знаешь. Не какая-нибудь неуклюжая кикимора. Она была той, кого в вашем мире называют суккубами. Лилима в образе прекрасной женщины. И она была прекрасна, можешь мне поверить. Стивен унаследовал черты обоих родителей, что-то от меня, что-то от нее.

От этой мысли у Мерле закружилась голова. Ее мать сфинкс, а отец получеловек-полулилим. Кто же она сама?

— Когда Стивен был ребенком, я часто приводил его сюда, — сказал Барбридж. — Я рассказывал ему про Каменный Свет и про то, что Свет делает с нами, в кого он нас превращает. Уже тогда Стивен не хотел в это верить. А когда он стал старше, он просто ушел. Он никому об этом не сказал, даже мне. Он воспользовался потайным входом, кончавшимся в Лагуне, и почувствовал, как освободился от влияния Света. Должно быть, он верил, что заживет как обыкновенный человек. — Барбридж понизил голос. — Я сам уже давно потерял веру в это. Когда я еще мог бежать, то бежать не хотел. А сегодня я не могу. Свет не отпустит. Стив же был ему безразличен. Может быть, Свет даже радовался, что тот ушел. Если предположить, что Свет думает и чувствует, как мы, люди, в чем я лично сомневаюсь.

Итак, Стив бежал в Венецию, остался там и встретил Лалапею. Может быть, случайно. Но думаю, она чувствовала, кто были его родители. В городе он был чужаком, как она была чужаком среди своего народа. И на некоторое время они соединились.

— Почему же они не остались вместе?

— Случилось то, чего они оба не ожидали и не считали возможным. Лалапея забеременела и родила тебя, Мерле. Стивен… он ушел.

— Но почему?

— Он не выносит, когда его где-то удерживают, подчиняют, налагают… какие-то обязательства. Я не знаю, как иначе это объяснить. То же самое было в Аду. Он ненавидел Каменный Свет, поскольку тот контролировал нас и только изредка позволял мыслить самостоятельно. С Лалапеей и ребенком он снова почувствовал себя в плену. Кто-то снова ограничивал его свободу. И я думаю, что именно поэтому он улизнул.

Губы Мерле задрожали.

— Он просто трус!

Барбридж ответил не сразу.

— Да, может быть. Просто трус. Или бунтарь. Или роковая смесь того и другого. Но он мой сын и твой отец, и мы не должны так опрометчиво судить о нем.

Мерле была другого мнения, но держала его при себе. Она хотела, чтобы Барбридж рассказал ей все остальное.

— Лалапея была в отчаянии. Тогда она меня и возненавидела. Стивен рассказал ей о Свете и о моей роли в мире лилимов. Лалапея обвинила меня в исчезновении Стивена. В своей ярости и печали она не хотела больше иметь ничего общего со Стивом и с ребенком, в котором она видела только частицу моего сына.

Юнипа сжала руку Мерле.

— Поэтому она бросила меня?

Барбридж кивнул.

— Я думаю, она уже давно раскаялась в этом. Но ей недоставало сил признать себя ответственной за дочь. Она все еще была охранницей праотца всех сфинксов, Сына Матери.

Мерле подумала о водяном зеркале, о том, сколько раз она ощущала, что ее руки кто-то касается… И от касаний исходят нежность, тепло и дружелюбие. Нет, Барбридж не прав, Лалапея чувствовала себя ответственной за нее, хоть и немного странным, непонятным способом.

— Лалапея, конечно, знала, что ты живешь в приюте. Быть может, она наблюдала за каждым твоим шагом, — продолжал Барбридж. — Мне это было намного труднее. Прошли годы, и наконец Арчимбольдо по моему приказу разыскал тебя и взял к себе в мастерскую, — Барбридж нашел взглядом Юнипу, прятавшуюся за Мерле. — Как и тебя, Юнипа. Только по другим причинам.

Юнипа поморщилась.

— Вы превратили меня в рабыню. Чтобы я шпионила по другим мирам по приказу Каменного Света.

— Да, — сказал он печально. — И это тоже. Но не я, а Свет преследовал такую цель. Я же хотел кое-чего другого.

Мерле внезапно поняла, и ее голос стал ледяным.

— Он использовал тебя, Юнипа. Не для себя, а для меня. Он хотел, чтобы ты привела меня сюда. Вот цель, которую вы преследовали, не правда ли, профессор? Вы вставили ей такие глаза, чтобы она могла указать мне путь в зеркальный кабинет.

Барбридж снова кивнул. Он казался сильно смущенным.

— Я не мог увести тебя сюда от лилимов, это привлекло бы внимание Света. В конце концов, когда ты со львом добровольно сошла в Ад, ты была в царстве Света. И видела, как ничтожна моя власть, когда тебя схватили лилимы. Я хотел избавить тебя от всего этого. Юнипа должна была провести тебя сквозь зеркала, и она сделала это сегодня. В этом кабинете Свет вам больше не угрожает.

Он некоторое время колебался, вытирая пот со лба. Затем повернулся к Юнипе.

— То, что произошло с твоим сердцем… никогда не планировалось. Не я, а Свет распорядился сделать операцию. Я не мог ее предотвратить, поскольку к тому времени сам был в его власти. А чего мне стоило забрать у него Мерле… — Барбридж опечалено покачал головой и опустил глаза. — Он готов был меня убить. Но ведь он сам сделал меня властителем Ада. Лилимы меня боятся. Найти замену трудно. И понадобится немало времени, чтобы сделать моего преемника таким, каков я сейчас. — На его лице промелькнула тень горькой усмешки. — Но такова уж судьба черта, не правда ли? Его не уволишь, как генерального директора, не заставишь отречься от престола, как короля. Он то, что он есть, раз и навсегда.

Мерле смотрела на него во все глаза, не зная, что и думать. Она поймала себя на том, что пытается представить себе лицо своего отца как копию лица Барбриджа, только без морщин, без седых волос и усталости в глазах.

— Иногда я еще могу оставаться самим собой. И на том спасибо. Но таких минут становится все меньше, и скоро я просто стану марионеткой Света. И лишь тогда меня с полным правом назовут: Лорд Свет, — цинично сказал он.

Кажется, Барбридж ожидал от нее сочувствия. Мерле просто не понимала его. Она искала в себе ненависть и презрение, ведь он причинил столько горя и ей, и Юнипе, и, возможно, ее отцу. Но ей не удавалось это сделать.

— Я хотел увидеть тебя, Мерле, — сказал Барбридж. — С тех самых пор, когда ты была еще младенцем. И от всей души надеялся, что все сложится по-другому. Ты должна была сначала встретить меня, а не Лорда Света. А все произошло совсем наоборот. Я не жду, что ты меня простишь.

Мерле слышала его слова, понимала их смысл, но ей было все равно, что он говорит. Он оставался для нее чужим. Так же как ее отец.

— Что стало со Стивеном? — спросила она.

— Он ушел в мир Зазеркалья.

— Один?

Барбридж опустил глаза.

— Да.

— Но без проводника он превратится там…

— В призрака. Я знаю. И я не уверен, что он этого не знал. Но я никогда не терял надежды. Если бы заглянуть в другие миры и отыскать его там…

Юнипа пристально посмотрела на него зеркальными глазами.

— Это то, чего вы хотите? Чтобы я его нашла?

Барбридж потупил взгляд и ничего не сказал.

Мерле медленно кивнула. Части разом соединились в одно целое. Зеркальные глаза Юнипы, ее обучение в зеркальной мастерской у Арчимбольдо. Барбридж предопределил ее судьбу и жизненный путь с тех пор, как она покинула приют.

— Но зачем вы защищали Венецию от египтян? — спросила она.

— Я хотел защитить тебя. И Арчимбольдо. Ведь мне нужны были его зеркала.

— Тогда вся эта затея с пробами крови от каждого венецианца просто-напросто…

Вместо Барбриджа ответила Юнипа:

— Он хотел сохранить лицо. И представление людей об Аде. Он все еще Лорд Свет. У него есть обязательства. — Она произнесла эту фразу очень по-деловому.

— Это правда? — спросила профессора Мерле.

Барбридж глубоко вздохнул, потом кивнул.

— Вы можете этого не понять. Эта борьба между мной и Светом, сила его власти… то, как он навязывает свои мысли и изменяет все, что происходит в человеке. Никто не сможет этого понять.

— Мерле… — После долгого молчания Королева наконец-то заговорила, мягко, но в то же время настойчиво. — Мы должны уйти отсюда. Он прав, Каменный Свет неодолим. И у нас еще много дел.